Щёлоков - Сергей Кредов

Вот как иногда действовало чудо-оружие системы «Чурбанов — Брежнев». Рассказывает Оскиан Галустьян:

«Министр очень много вопросов поручал своему первому заму. Например, такой. Тогда существовали ограничения на прием в партию, в том числе и в МВД. Мы хотели эти лимиты убрать. Обращения к Капитонову, который в ЦК отвечал за кадровые вопросы, результата не давали. Тогда решили делегировать Чурбанова к Брежневу. Составили докладную записку на имя генерального секретаря, дескать, МВД — не то ведомство, на которое должны распространяться лимиты и разнарядки. Юрий Михайлович пришел к Брежневу в кабинет (в домашней обстановке служебные вопросы генеральный обсуждать не любил). Стал докладывать. Потом Чурбанов нам рассказал, как было дело. Брежнев: „Юр, сядь за стол, напиши, что я должен сказать Капитонову“. Чурбанов сел и каллиграфическим почерком написал. Брежнев: „Хорошо, я дам ему указание“. Не успел Юрий Михайлович вернуться в министерство, а его уже разыскивал Капитонов. Обижался: „Зачем было утомлять Леонида Ильича? Зашли бы ко мне, мы бы всё решили“. После этого случая у нас стала расти партийная прослойка, что считалось хорошо с точки зрения ЦК».

В 1981 году именно первый замминистра успешно продавил решение о повышении зарплат милиционерам. Это была очень существенная прибавка. Скажем, лейтенант милиции стал получать сразу на 70 рублей больше, а некоторые категории оперативников — на 100–150 рублей. Радостное событие сразу — и справедливо — связали с появлением в руководстве МВД зятя Брежнева. Поэтому сотрудники органов внутренних дел того времени вспоминают о нем хотя и без уважения, но и без неприязни, а за то, что «пробил прибавку» — с благодарностью. Тогда ведь большинство из них жило на зарплату[45].

Таким образом, тандем Щёлоков — Чурбанов мог быть очень продуктивен.

Но за компромиссы приходится платить. Юрий Михайлович хочет, чтобы с ним в министерстве считались. У него есть сильный козырь: в случае разногласий с министром он может обратиться в ЦК, и там наверняка займут его сторону. Так было в случае с С. М. Крыловым. Усилиями Чурбанова отправляют на пенсию начальника Главного управления кадров Рябика, однако своей команды у первого зама нет, и ГУК возглавляет также выдвиженец Щёлокова — Игорь Яковлевич Дроздецкий, служивший до того главным советником министра внутренних дел ГДР (как представитель КГБ СССР).

В аппаратном смысле большой проблемы для министра его первый зам не представлял. Дроздецкий: «Чурбанов не дышал ему в затылок, он отлично понимал, что всем ему обязан. Знал свое место. Завихрения проходили без его участия». А какие проходили завихрения? И. И. Карпец: «В министерстве немедленно появилось немало людей, ориентировавшихся уже не на Щёлокова, а на Чурбанова. Сложилась своеобразная обстановка скрытого двоевластия».

Скрытое двоевластие — в ожидании того, что рано или поздно Николая Анисимовича Щёлокова отправят на повышение и в МВД появится «молодой, энергичный» министр. Всегда находятся предусмотрительные люди, которые заблаговременно готовятся к этому моменту.

