Семейка Лампри. Танцующий лакей - Найо Марш

— Убийца, конечно, серьезно рисковал, — произнес Аллейн, — но не этим.

— Что значит не этим?

— Послушайте, Батгейт, не стоит вам влезать в это. Вы человек пристрастный, и потому я не могу раскрывать вам все карты. Ведь что получается? Если мы выясним, что Лампри тут ни при чем, вы немедленно помчитесь к ним с радостной вестью, А если наоборот, что тогда? В каком положении вы окажетесь? Так что давайте не будем.

— Ну уж нет! — воскликнул Найджел. — Вам от меня не избавиться. Давайте вспомним, что горничная Тинкертон тоже лгала.

Аллейн кивнул:

— Это так, но тем не менее ее я исключаю из списка подозреваемых в первую очередь. Убить Вузервуда у нее не было никакой возможности.

Найджел задумался.

— Тогда остается только вдова. Убийство в состоянии помрачения рассудка. Должно быть, она завладела шампуром в тот момент, когда леди Чарльз пошла в гостиную попросить близнецов спустить гостей на лифте.

— Если верить свидетельству Майкла, к тому времени шампур уже из прихожей исчез.

— Тогда она могла взять шампур раньше и всадить его в глаз мужу, когда отлучалась в туалет.

— Да, — согласился Аллейн, — версия достаточно убедительная, но расходится со свидетельством Роберты Грей.

— Ох, эта Роберта Грей. А что она такого сказала?

Аллейн нахмурился.

— Если вы хотите увидеть всю картину в целом, составьте таблицу. Включите туда передвижения лорда Вузервуда с момента его выхода из гостиной до прихода лифта наверх, когда его обнаружили смертельно раненным. Затем соберите свидетельства всех, кого я опрашивал. При этом окажется, что когда лорд Вузервуд позвал супругу во второй раз, лестничная площадка была пуста до тех пор, пока леди Чарльз не направилась через нее в гостиную. Лорд Чарльз и трое его старших сыновей в период, который я указал выше, находились в гостиной, а леди Чарльз с дочерьми — в ее спальне. Леди Вузервуд и леди Кэтрин Лоуб были в двух разных туалетах. Шофер Гигл спускался по лестнице, горничная Тинкертон следовала за ним, дворецкий Баскетт находился в гостиной слуг, Роберта Грей в столовой, Майкл где-то в коридоре, а няня в своей комнате. Остальные слуги и судебный пристав сидели на кухне. Следует учесть, что в этот же самый период леди Кэтрин Лоуб успела спуститься по лестнице и выйти на улицу.

— И что из этого следует?

— Понимаете, трудно предположить, что лорд Вузервуд позвал супругу во второй раз — а все свидетели утверждают, что его голос не изменился, — уже с шампуром в глазу. Леди Кэтрин в разговоре со мной сообщила, что вышла после того, как леди Чарльз перешла по лестничной площадке в гостиную. Леди Кэтрин никого в лифте не увидела, но там при закрытой двери никого и нельзя увидеть. Вузервуд в это время, несомненно, находился в кабине, уже раненый, но вот убийцы рядом с ним не было. Не было его и на лестничной площадке. Почему? Потому что секунду спустя на площадку вышел Стивен Лампри, чтобы спустить гостей вниз на лифте.

Найджел ткнул пальцем в отчет.

— А вот здесь Стивен утверждает, что на площадке стояла леди Вузервуд. Одна. У вас есть основания сомневаться в его правдивости?

— Пока никаких.

— Тогда что же?

— Насколько я понял, согласно вашей версии, она уже к тому времени успела сделать свое черное дело. Так почему эта женщина стояла на площадке?

— Но вы не отрицаете, что у нее была возможность?

— Не отрицаю.

— Тогда скажите мне, ради Бога, убийца — она?

Инспектор устало вздохнул:

— Вот вы опять за свое. Зачем вам это надо, дружище? Оставайтесь репортером. Идите напишите статью на первую полосу и дайте мне потом почитать, прежде чем она пойдет в печать. — Он потянулся. — Ладно. Расходимся по домам. Мы к нашим несчастным женам, а Фокс на свое безгрешное ложе.

Они расстались на набережной. Найджел остановил такси, Фокс, придерживая котелок, двинулся против ветра пешком. Аллейн остался стоять, опершись руками на парапет, вглядываясь в черные тени вестминстерского причала. Река ударяла о мокрые камни, обдавая его брызгами. Он стоял не шелохнувшись довольно долго и даже заинтересовал констебля, совершающего ночной обход. Тот некоторое время присматривался, а затем подошел и посветил фонариком в лицо Аллейну.

— Все в порядке, — проговорил инспектор. — Я пока не собираюсь сводить счеты с жизнью. Если вас это озаботило.

— Прошу прощения, мистер Аллейн, — пробормотал констебль. — Я не сразу вас узнал. Сегодня ночь темная.

— Да, ночь не из приятных, — согласился тот. — В плохую погоду вам выпало дежурить.

— Да, сэр, — отозвался констебль, польщенный вниманием инспектора. — И всегда надо быть начеку, потому что именно в такую погоду люди чаще всего кончают с жизнью. Обычно между двумя и четырьмя часами ночи. И речные патрульные тоже так считают.

— В больницах вам скажут то же самое, — поддержал Аллейн.

Инспектор не уходил, как бы поощряя констебля к разговору.

— Вы читали пьесу «Макбет», сэр? — рискнул спросить он.

— Читал, — ответил Аллейн, внимательно глядя на собеседника.

— Ту, о которой я говорю, написал Шекспир.

— Так и я о ней же.

— Знаете, сэр, я вначале посмотрел спектакль в театре, когда был там на дежурстве. Вообще-то я люблю пьесы веселые, а тут сплошная жуть. Но меня она захватила, сэр. Я даже купил книжку и прочитал несколько раз. Теперь вот во время обходов вспоминаю оттуда разные сцены. Не понимаю, почему эта вещь на меня так подействовала. Там ведь все происходит в какой-то глуши, кругом лес, сплошная дичь.

— И еще ведьмы, — добавил Аллейн.

— Вот именно, сэр. Очень там все необычно. Мудрено. И все же многое у меня засело в памяти. Например, о том, как «меркнет свет, летит к опушке ворон…». От таких слов у меня даже мурашки по коже.

Инспектор улыбнулся.

— Или вот еще, — продолжил констебль, — когда Макбет спрашивает у жены: «Как поздно за ночь?» — ну, в смысле, сколько времени, а она отвечает: «Рассвет чуть брезжит, утро спорит с тьмой»[25]. Здорово сказано, верно? А вообще-то эта пара очень плохие люди. И набожные, как большинство негодяев. Что он, что она. Но по мне, так она хуже. И как ведь все подстроила, чтобы выглядело, будто виноваты слуги. Вы помните это место, сэр?

— Помню, — отозвался Аллейн.

— И заметьте, — продолжил констебль, воодушевляясь, — им бы так все и сошло с рук, если бы Макбет не струсил. Тогда ведь не знали, что такое отпечатки пальцев. И вообще никто бы не поверил, что такие знатные люди могут быть убийцами.

— Это верно.

— В том-то и дело. И рядом со слугами валялось оружие. Так что прижать их было несложно. И никто бы не стал проводить расследование.