Таинственные расследования Салли Локхарт. Рубин во мгле. Тень «Полярной звезды» - Филип Пулман

Тот шаг за шагом лез вверх. Джим подпирал его снизу и подталкивал. Наверху Маккиннон снова обмяк и чуть не соскользнул обратно, потеряв всякую способность шевелиться.

– Они уже идут! – яростно зашептал ему в ухо Джим. – Они уже лезут! Пять больших парней с ножами и свинчатками! Быстро поднимай руки! Нащупывай окно, подтягивайся и лезь наружу. Рядом будет спуск на соседнюю крышу, всего три фута. Обеими руками… вот так… да, туда… давай, подтягивайся!

Ноги Маккиннона оттолкнулись от опоры и отчаянно задергались в воздухе, едва не столкнув Джима вниз. Несколько секунд они скребли о кирпичи и наконец исчезли в люке. Он пролез.

– Порядок, Гарольд, – сказал Джим вниз. – Я иду за ним.

– Быстрее давай! – ответил хриплый шепот.

Прижавшись к стене, Джим нашарил над головой подоконник, подтянулся, попыхтел еще пару секунд и, наконец, вывалился на холодную мокрую крышу, крытую свинцом.

Рядом неистово тошнило Маккиннона.

Джим осторожно выпрямился и отошел на пару шагов. Они очутились в небольшом ущелье между стеной театра, поднимавшейся еще футов на семь к обрезу крыши, и треугольным боковым фронтоном соседней консервной фабрики. Еще несколько таких треугольников виднелось дальше, будто волны на детском рисунке. Они уходили футов на шестьдесят вперед, мокро блестя под низким сырым небом.

– Ну, что, лучше? – спросил Джим.

– Да. Дело в том, что высота… Я боюсь.

– В чем вообще дело? Кто эти парни?

– Того, что пониже, зовут Уиндлшем. Там все сложно… Было одно убийство…

Выглядел он зловеще: белое лицо, черные глаза и губы, черный плащ, белая манишка – словно в чане с отбеливателем искупался и совсем перестал быть похож на человека. Джим внимательно посмотрел на него.

– Убийство? И кого убили?

– Может, спустимся вниз? – сменил тему Маккиннон, беспокойно озираясь по сторонам.

Джим поскреб подбородок.

– На другом конце крыши, со стороны фабрики, есть пожарная лестница. Только не шуми – там старик внутри, сторожит соленья.

Он взбежал по скату крыши и съехал по другой стороне: каждая такая горка была футов шесть в высоту, и скользкая после дождя. Маккиннон дважды поскользнулся и грохнулся, пока они добрались до пожарной лестницы. И зачем я все это делаю? – думал про себя Джим, помогая ему подняться и удивляясь хилому сложению фокусника: тот был легким, как ребенок.

Насчет угроз Маккиннон, однако, не шутил. Он и правда был до смерти напуган, и не только высотой.

Пожарная лестница оказалась, как положено, узкой, железной, шла зигзагом и крепилась к стене фабрики – к счастью, она спускалась в темный двор, и по эту сторону здания было тихо. Дрожа, трясясь, потея и едва сдерживая тошноту, Маккиннон, дюйм за дюймом, свесившись через край крыши, нащупал ногами первую ступеньку и, крепко зажмурившись, пополз вниз. Джим добрался до земли первым и встретил его там.

– Б-б-бренди, – едва выговорил фокусник, стуча зубами.

– Не глупи, – осадил его Джим. – Тебе в таком виде в паб нельзя, ты там и пяти минут не протянешь. Где ты живешь?

– Челси. Оукли-стрит.

– Деньги при себе есть?

– Ни пенни. О боже…

– Ладно, пошли. Отведу тебя в одно место. Сможешь переодеться и пропустить стаканчик. Заодно и об убийстве поговорим. Звучит отлично!

Маккиннон, уже полностью лишившийся не только воли, но и способности удивляться, не сопротивляясь, позволил зеленоглазому рабочему сцены в грубой одежде вывести себя на улицу, поймать кэб и властным голосом назвать адрес в Блумсбери.

Джим расплатился с кэбменом на Бёртон-стрит, недалеко от Британского музея, перед тихой вереницей трехэтажных домов с магазинчиками внизу. Пока Маккиннон испуганно озирался, он отпер ключом дверь аккуратной лавки с двумя большими окнами-витринами, над которыми висела вывеска: «Гарланд и Локхарт, фотографические работы». Позади темного торгового зала оказалась теплая и хорошо освещенная комната – туда-то Джим и провел фокусника.

Это помещение представляло собой занятный гибрид лаборатории, кухни и облезлой, но очень уютной гостиной. Вдоль стены тянулся заваленный реактивами верстак, в углу обнаружилась раковина, а по обе стороны от черной чугунной печки стояли потертое кресло и диван. Пахло чем-то едким. Главным источником этого запаха была короткая глиняная трубка, которую курил один из двух присутствующих в комнате мужчин. Один из них был лет шестидесяти, высокий и крепко сбитый, с жесткой седой шевелюрой и такой же бородой. Когда Джим вошел, он поднял взгляд от стола.

– Вечер добрый, мистер Уэбстер, – сказал Джим. – Привет, Фред.

Второй мужчина был значительно моложе – лет двадцати пяти, он мог считаться ровесником Маккиннона. Сам он был худым, лицо его было насмешливым, а в глазах светился ум. Что-то в нем притягивало внимание так же, как и в Маккинноне: то ли эффектно взлохмаченная грива светлых волос, то ли сломанный нос.

– Привет тебе, о незнакомец, – ответил он. – О, простите, я вас не заметил…

Это он сказал фокуснику, маячившему на пороге, будто привидение. Джим тоже повернулся к нему.

– Мистер Уэбстер Гарланд и мистер Фредерик Гарланд – фотографы-художники! – представил он их друг другу. – Мистер Маккиннон, волшебник с Севера.

Джентльмены обменялись рукопожатием.

– Я видел ваше представление на прошлой неделе. В «Альгамбре», – заметил Уэбстер и с энтузиазмом воскликнул: – Просто превосходно! Не желаете стаканчик виски?

Маккиннон рухнул в кресло; Джим уселся на табурет у верстака.

– Пришлось вылезать через крышу, – сообщил он, пока гостю наливали выпить. – Мистеру Маккиннону пришлось спешно покинуть театр, поэтому всю одежду он оставил в гримерке. Не говоря уж о деньгах и прочем барахле. Возможно, я сумею забрать все это утром, но, похоже, он крупно вляпался. Ну, я и подумал, может, мы того… поможем ему?

Перехватив полный сомнений взгляд спасенного, Фредерик поспешно сказал:

– Вы в детективном агентстве Гарланда, мистер Маккиннон. У нас богатый опыт работы. Что у вас случилось?

– Не уверен, что я… – протянул тот. – Не знаю, годится ли это дело для детективного агентства. Все так смутно, столько всего непонятного… Даже не знаю…

– Так расскажите нам, от этого вреда точно не будет, – встрял Джим. – Если мы не возьмемся за дело, то и платить не придется. Вы ничего не теряете.

Уэбстер даже бровь поднял, услышав холодный голос Джима, которого фокусник уже начинал раздражать. Эта его уклончивая манера разговора, попытки хитрить, и особенно неприятное сочетание беспомощности и скрытности…

– Джим прав, мистер Маккиннон, – заметил Фредерик. – Нет контракта, нет и платы. И, разумеется, вы можете нам доверять. Все, что вы скажете, останется строго между нами.