Прощаю - отпускаю - Анастасия Туманова

– Завалится, барин! Неправильно это!

– Что ты сказаль? – Рибенштуббе неохотно отвлёкся от своего занятия и повернул к Силину надменное лицо. – Что есть неправильно?

– Кружало неправильно выводим, барин, – озабоченно пояснил Антип, не обращая внимания на бешеные Яшкины гримасы. – Кто ж этак кладёт? После первого же жара снова треснет, и глина не сдержит. Дуга-то неправильно проведена! Вон влево скос какой! Всё вниз посыпется. Этак нас Господь посетит через неделю!

– Господь посетить? – не понял немец.

– Завод спалим, ваша милость, – подоходчивей объяснил Антип. – Он же как есть деревянный, да ещё котлы от жара рвануть могут… Народу поляжет много.

– Как ты можешь рассуждать! – До немца, наконец, дошло, что огромный и наглый каторжанин непринуждённо учит главного заводского мастера его ремеслу. – Это есть нахальство! Это есть неуважение, ты не знать своё место! Наглец и вор, уп-пийца!

– Барин, я ж дело говорю… – попытался было мирно продолжить Антип, но в это время цыган с такой силой ткнул его в спину, что он был вынужден умолкнуть. Однако распалившийся немец так быстро успокоиться не смог:

– Вы вовсе распуститься! Вы потеряли страх! В Пруссия ты бы не разговариваль так много! Никакого уважения к начальству! Это есть п-пунт! Мятеж!

– Ну-у, понеслась квашня по кочкам… – безнадёжно протянул Яшка. – Антип Прокопьич, да замолчи ж ты, ради бога!

– Барин, пожар же будет! – в последний раз решился Антип.

Цыган уже чуть ли не висел у него на плечах, словно удерживая от драки. Немец в запале замахнулся на Антипа кочергой. Но тут из-за плеча старшего Силина на него в упор уставились ещё более нахальные и абсолютно бесстрашные глаза Силина-младшего. И Рибенштуббе отчётливо понял, что смертельная опасность – рядом. Он швырнул кочергу в угол, выругался по-немецки отрывистым карканьем и вылетел из цеха.

На другой день обоих Силиных перевели вниз, в «кочегарку», к пылающим печам, а ещё через неделю Рибенштуббе закончил новую печь. Никто не удивился, когда Антипа с Ефимом приставили как раз к ней.

– Злопамятный, гад! – качал лохматой головой цыган. – Ещё, слава богу, под лозы не подвёл… Видать, Брагин его не послушал. Антипка, на что ты с ним связался-то? Здоровья не жаль?

– Дедка у нас был печник, – сокрушённо поведал Антип. – Всю жизнь печи клал. Я за ним струмент таскал да пособлял по мелочам. Сам я новые печи не робил, врать не буду. Починить разве что возьмусь… Но когда худо сделано – враз вижу! Спалит завод Рыба наша, как бог свят…

– Сходи до Брагина! – деловито предложил цыган. – Он послушает…

Антип вытаращил глаза:

– Ты в своём уме, Яшка?! Ещё огребём с Ефимкой…

– Сходи! – настаивал тот. – Брагин – понимающий! Мужики говорили – он и сам велит завсегда, ежели что – прямо к нему идтить, а не к десятникам… Хочешь, я с тобой схожу?

– Не пойду, – упёрся Антип. – Когда это начальство человеческий язык понимало? Отродясь такого не было! Мне моя шкура дорога! Однова сказал – и будет с меня… И так вон в саму преисподнюю загремели…

– А ну как впрямь развалится печь-то немецкая? – упорствовал цыган.

– Значит, на роду ей написано! – отрезал Антип, и Яшка отстал.

…Допив воду, Антип взял свою лопату и подошёл к печи. Ефим тем временем продолжал бросать уголь – без перерыва, яростно, оскалив зубы. Некоторое время брат хмурясь наблюдал за ним. Затем сердито спросил:

– Да что ты кидаешь без ума? Хватит покуда, не то забьёшь…

Ефим, словно не слыша, продолжал швырять лопату за лопатой. В конце концов Антип подошёл и крепко взялся за черенок.

