Трясина - Арнальд Индридасон

— Ничего страшного, не стоит извиняться, — ответила Катрина. — Смотришь на детей, и, знаете, они сегодня похожи на дедушку, а завтра на бабушку. Я никогда не видела в сыне Хольберга. Эйнар сказал, что я не виновата. Так вот и сказал. Что не винит меня за смерть дочери.

Повисла пауза.

— Что будет с Эйнаром? — спросила Катрина немного погодя.

Даже не пытается сопротивляться или лгать. Смирилась с грядущим.

— Нам нужно сначала найти его, — сказал Эрленд, — и поговорить с ним. Посмотрим, что он скажет.

Эрленд и Элинборг встали, босс надел на голову шляпу. Катрина осталась сидеть.

— Если хотите, я могу поговорить с Альбертом, — предложил Эрленд. — Прошлой ночью он ночевал в отеле «Эсья». Мы следили за вашим домом со вчерашнего дня, ждали, не появится ли ваш сын. Я могу все Альберту объяснить. Он поймет.

— Спасибо, но не стоит, — сказала Катрина. — Я сама ему позвоню, я знаю, он вернется. Нам нужно быть вместе, ради нашего мальчика.

Она посмотрела Эрленду прямо в глаза.

— Не моего, нашего, — повторила она. — Он всегда будет нашим мальчиком.

Эрленд не рассчитывал застать Эйнара дома. Они с Элинборг направились в его квартиру в Сторагерди прямо от Катрины. Был уже полдень, на улицах много машин. По дороге Эрленд позвонил Сигурду Оли и описал развитие событий. Им придется обратиться к общественности, чтобы найти Эйнара, опубликовать его фотографию и дать ее на телевидение, — ничего сенсационного, просто объявление о розыске пропавшего. Договорились встретиться в Сторагерди. Эрленд остался ждать напарника, а Элинборг уехала.

Квартира Эйнара располагалась в подвале трехэтажного дома, вход — с уровня тротуара. Коллеги побарабанили в дверь и позвонили в звонок, но никто не ответил. Тогда они отправились общаться с соседями, и выяснилось, что Эйнар снимает подвал, а его арендодатель живет этажом выше и как раз вернулся домой пообедать. Он согласился спуститься с полицией вниз и открыть квартиру жильца, сказав, что не видел Эйнара уже несколько дней, с неделю, что жилец человек тихий, никаких жалоб, деньги всегда приносит вовремя, даже странно, не думал, что за ним придет полиция. Дабы не возбуждать интереса, Сигурд Оли сказал, что Эйнара хватились родственники — мол, от него давно никаких вестей, все беспокоятся, где он. Владелец квартиры поинтересовался, есть ли у них ордер на обыск; ордера не было, но Эрленд сказал, что вечером ордер появится.

Хозяин открыл дверь, и следователи попросили его остаться снаружи, сами же зашли внутрь. Занавески наглухо задернуты, внутри темно, квартира очень маленькая — гостиная, кухня и ванная. В гостиной ковролин, на кухне и в ванной линолеум. В гостиной телевизор, перед ним диван. Воздух спертый.

Эрленд не стал раздвигать занавески и включил свет.

Напарники сначала ошеломленно таращились на стены, потом переглянулись. Вся поверхность стен была покрыта знакомыми им словами — теми самыми, которые они впервые увидели в квартире Хольберга. Буквы исполнены где фломастером, где шариковой ручкой, где баллончиком с краской. Три слова, которые еще недавно Эрленд не мог понять, а теперь понимал полностью: «Я — это он». Повсюду валялись газеты и журналы, исландские и иностранные, книги по биологии стояли и лежали тут и там, на полках, на столе, на полу. С ними вперемешку — фотоальбомы. Кухня замусорена упаковками от жареной курицы и прочей снеди навынос.

— Отцовство, — сказал Сигурд Оли, надевая резиновые перчатки. — Какая важная вещь в Исландии. У нас-то никто не может быть уверен, что знает, кто чей отец, а?

Эрленд все думал о работе Эйнара, его генетических исследованиях. Центр, где трудился Эйнар, недавно начал собирать разнообразные медицинские данные об исландцах, как живых, так и покойных, с целью создать базу данных для министерства здравоохранения — базу для целого народа, от первого до последнего человека. Эти данные были связаны с другой базой — генеалогических деревьев, где каждый исландец мог проследить свое происхождение от двадцатого века назад до десятого. Проект, как его описывали создатели, имеет целью получить «генетический пул Исландии», благодаря чему будет возможно определить, в каких семьях есть наследственные болезни и какие именно, отследить их, изучить с генетической точки зрения и, быть может, отыскать для них лекарства — а заодно, если получится, и для других болезней. Во всем мире ученые соглашались, что Исландия — идеальная живая лаборатория для генетических исследований, ведь население острова исключительно гомогенное и метисов практически нет.

Эрленд помнил, что Центр генетических исследований и министерство здравоохранения, санкционировавшее создание базы, опубликовали заявление, где гарантировали, что доступ к генетической базе строго ограничен и что ни один посторонний человек не может ее взломать, такие качественные механизмы шифрования применены для ее защиты.

— А вот ты, Сигурд, как думаешь, твой отец тебе и правда отец? Тебя вообще беспокоит этот вопрос? — спросил коллегу Эрленд, надев резиновые перчатки и взяв с полки фотоальбом. Фотографии старые.

— Черт его знает. Друзья и родственники всегда говорили, что я ни на кого не похож — ни на папу, ни на маму, вообще ни на кого в семье.

— Знаешь, я того же мнения, — сказал Эрленд.

— В смысле?

— В смысле, я всегда считал, что ты сукин сын.

— О, к тебе вернулось чувство юмора, — обрадовался Сигурд Оли. — Это хорошо, а то ты последнее время слишком серьезен и погружен в себя.

— Какое такое чувство юмора?

Эрленд пролистал еще пару альбомов — везде старые черно-белые фотографии, на одной, кажется, узнал Катрину. Ага, значит, мужчина на ней же — Альберт, а мальчики — их сыновья, самый маленький, значит, Эйнар. Фотографии в основном с Рождества и летних каникул, чаще всего просто на улице или за столом, все как один в вязаных свитерах с узором, какие были популярны в Исландии в шестидесятые. Старшие братья носили длинные волосы.

В других альбомах мальчики были уже постарше, волосы еще длиннее, одеты теперь не в свитера, а в костюмы с отворотами и черные туфли.

Вот Катрина с завитыми волосами, фотографии стали цветные, Альберт седеет. Эрленд нашел Эйнара и его братьев — сразу видно, как он на них не похож. Старшие братья унаследовали черты лица от родителей, особенно от отца. Красавцы. Эйнар, напротив, эдакий гадкий утенок.

А вот и еще один альбом, новее других. Эти фотографии, видимо, снимал сам Эйнар, на них — его собственная семья.

Фотографий немного, история довольно короткая. Альбом отслеживал знакомство Эйнара с женой, возможно, кое-какие из фотографий — с медового месяца. Ездили по Исландии, кажется, на Рогатое побережье.

Так, а здесь у нас Торов лет, а тут Ключи-у-Хердубрейд. Путешествовали когда на машине, когда на велосипедах. Спали в палатке. Судя по всему, фотографии сняты в середине восьмидесятых.