Безмолвный дом - Фергюс Хьюм

…Из этой бездонной пропасти грехопадения меня вытащил один филантроп, который дал мне еду, одежду и образование. С его помощью я мог бы начать достойную жизнь, но она не привлекала меня. Ранние годы наложили на меня слишком суровый отпечаток, посему через год или два вынужденной добродетельной жизни я сбежал. Корабль, на который я незаметно пробрался, направлялся в Америку. Когда меня обнаружили в трюме, мы были уже в открытом океане, и экипажу ничего не оставалось, как доставить меня в Штаты. Тем не менее, чтобы отработать проезд, я стал юнгой при жестоком капитане, вновь сполна хлебнув горестей раннего детства – побоев, проклятий и голода. Когда корабль прибыл в Нью-Йорк, меня бесцеремонно вышвырнули на берег. Я остался один, без гроша в кармане и каких-либо знакомых.

…Я не намерен подробно описывать свои злоключения, поскольку не вижу в этом смысла, да они и не интересны никому, кроме меня самого; особенно если учесть, что целью данного признания является рассказ о злодеянии против Рена и постигшей нас неудаче в его осуществлении, поэтому не стану подробно останавливаться на своей юности. Короче говоря, сначала я был разносчиком газет, потом репортером; затем я отправился на Запад и попытал удачи в Сан-Франциско, а потом в Техасе, но все мои начинания заканчивались крахом и я лишь становился беднее и впадал во все большее отчаяние. В Новом Орлеане я наладил было выпуск газеты и некоторое время процветал, женившись на дочери владельца гостиницы, и даже был счастлив, правда, недолго.

…Потом началась Гражданская война, и я разорился. Жена моя умерла, оставив меня с дочерью на руках, которую я назвал Лидией в ее честь, но вскоре умерла и она и я остался совсем один. После войны у меня вновь был недолгий период процветания, и я женился на женщине с деньгами. Но она также умерла, родив мне дочь, которую я тоже назвал Лидией в память о первой жене. Она была единственной женщиной, которую я любил по-настоящему. Маленькую Лидию я отдал в католическую школу при женском монастыре, дабы она получила там образование, на что потратил деньги, оставленные мне второй женой. Затем я снова взялся зарабатывать себе состояние. Нечего и говорить, что мне опять не повезло.

…В моей жизни сменяли друг друга периоды отчаяния и процветания, надежды и страхов. То я был богат, то разорялся. Судьба же – или иное злое божество – безжалостно пинала меня, то возвышая, то сбрасывая вниз, и спустя много лет я достиг относительного благополучия – с доходом, если перевести на английские деньги, около пятисот фунтов в год. С этим я и вернулся в Вашингтон, чтобы разыскать Лидию, которая выросла, превратившись в красивую умную девушку. Ее красота навела меня на мысль о том, что я могу удачно выдать ее замуж в Европе как американку с богатым приданым. Мы отправились в Европу, где после долгих лет странствий осели в пансионате Доницетти во Флоренции. Лидия вызывала всеобщее восхищение своими умом и красотой, и за ней стали ухаживать охотники за приданым. Но, не считая десяти фунтов в неделю, которые мы старались расходовать как можно экономнее, больше у нас не было ни пенни.

…Во Флоренции мы познакомились с Реном и его дочерью, которые тоже поселились в нашем пансионе. Он был тихим и безобидным пожилым джентльменом немного не в себе, что, по словам его дочери, стало результатом чрезмерного умственного перенапряжения. Но, как я вскоре выяснил, слабоумие его развилось вследствие пристрастия к морфию и другим наркотикам. Дочь ни на минуту не оставляла его одного, и, не имея собственной воли вследствие слабости рассудка, он покорно повиновался ей во всем. До меня дошли слухи, будто Рен богат и у него есть роскошное поместье; тогда я намекнул Лидии, что, раз нам не удается подыскать ей молодого супруга, будет неплохо, если она выйдет замуж за пожилого богача. К тому времени Лидия влюбилась и едва не обручилась с графом Эрколе Ферручи, бедным итальянским дворянином, который ухаживал за моей дочкой не столько из-за ее красоты, сколько из-за предполагаемого богатства. Когда я предложил Лидии выйти замуж за Рена, поначалу она наотрез отказалась даже думать о подобной возможности; но потом, видя, что он стар и слаб здоровьем, сочла, что было бы совсем недурно унаследовать его деньги как супруга, после чего, уже став вдовой, выйти замуж за Ферручи. Полагаю, что подчеркнутая неприязнь, которую демонстрировала нам обоим Диана, – хотя я должен сказать, что Лидию она ненавидела куда сильнее меня, – лишь подтолкнула мою дочь принять предложение Рена. В конце концов Лидия разорвала помолвку с Ферручи, отчего тот пришел в бешенство, и вышла замуж за Марка Рена во Флоренции.