Но и у самого Юрия Михайловича множатся личные проблемы. Поведение Галины Леонидовны становится скандальным. Она — еще одна несчастная «кремлевская принцесса», чья судьба чем-то похожа на судьбу Светланы Аллилуевой. Жизнью своей Галина Леонидовна распоряжаться не может. Ее богемные мужья не устраивают отца. Один — какой-то «циркач», другой — тоже «циркач», да еще и моложе на 18 лет. Третий муж, хотя и хватает одну генеральскую звезду за звездой, никакого влияния на нее не имеет. Ей минуло пятьдесят. По Москве ползут слухи, что она занимается скупкой бриллиантов. Возможно, их инспирирует КГБ. А если бы не инспирировал? Для кого из богемы секрет, что предметом страсти пятидесятилетней Галины Леонидовны стал артист театра «Ромэн» Борис Буряце по кличке Цыган? Ради него, промышляющего фарцовкой, скупкой и перепродажей драгоценностей, а вовсе не ради личного обогащения, она и пускалась во все тяжкие. Несчастный муж не знает, что делать. Легко посоветовать: «Урезонь жену», а как? Юрий Михайлович устанавливает за ней оперативное наблюдение — не столько из ревности, сколько для того, чтобы иметь возможность вовремя забрать ее из непристойной компании. (Узнав об этом, Щёлоков уволил начальника Главного поискового управления МВД, который этим занимался по поручению Чурбанова.) В конце концов Буряце посадили, обвинив в причастности к ограблению квартиры дрессировщицы Ирины Бугримовой. Галина Леонидовна ездила к нему в колонию на свидание… Финал жизни «кремлевской принцессы» трагичен. Она осталась почти одна. От нее отвернулись едва ли не все, кому она помогала, а таких было немало.

Юрий Михайлович Чурбанов отсидит семь лет «за семью». Его представят главным коррупционером Советского Союза. В конце 1980-х многие верили, что это так.

Игорь Яковлевич Дроздецкий пять лет работал в непосредственном подчинении Чурбанова. Много раз они бывали вместе в командировках. Дроздецкий пришел на судебное заседание, чтобы сказать, что его шеф не мог брать взяток. Однако, к удивлению бывшего начальника ГУК, обвиняемый признал несколько эпизодов.

В 1987 году, когда готовился процесс над Ю. М. Чурбановым, в Тулу приехал следователь прокуратуры из Москвы для встречи с начальником УВД А. И. Сафоновым. Оказалось (со слов следователя), что в деле есть показания, будто начальник тульской областной милиции дал Чурбанову взятку пять тысяч рублей за присвоение генеральского звания.

Это же надо было выбить такие показания, удивляется Алексей Иванович. Как такое могло быть? Его при назначении утверждали на всех уровнях. А то, что «дадут генерала», обсуждалось изначально. Они с Чурбановым неплохо знали друг друга, когда работали в комсомоле. «Привет, Юра», «Здорово, Леша» — это раньше. Когда Чурбанова назначили первым заместителем Щёлокова, Сафонов встретил его в коридоре министерства. Вытянулся по струнке, отдал честь. Чурбанов едва кивнул и проплыл дальше…

История со «взяткой» в пять тысяч рублей, разумеется, продолжения не имела. Удивительно, что такое обвинение вообще появилось, и следствию не лень было его проверять. «Клепали на него — будь здоров», — качает головой Алексей Иванович.

«Уважаемый гражданин генерал-полковник!

Рассказывая о злоупотреблениях, творившихся в системе МВД СССР при бывшем министре Щёлокове, привожу следующий факт, который имел место в 1979 году…»

Так начинается «чистосердечное признание», сделанное 16 сентября 1983 года бывшим начальником ХОЗУ МВД Виктором Андреевичем Калининым. Он пишет из следственного изолятора КГБ в Лефортове на имя главного военного прокурора А. Г. Горного.

Пик таких признаний Калинина пришелся на первые числа сентября 1983 года, сразу после того, как он попал в СИЗО. В одном из них Виктор Андреевич отмечает, что «тюрьма удивительно обостряет проникновенность в себя, заставляет заниматься самоанализом». Его явки с повинной изобилуют восклицаниями, вроде «Правда, правда и еще раз правда!», а начинаются: «Вспоминая о прошлой своей преступной деятельности, я хочу следствию рассказать об одном факте, который имел место в кабинете Щёлокова…» Или: «Касаясь своей преступной деятельности, нарушения закона членами семьи Щёлоковых и других лиц, привожу факты разбазаривания государственных средств…»