– Будет! Хватит, говорю, Ефим! Уймись, не то… Да хватит!!! – потеряв терпение, он с силой вырвал из рук брата лопату. Ефим зло сверкнул глазами, но промолчал. И, отойдя к бадье, долго тянул из ковша воду, пока Антип задумчиво говорил:

– Угомон-то есть на тебя? Другой бы радовался, что бабу на лёгкую работу призвали… Вон, цыган, как услыхал, что его Катьку в больничку взяли, так уж неделю поёт, не смолкает! Нешто лучше, коли бы Устька пузо себе рвала в упряжке-то? Теперь хорошо ей станет… Другой бы начальнику до земли в ноги поклонился за такое счастье!

Ефим отбросил ковш, отдышался. Медленно выговорил:

– Ты мне, между прочим, обещал, что, как на место прибудем, так доктора этого чёртова боле не увидим! Что он – в одно место, а мы – в другое! А вышло что?!

– Я-то тут при чём? – резонно спросил Антип. – Кто ж угадать мог?

– Я мог! – объявил Ефим. – С самого начала чуял, что добром не кончится! Голову положу, что он нарочно к нам в больничку попросился! И первым делом Устьку к себе выписал, сукин сын! И что ты от меня хочешь? Чтоб я тут сидел и спокойно ждал, покуда моя баба к другому под бок ляжет?!

– Ну, уж это ты врёшь, – спокойно заметил Антип, поднимая лопату. – Не бывать тому.

– Да ну?! – издевательски оскалился Ефим. – Где это тебе в том бумагу с печатью выдали?!

– Тьфу, дурак… – с сожалением сказал Антип. – Ефимка, да кабы Устьке барин был нужен, преспокойно бы она бы с ним в Москве осталась. И на каторгу с ним, а не с тобой пошла… Дурогонишь попусту, моё тебе слово! Ну-ка, возьми лопату, покидай малость. Да не очертя башку, а осторожно!

Ефим ничего не сказал. Поднял лопату, потянулся за углём. Антип продолжал:

– И в больничке ей самое место. Михайла Николаич – доктор, учёный, и её учит, нужные вещи советует! Что я тебе этакой пустяк втолковывать должен? Глядишь, Устя с барином теперь и впрямь больничку-то наладят! Всё меньше народец помирать будет! А ты себе глупость в башку забил, на стену лезешь… Жена ведь она тебе!

– Жена-а… – насмешливо протянул Ефим. – Я ей уж велел – не ходи к барину! Отчего не послушалась, коли жена?!

– Так ведь мы не у тятьки в дому в Болотееве, – без улыбки напомнил Антип. – Воли своей у нас тут нету. Сам начальник завода приказал – куда ж ей кочевряжиться? Он ей тут указ, а не ты. Тут разговор короткий, чуть чего не так – враз отхлещут… Да ты кидай, чего встал?! Погаснет ведь! – Антип, не дожидаясь брата, перехватил лопату, торопливо принялся забрасывать уголь. Ефим, не шевелясь, наблюдал за его работой. Затем, уставившись неподвижными злыми глазами в стену, спросил:

– А ты видал, коль разумный самый, как этот доктор на Устьку глядит?! Скажешь – тоже пустяк?

Антип не ответил, продолжая забрасывать уголь в топку. Когда огонь обрадованно взревел, он приставил лопату к стене и подошёл к печи. Осмотрел её сверху донизу, снова вздохнул и, не поворачиваясь к брату, сказал:

– Ну, видал… И что с того? По мне, пусть хоть все глаза до дыр сотрёт, лишь бы Устьке полегше было. Ты об этом думай. До серьёзного баловства Устя Даниловна не допустит. Не такова. Сам знаешь ведь.

– Может, и знаю. Только ты сам говорил – я ей тут не начальство. Коли доктор кой-чего от неё захочет да прикажет – куда ей будет деться? Он-то, хоть и на каторге, а барин! А она да мы с тобой кто?