Звезда Горна - Владимир Корн

Дворец наместника не поражал размерами по сравнению с императорским дворцом, но роскошью мог с ним потягаться. И люди, собравшиеся в нем, отнюдь не выглядели провинциалами, в отличие от того же Тромера. Здесь тоже танцевали вальс, и даже был известен белый танец – новшество, которое привнес тоже я.

После пары бокалов знаменитого местного вина, имевшего яркий изумрудный цвет и здорово дурманящего голову, я нашел, что окружение герцога Иллойского состоит вовсе не из негодяев и льстецов. Мы весело общались, обсуждая перипетии нашего путешествия, когда я получил приглашение на тур вальса.

Это верх хамства – отказать даме, когда объявляют белый танец, и я принял приглашение, хотя меньше всего мне хотелось танцевать. Приглашение было от графини Ленойз, леди Виктории, которой я был представлен еще при первом визите в дом Вандереров. Однажды у нас даже чуть не случился роман, но тогда нам помешала дочь Вандерера, Элоиза. Потом все женщины мне стали неинтересны, потому что у меня появилась Янианна.

Несомненно, Виктория являлась королевой этого бала – и она знала это, но воспринимала все как само собой разумеющееся. Мы станцевали тур вальса, но отвязаться от Виктории оказалось не так просто. Выглядела она сногсшибательно – великолепная фигурка, затянутая в облегающее платье, огромные выразительные темно-карие глаза и копна темных волос в затейливой, очень идущей ей прическе. Своей улыбкой она, наверное, могла бы растопить сердце самого стойкого женоненавистника. Буквально несколько месяцев назад я был бы безумно рад, что такая дама ко мне неравнодушна. Но все это было тогда, а сейчас меня больше мучил вопрос, как бы тактично от нее избавиться.

Кроме всего прочего, однажды Янианна сделала мне замечание, что я уделяю графине слишком много внимания. На самом деле все было не так, в тот вечер у меня была похожая проблема. Мне и тогда, и сейчас льстило внимание столь эффектной дамы, но… Несмотря на то что я был лишен женской ласки столь продолжительное время, Виктория не вызывала у меня никаких чувств. Я в тактичных выражениях попытался объяснить ей, что у нас ничего не получится в ближайшие пару сотен лет, надеясь, что таким образом мне удастся избежать ее назойливого внимания. Не получилось. Вместо этого ей удалось добиться от меня приглашения на следующий тур. Причем обставила она все так, как будто это приглашение было целиком моей инициативой.

После танца мне под каким-то предлогом удалось избавиться от Виктории, но ненадолго. Я разговаривал с наместником, герцогом Монтейским, когда подошла Виктория, взяла меня под руку и положила голову мне на плечо. Герцог посмотрел на меня изумленным взглядом. Я был изумлен не меньше.

Поведение Виктории не выходило за рамки приличий, но подобные жесты обычны для людей, состоящих в очень близких отношениях. Моя попытка незаметно отодвинуться от нее не увенчалась успехом: Виктория держалась крепко. Черт, вот же ситуация – что подумают люди? Наконец в очередной раз избавившись от ее присутствия, которое начинало меня раздражать, я попросту сбежал с вечера.

На следующий день мы выехали из Монтенера ближе к полудню. Когда я уже собирался вскочить на Ворона, во дворе показался барон Кроукер, человек из окружения герцога Иллойского. Зевнув, он залюбовался Вороном, который нетерпеливо перебирал длинными сухими ногами, отчего тугие клубки мышц на широкой груди играли под черной атласной кожей.

– Завидую я вашему успеху у женщин, – сообщил он мне, зевнув в очередной раз.

Я недоуменно посмотрел на него, не понимая, к чему он клонит.

– Что вы имеете в виду, барон?

Но тот лишь усмехнулся – не скромничайте, мол, и даже подмигнул.

«Ну ладно, сейчас не до решения всяких ребусов», – подумал я, вскакивая в седло.

Понеслись дни, похожие друг на друга, как зернышки граната или как семечки в подсолнухе. Полдня в седле, краткий привал со сменой лошадей и снова скачка до самых сумерек. Иногда нам везло, и тогда ночевать удавалось не на земле, на подстеленном потнике и прикрывшись походным одеялом, а на постоялом дворе, стоящем на обочине дороги или на окраине селения.

Обратная дорога всегда короче, и вот еще три, максимум четыре дня – и покажется Мойс, от которого до столицы даже с обозом всего день перехода. Мы же пролетим это расстояние в два раза быстрее.

Если ночь заставала нас далеко от жилья, мы ужинали всухомятку, лишь вскипятив воду для бадана, заменявшего здесь чай. На этот раз мы расположились возле родничка, бившего чуть в стороне от дороги, на небольшом, заросшем высокой травой лугу. Круг обязанностей на стоянке для каждого давно определен: через полчаса весело трещал костер, закипала вода в котелках, лошади были расседланы и стреножены, а народ, разминая затекшие тела, лениво бродил по округе, дожидаясь ужина. Встали на ночлег мы раньше обычного, и Шлон решил порадовать нас своей знаменитой кашей с овощами и кусочками копченой свинины.

Я повалился в траву и лежал на спине, наслаждаясь пряным ароматом трав и тишиной.

Хорошо-то как: покой, прохлада, солнце уже спряталось за буковой рощей. Тихо журчит родник, от костра доносится аппетитный запах готовящегося варева. И съездили удачно, все дела сделали, и ни одной царапины не получил. А самое главное – скоро Янианну увижу, считаные дни остались. Как она там? Может быть, тоже сейчас обо мне думает. Приеду, приведу себя в порядок – и сразу во дворец, у меня сейчас доступ туда неограниченный. Главное, время подгадать, чтобы среди ночи домой не приехать. Иначе придется ждать целую ночь, да еще на следующий день полдня. Хорошо бы в полдень прибыть – самое удачное время.

Затем мои мысли переключились на Коллайна – надеюсь, никаких проблем у него не возникнет. С ним четырнадцать человек ушло, и не из последних. Да таких у меня и нет, каждый двоих, а то и троих стоит, не говоря уже о «диких».

Потом я прислушался к разговору у костра. Шлон, за неимением Нектора, который ушел вместе с Коллайном, выбрал себе новый объект для шуток, Грегора. Он оказался уроженцем здешних мест, и завтра мы будем проезжать поворот на его родное село, Свинушки, оно всего в паре лиг от тракта, объяснил Грегор.

Шлон, не забывая помешивать в котле длинной деревянной ложкой, поинтересовался у Кота, какую бы кличку дали Грегору, если бы он попал к «диким». Кот, подыгрывая Шлону, сделал вид, что серьезно задумался над этим.

Сам же Шлон пустился в рассуждения. С Котом все ясно – у него походка как у кота, а когда на женщин смотрит, то и взгляд. Со Жгутом тоже все понятно: тот, когда разденется, словно из переплетенных волокон сделан – такой жилистый. Брона назвали, вероятно, потому, что он родом из Бронников, село такое есть. Вот и получается, заключил он, что если бы Грегора взяли в «дикие» (хотя это, конечно, невозможно, поскольку взять в «дикие» могут только его, Шлона), то Грегору непременно бы дали кличку Свин. И это не только по названию села, в котором он родился. Кличка должна соответствовать… Шлон на секунду задумался, вспоминая мудреное слово… – внутренней сущности. Итого, заключил он, получается Дикий Свин. Посмеялись. На Шлона невозможно обижаться, талант у него такой. Бывает же у человека талант к музыке, а у него вот такой талант.