…После свадьбы пожилой джентльмен, который, надо сказать, одно время был без ума от Лидии, составил завещание, в котором отписал ей страховые выплаты в сумме двадцать тысяч фунтов, но дом возле Бата вместе со всей землей оставил Диане. Должен заметить, что в этом вопросе Лидия повела себя чрезвычайно достойно, поскольку могла рассчитывать сразу и на деньги, и на землю, но она довольствовалась завещанной суммой и не стала лишать Диану Рен того, что принадлежало той по праву рождения. Тем не менее Диана возненавидела ее и ненавидит по-прежнему, но я спрашиваю каждого, кто читает это признание, разве моя Лидди – не лучшая из обеих? Кто посмеет утверждать, что такая славная девочка виновна в преступлениях, в которых ее обвиняют?

…В общем, церемония бракосочетания состоялась должным образом, и мы все отправились в Бервин-Манор. Здесь дела пошли хуже. Старый Рен вновь подсел на морфий, и ничто не могло его остановить. Лидия и Диана постоянно ссорились и обе желали выжить соперницу из дома. Я пытался сохранить мир и винил Лидди, которая, следует признать, совсем не похожа на святую, в том, как она обращалась с Дианой. А вот с мисс Рен я прекрасно нашел общий язык и как мог старался облегчить ее участь, но в конце концов неприязнь между ней и Лидией стала настолько острой, что Диана покинула отчий дом и отправилась в Австралию погостить у родственников.

…Итак, мы с Лидией и старым Реном остались одни, и я уже начал думать, что все образуется. Так бы оно и вышло, если бы Лидия все не испортила, пригласив Ферручи в гости. Она ничего не желала слушать и, хотя я просил, умолял и приказывал ей не пускать в дом столь опасного человека, она настояла на своем. Несмотря на мои протесты и возражения ее супруга, граф Ферручи приехал и поселился у нас.

…Стоило ему переступить порог, как неприятности обрушились на нас одна за другой. Рен начал ревновать и, окончательно утратив разум под воздействием наркотиков, часто угрожал Лидии насилием, отчего она обратилась ко мне за защитой. Я поговорил с Реном, но он в ответ оскорбил меня, желая, в свою очередь, выжить из дома, но я остался ради Лидии. Потом к нам пожаловала некая мисс Тайлер и, влюбившись в графа Ферручи, стала ревновать его к Лидии и настраивать против нас Рена. В конце концов, после нескольких отвратительных сцен, в которых старик вел себя как сумасшедший, коим и был на самом деле, он ушел из дома, и никто из нас не знал куда. Тогда Лидия в последний раз видела своего мужа.

…После этих злополучных событий я настоял на том, чтобы граф Ферручи покинул дом; это касалось и мисс Тайлер. Оба они повиновались, но время от времени наносили Лидии визит. Мы попытались разыскать Рена, но безуспешно, поскольку он как в воду канул. Я видел, что Ферручи любит Лидию, а она его, но никто из них ни разу не намекнул на возможную свадьбу в будущем, когда Рен умрет. Не хочу сказать, что Лидия была Рену любящей женой, но он обращался с ней столь гадко, что не мог рассчитывать на что-либо иное, и, пожалуй, следует признать, что во всем этом виноват был я, заставив Лидию выйти замуж за Рена, хотя она любила Ферручи. Но ведь я поступил так из лучших побуждений, чтобы у моей девочки наконец-то появились деньги; а если все вышло только к худшему, то всему виной моя безмерная любовь к своему единственному ребенку. Все, что я делал, было только ради Лидии; все, что предпринимал Ферручи, тоже было ради блага Лидии, поскольку он искренне любил ее. Но я клянусь, что Лидия ни сном ни духом не ведала о том, что оба мы совершили, дабы обеспечить ее счастье. Что ж, Ферручи мертв, я сижу в тюрьме, так что мы сполна заплатили за свои злодеяния.