Стихийный мир. Дракон-вампир - Сильвия Лайм

головой, Ал бросил на меня короткий взгляд и кивнул. — Но оставаться в этом дворце — тоже.

Черные брови моего собеседника сдвинулись, но он не поднял головы.

— Тебе не нравится роль лаурии? — тихо спросил он. — Это считается большой честью.

Я невольно фыркнула.

— А ты сам бы захотел, чтобы тебя насильно сделали чьим-то любовником, а затем навечно привязали к госпоже? Или к господину?

Ал дернулся и побагровел. Вскинул на меня горящий черный взгляд, и привычная чуть ленивая маска безразличия мигом слетела с его лица.

— То-то и оно, — хмыкнула я.

— Тебе не нравится Красный дож? — спросил он напряженно. — Он — аватар огня. Он не может не нравиться. Всех драконов окружает мощная аура власти. Человеческая природа предполагает подчинение дракону и страсть к нему. Тем более, даже если забыть об этом, ты пила вино огненной крови. Ты…

— Ах вот почему ему так больно смотреть в глаза, — выдохнула я ошарашенно. — У Сициана какая-то там аура!

— Да, — кивнул Ал. — Если дракон того желает, он может доставить удовольствие женщине всего парой прикосновений. В редких случаях хватает и взгляда, чтобы женщина испытала наслаждение.

Меня бросило в дрожь, во рту все пересохло.

— Это… все объясняет, — хрипло ответила я, вспоминая, что предшествовало моему последнему обмороку. Ну, и предыдущим.

Сердце набатом стучало в ребра, стыдно признать, но между ног стало горячо от явившихся образов.

Рука Ала снова сбилась. Я перевела на него взгляд широко распахнутых глаз, без толку пытаясь успокоиться.

— Что-то не так? — негромко спросил он. Как-то особенно глухо.

Черные радужки были напряженно-неподвижны.

Ну вот, не хватало еще опозориться перед другом!

— Нет-нет, все отлично, ты рисуй-рисуй, — выдохнула я и через силу улыбнулась, отвернувшись. — Раз такое дело, сам и представь, понравилось бы тебе испытывать вот это все, «властное», если ты об этом не просил?

— А разве это не приятно? — снова тихо спросил он.

Ох…

Прожгло насквозь.

Нет, Ал мою ситуацию точно не облегчал.

— Приятно, — призналась я, не глядя на художника. — Но подумай сам, высока ли будет цена моей жизни, если я оставлю там только удовольствие да красивые платья лаурии? Я предпочитаю думать, что стою дороже. Если ты, конечно, понимаешь, что я имею в виду.

Некоторое время Ал молчал, а затем неторопливо опустился ниже и взял мою обнаженную ступню. Провел ладонью по стопе, по подушечкам пальцев, обхватив лодыжку… просто чтобы взяться поудобнее.

А я с трудом сдержала вздох удовольствия.

Ну приятно же, ежки-дракошки!

— В твоей жизни была бы еще власть, — ответил он тогда. — Неограниченная власть лаурии над империей. Выше тебя был бы только дож и догаресса, которой в данный момент не существует в природе. И не факт, что когда-нибудь она появится.

— Власть, — усмехнулась я, с трудом представляя себя кем-то вроде королевы. Александра Колдунова — повелительница империи! Ну смех да и только. — У меня будет не власть, а подчинение императору. На что я уже, к сожалению, дала свое согласие. Нет уж, мне бы домой. В родной город, где вообще нет никаких властных драконов, завидующих аурий и огненной магии, от которой может мигом погибнуть куча народу.

Перед глазами на миг вспыхнул горящий микроавтобус, облако пламени, глаза маньяка Церра, исчезающего в раскаленной желтизне.

— Подчинение дожу, и власть над остальными, — перебил мои страшные воспоминания Ал. — Ты привыкла жить так, как живут миллионы. И тебе страшно что-то менять. А еще тебе страшно учиться. Ведь умение управлять огнем позволило бы тебе научиться защищаться. Хватит бояться. Страх не даст тебе ни сил, ни спасения от опасностей, Саша. Страх просто спрячет тебя в сундук, окованный твоей же собственной волей, и в нем ты не будешь видеть ничего, кроме его бархатных стен.

Несколько мгновений я смотрела на Ала и не понимала. Все внутри у меня противилось его словам, и хотелось сказать в ответ даже что-нибудь неприятное

Я стиснула зубы. А потом наклонилась к нему поближе и, вглядываясь в глухую черноту глаз выдохнула:

— Сгорал ли ты когда-нибудь заживо, Ал?

Мужчина замер, не сводя с меня остекленевших, распахнутых чуть шире обычного, глаз. Мы были очень близко друг другу, но внутри меня клокотало что-то мрачное и злое, а что было внутри Ала — оставалось загадкой. Но я намеревалась дойти в своих описаниях до конца. — Что молчишь? Или может быть ты чувствовал, как с твоих художественных пальцев, — я коснулась его ладони, — и загорелых рук, — скользнула легким прикосновением вверх по его предплечью, — слезает кожа?..

Несколько долгих секунд утекли в гробовой тишине. А затем рука Ала дернулась, словно он хочет ее поднять, но тут же опустилась обратно.

— Нет, Саша, — ответил он тогда. И отвернулся, возвращаясь к рисунку на моих ногах. — Нет.

— Тогда ты не можешь знать, что правильно, а что неправильно, — закончила я, снова выпрямляясь на табуретке. — А страх может позволить спрятаться и сохранить свою жизнь в то время как другие, бесстрашные, будут умирать. Я предпочту быть трусом. Но живым.

После этого мы долго молчали. Ровно до того самого момента, как Ал не закончил свои рисунки, не встал, убирая набор с золотой хной и не выдохнул, уронив на меня тяжелый взгляд своих черных, как сгоревшая смола, глаз:

— Ничто в жизни не дается без труда, Саша. Иногда приходится перешагнуть не только через свои желания, но и через что-то более важное. Через мораль. Принципы. Иногда — через боль, которая может остаться с тобой навсегда. Но только сделав этот шаг, ты можешь достигнуть чего-то по-настоящему ценного.

От этих слов что-то внутри неприятно перевернулось. Словно он говорил сейчас вовсе не обо мне. А, может, не только обо мне.

Черные глаза показались еще более холодными, чем прежде. Настолько холодными, что о них можно было обжечься, как о самое яркое пламя.

Но Ал быстро отвернулся, махнув рукой в сторону двери.

— Тейноран уже ждет.

И первым отправился к выходу, не дожидаясь моего ответа. Распахнул дверь, и тут я, наконец, сбросила странное оцепенение:

— Ал!

Мужчина сделал пол оборота в мою сторону.

— Ты считаешь меня плохим человеком? — вдруг спросила я, не понимая до конца, почему именно это мне было сейчас важно. — Ты думаешь, я должна быть благодарна дожу, а я вместо этого жалуюсь, да?

Мужчина едва заметно усмехнулся, отведя взгляд. Но почти сразу снова посерьезнел.

— Я не думаю, что ты должна быть благодарна дожу, — покачал головой он. — Но, возможно, ты должна быть благодарна судьбе.

Быть благодарной за то, что оказалась в этом мире… Что стала тем, кем