След Гунна - Роберт Говард

Терлог О'Брайен окинул взглядом эту пустынную землю, и его душу наполнила какая-то непонятная тоска. Он уже собирался повернуть коня и поскакать куда глаза глядят, как вдруг заметил возле реки четыре возникшие из камышовых зарослей фигуры всадников, помчавшихся по направлению к нему. Один из всадников ехал впереди, на некотором расстоянии от остальных.

Терлог натянул поводья своего чалого жеребца и быстро поскакал к перелеску. Приглядевшись повнимательнее, он понял, что всадники не собирались нападать на него, — трое увлеченно преследовали четвертого, который скакал впереди. Затаившись, кельт стал наблюдать за дальнейшим развитием событий.

Они быстро приближались, и вскоре Терлог увидел, что его предположения оказались правильными. Тот, что ехал впереди, опустив голову, раскачивался в седле; одна рука свисала вдоль туловища; сломанный меч он зажал в зубах. Он был молод и высок, светлые волосы развевались на ветру. Он мчался быстро, но преследователи скакали еще быстрее, и расстояние между ними неумолимо сокращалось. Они были ниже ростом, чем тот за кем они охотились, и ехали на небольших, но очень проворных лошадях. Когда преследователи приблизились к убежищу Терлога, он увидел их смуглые лица, сверкающие серебряные кольчуги и украшенные перьями тюрбаны, легкие круглые щиты и кривые восточные сабли.

Кельт размышлял совсем недолго. Азиаты не видели его, поэтому ему самому ничего не угрожало; но на его глазах трое вооруженных людей гнались за раненым воином, который по происхождению был явно ближе к Терлогу, чем трое преследователей. Скорее всего, это были турки. Так решил кельт, хотя, по его представлению, их земли должны лежать далеко к югу отсюда. Непроизвольная ярость заклокотала в его душе — слишком сильной была извечная смертельная вражда между арийцами и тюрками, настолько сильной, что заставляла отдаленных потомков диких древних воинов и сейчас вцепляться в горло друг другу.

Светловолосый юноша теперь поравнялся со скудными зарослями деревьев, где укрывался кельт. Один из его преследователей был уже совсем близко от него. Кривая сабля сверкнула в смуглой руке, и к небесам вознесся гортанный победный клич, — но через мгновение он сменился возгласом изумления, когда неожиданная тень метнулась из-за деревьев наперерез турку.

Словно пушечное ядро, огромный чалый жеребец налетел на низкорослого коня азиата, не успевшего отскочить в сторону. Ударив сбоку, он повалил его на землю и обрушил тяжелые копыта на голову выпавшего из седла седока.

Терлог натянул поводья, поворачивая жеребца в сторону остальных турок, завывших, как волки, от изумления и ярости, но тут же бросившихся на него в атаку с обеих сторон. Тот, который был ближе, уже занес свою кривую саблю над головой Терлога, но кельт выставил вперед щит и ударил почти одновременно. Острое лезвие топора прошло сквозь тюрбан азиата, раскроив ему череп. Не успел он вывалиться из седла, как Терлог уже отразил щитом удар другой занесенной над ним сабли. Светловолосый юноша, обернувшись, увидел схватку и немедленно повернул коня, чтобы прийти на помощь своему спасителю, но сражение закончилось еще до того, как он приблизился.

Последний оставшийся в живых турок попытался атаковать Терлога слева, рыча и воя, как безумный, и надеясь, что враг не сможет достать его своим окровавленным топором прежде, чем развернет коня или переложит оружие в левую руку. Он замахнулся кривой саблей, и — в этот момент светловолосый юноша увидел такой трюк, о каком прежде никогда даже не слышал. Терлог привстал на стременах, наклонился влево и отразил удар сабли топором, а затем резко выбросил вперед руку со щитом, подобно тому как кулачные бойцы разят противника прямым ударом кулака. Злорадно ухмылявшийся азиат взвыл от ужаса и смертельной боли, когда острый шип, что находился в самой середине щита, пронзил насквозь его яремную вену. Кровь потоком хлынула из шеи, и турок с диким ревом повалился на землю. Вырвав в агонии клок своей окровавленной бороды, через мгновение он скорчился и затих.

Терлог повернулся, взглянул на юношу, остановившего своего коня рядом с его чалым жеребцом. Раненый воин заговорил с кельтом на языке, который тот мог понять:

— Благодарю тебя, брат, кто бы ты ни был. Эти псы собирались доставить мою голову Хогар-хану, и, если бы не ты, скорее всего, им бы это удалось. Их было четверо, когда они набросились на меня в камышах, но одного мне удалось убить. Оставшиеся трое озверели и хотели разорвать меня на куски, но всего лишь перебили мне руку и сломали меч, так что я вынужден был спасаться бегством. Скажи мне свое имя — ведь мы действительно можем оказаться братьями.

— Меня зовут Терлог Даб, что означает Черный Терлог, — ответил кельт. — Я из рода О'Брайенов, из земли Эрин. Но сейчас я изгнанник. Я покинул родину и странствую по свету уже много лун.

— А меня зовут Сомакельд, — сказал юноша. — Мой народ — тургославы, что обитают в степях. Вон на той линии горизонта стоят сейчас временные жилища моих сородичей. Поедем со мной, тебя там радушно примут.

— Дай я сначала посмотрю твою руку, — сказал Терлог, а юный славянин засмеялся, уверяя, что это всего лишь царапина.

Кельт, опытный и искусный в деле врачевания ран, вправил сломанную кость и крепко перевязал глубокую рану от сабельного удара корой и паутиной. Сомакельд не издал ни единого звука и даже не поморщился от боли, а когда Терлог закончил, спокойно поблагодарил его. Затем они вместе поскакали в славянский лагерь.

— Где ты научился понимать мой язык? — спросил Сомакельд.

— Я повидал много разных племен, живущих в лесах, — ответил Терлог. — Они родственны степным народам, и язык почти такой же. Но скажи мне, Сомакельд, откуда здесь взялись эти турки, которых мы убили? Я видел татар — временами они совершали набеги на лесные племена, — но империя турок, как я думал, лежит далеко к югу.

— Да, это так, — кивнул Сомакельд. — Но этих псов изгнали их же сородичи.

И Сомакельд стал рассказывать их историю. Слушая его, Терлог понял, что этот юноша куда более умен и проницателен, чем молчаливые мрачные жители лесов, с которыми кельту приходилось встречаться в своих последних путешествиях. Несмотря на молодость, юный славянин уже успел побывать во многих далеких землях — он рассказывал и о южных песках, где ходил с караванами в Бухару, и о далеком Аральском море, и о великих реках Волге и Днепре. Его народ не оставался подолгу на одном месте, но и он сам, благодаря своей любви к путешествиям, объездил немало стран.

Те турки были более дикими и более кровожадными родичами сельджуков, набеги которых один за другим разрушали арабские халифаты. Их племя находилось в состоянии бесконечных пограничных войн, как с персами, так и с другими турецкими кланами. Они бросили свои пастбища, издавна принадлежавшие их предкам, и двинулись кочевать далеко вперед, вторгаясь в чужие земли.

Они пришли в степи, где столкнулись с враждебным им народом, — с теми арийскими племенами, которые продвинулись дальше остальных на восток. И вот теперь турки, которые продвинулись дальше всех на запад, постоянно воевали со своими соседями.