Эффект прозрачных стен - Ирина Грин

«Гад, ботинок утонул. – Закутанному в одеяло Руслану на заднем сиденье милицейского «уазика» хотелось плакать. – Мать меня убьет».

А потом была линейка, почетная грамота, слова благодарности и слава мальчика, способного на поступки. Слава эта, словно ночной костер, требовала постоянной подпитки, и Руслан все время находился в поиске славных дел. Одной из любимых тем на выпускном экзамене в школе была «В жизни всегда есть место подвигу». И кто-нибудь, преимущественно девчонки, обязательно писал о Руслане Ларине, скромном десятилетнем пареньке, без раздумий кинувшемся в ледяную воду для спасения незнакомого ребенка.

После школы Руслан героически поступил на факультет журналистики. Героически учился, умудряясь жить на одну стипендию, героически добивался понравившейся ему девушки. А потом стал отцом-героем. Это женщина, чтобы стать матерью-героиней, должна родить десять детей. Для мужчины, так считал Ларин, вполне достаточно четырех, если, конечно, он сам их растит. Руслан называл свою многодетность «несчастным случаем на производстве». Когда через полгода после рождения дочки жена Ларина (она, кстати, звалась Ольгой) поняла, что снова беременна, супруги решили ребенка оставить – судя по подсчетам, ожидался мальчик, и это было здорово – вынянчить сразу двоих детей, вырастить, а потом жить в свое удовольствие. Когда выяснилось, что мальчиков ожидается три, предпринимать что-либо было уже поздно. И в положенный срок счастливому отцу вручили три орущих свертка, трех маленьких Лариных.

Для одним махом увеличившегося семейства нужна была квартира. Руслан выбрал самую лучшую. В ход пошло все. Ларины продали машину, квартиру Ольги. Руслан работал как проклятый круглые сутки. Писал рекламные статьи, сценарии корпоративов и капустников. И все пошло прахом…

– Ярик! – заорал Ларин и бросился к ребенку, забравшемуся на последнюю ступеньку лестницы.

– Это я Ярик, – обиженно заявил стоящий у подножия лестницы карапуз.

– Я сказал не Ярик, а Гарик, – не моргнув глазом соврал Ларин.

– Я Юрик! – заорал сверху мальчишка и кубарем скатился с лестницы, где и был пойман незадачливым папашей.

– Конечно, Юрик! – Ларин потрепал мохнатый помпон на шапке сына.

Рыбак на его месте тоже запутался бы – пацанчики были на одно лицо и одеты в одинаковые комбинезоны. Разными были только помпоны на шапках и шарфики. Но попробуй запомни, у кого какой.

– Ольга их отлично различает, а я – только когда спят. Ярик всегда на боку, Юрик на животе, а Гарик… Или это Гарик на животе… Не стрелял я в Тарасова. Не тратьте зря времени.

Мог бы и не говорить – Рыбак и сам это отлично понял.

– А Гарик – это как? – спросил он.

– Игорь, – ответил незадачливый отец. – Игорь, Юрий и Ярослав.

«Гарик, Юрик и Ярик. Надо же, – подумал Рыбак. – Надо взять на вооружение».

И тут он снова вспомнил об Асе. Интересно, если прямо сейчас рвануть в «Кайрос», застанет ли он ее там? Вряд ли, скоро закончатся занятия в школе, и ей нужно встречать тарасовскую дочку. А вдруг нет? Может, стоит проверить? Тем более есть повод – разговор с Лариным, хранящийся в недрах телефона.

После школы Маша запросилась домой. Ася возражать не стала и, только войдя в квартиру, поняла, что напрасно. Обычно пустая в это время суток квартира Тарасовых на этот раз была вполне обитаемой. На диване в гостиной сидела Лада, рядом – мужчина, которого Ася видела впервые, но с первого же взгляда поняла, что это Прохор Тарасов собственной персоной. В кресле, спиной к Асе, сидела Ольга Эдуардовна – вторую такую же чересчур прямую спину вряд ли сыщешь. В кресле напротив, лицом к Асе, расположился следователь Синицын, с которым она уже встречалась в РОВД.

– Извините, – пискнула Ася и отступила в спасительный полумрак коридора, но Синицын коршуном подлетел к ней:

– Проходите, Анастасия Павловна, присаживайтесь, – заявил он рафинированно вежливым тоном.

Ася опустилась в кресло, покинутое вежливым следователем, а тот подтащил стул и сел рядом, практически вплотную.

– Машенька, иди на кухню, сейчас будем обедать, – устало сказала Лада, а Тарасов посмотрел на Асю.

«Извини, что втянул тебя в это дело», – прочитала Ася в его взгляде и слегка покачала головой. Ничего, мол, все хорошо.

– Скажите, пожалуйста, Анастасия Павловна, – сказал Синицын, – вы хорошо помните день, когда стреляли в Прохора Сергеевича?

– Конечно, – подтвердила Ася.

– Почему вы запомнили этот день?

– Ну не каждый же день стреляют в близкого мне человека, – сказала Ася.

– Под словом «близкого» вы имеете в виду Прохора Сергеевича?

«Ну что он несет?» – подумала Ася и посмотрела на Тарасова. Тот одобряюще улыбнулся уголком губ, так, что это было заметно только Асе.

– Ну вы же знаете. Рядом с Прохором Сергеевичем находился мой… мой… – в горле образовался комок. Ася понимала, что выглядит глупо, но не могла выдавить из себя ни слова.

– А вы в это время где находились?.. – Синицын буквально сверлил ее взглядом.

Надо было срочно взять себя в руки и успокоиться. Вот только как? Камни трезвости и мудрости, вспомнила Ася. Рука потянулась к уху, пальцы нащупали успокоительный холодок аметиста.

– Мы с Ладой вот так же, как сейчас, были дома. Только это было раньше, и я только собиралась ехать в школу за Машей. И в это время позвонили. Сообщили, что в Прохора Сергеевича стреляли.

– Понятно, – Синицын зачем-то потер кончик носа и спросил: – А скажите, Анастасия Павловна, правда ли, что вы собираетесь ехать в Лондон? – Тут он полез в карман, достал клочок бумаги и прочитал: – В Альберт-Холл, на концерт скрипичной музыки?

«Зачем он спрашивает? Откуда знает? Что мне говорить?» Ася вспомнила, как Тимур говорил, что по Конституции она имеет право не свидетельствовать против себя и своих близких. Но что плохого в поездке на концерт?

Она посмотрела на Тарасова, но тот лишь едва уловимо пожал плечами. Ася перевела взгляд на Ладу – та сидела, понурив голову. А потом поймала взгляд Ольги Эдуардовны и поразилась. В нем не было привычного пренебрежения. Казалось, бывшая балерина с нетерпением ждет ответа, и Ася решилась:

– Не скрипичной музыки, а Лондонского Королевского филармонического оркестра.

– Господи! Ася! Вот это да! – Ася не верила своим ушам. Это заявила несгибаемая Ольга Эдуардовна. Впрочем, теперь она уже не казалась такой несгибаемой. Сцепив пальцы перед грудью в замок, женщина мечтательно возвела искусно подведенные глаза к потолку. – Я была на их концерте в позапрошлом году в Москве. Это нечто! Просто незабываемые впечатления! Настоящая феерия света, музыки и кино. Они играли мелодии из американских кинофильмов. Помните, «Звездные войны»? – и Ольга Эдуардовна довольно точно пропела первые такты знаменитого «Имперского марша», сопровождая каждую ноту резким взмахом головы. – А что будут играть?