Праздник покойной души - Валентина Андреева

Большой разницы я не заметила, дав себе слово никогда в жизни не покупать готовый товар и этой же весной высадить на даче рассаду капусты. И чтобы прервать неприятный разговор, загнала мужа в ванную. Через полчаса он вышел человеком. Следом за ним туда, благоухая ванилью, отправился Анатолий Андреевич…

За столом гость, жалуясь на многочисленные недуги, в одиночку «уговорил» почти полную поллитровую бутылку самогонки собственного производства и розлива (под пробку) и проявил недюжинный аппетит.

Аленка, от удивления забывавшая про еду, лишилась очередного бифштекса – Славка не дремал, гулял по ее тарелке, выборочным путем перетаскивая к себе лакомые кусочки. Бабуля взывала к его совести и время от времени шлепала по рукам. Но, похоже, совесть у него дремала.

– Что-то у меня сегодня какая-то ненасытность, – бормотала дочь, отправляясь за очередной порцией.

– Не в коня корм! – заметил сын. – Ты нас всех объела… Извините, но я вас покину. Уже забрезжил свет в конце тоннеля. Учение называется. – Он взглянул на часы: – О-о-о, давно уже пора тянуться к свету. Бабуля, долго не задерживайся. Я ночую у тебя. – И удрал, прихватив с собой телефонную трубку.

Алена, продолжая удивляться, напряженно ждала проявления у гостя кучи болезненных симптомов, о которых он говорил. Дождалась только одного – лицо Анатолия Андреевича исказила истинная печать страдания, когда он, побултыхав остатки «зеленого змия» в бутылке, тяжело вздохнул и с укоризной заметил:

– Эх, Николаич, зря ты разрешил открыть только один пузырь. Почти кончилось мое лекарство-то. Теперь боли замучают.

– Тебе, Анатолий Андреевич, нельзя. Все твои болячки исключительно от твоего лекарства, – наставительно заметил мой умный муж, не отрываясь от еды. – Пора переходить на минералку.

Аленка наконец-таки расслабилась:

– Дядя Толя, да вы постоянно под наркозом! А как только его действие заканчивается, начинаются боли. Наркоз сокращает жизнь. Запасы вашей «Анатольевки» переживут вас ненадолго, быстро пойдут в расход на семейной распродаже с уценкой, чтобы оплатить расходы на погребение. Я имею в виду – ваше. – Она осторожно, но настойчиво отняла у мученика остатки самогонки и поставила на пол, рядом с собой.

Анатолий Андреевич вздрогнул, недоверчиво улыбнулся и икнул. А дочь однотонно, как пономарь, вещала дальше:

– Вечной памяти не будет, поскольку постоянная клиентура найдет другой источник самогоноварения. И в лучшем случае, ругнут вас как мастера, не во время сгоревшего на работе. В худшем – вскоре составят вам компанию на небесах. И будете вы вечно слушать лекции о вреде алкоголя. Без перерыва на еду и сон…

– Кстати, про сон, – удачно вклинилась я, – вам, Анатолий Андреевич, с дороги надо как следует выспаться, да и Дима…

– А давайте споем! – радостно предложил больной, широко раскинув руки в стороны. – Вот только… – он обернулся по сторонам, – сыграть не на чем… Ну ничего, я на расческе!

Он ловко выхватил ее из кармана Димкиной рубашки. Следом потерявшая бдительность Аленка лишилась шоколадной конфеты, которую легкомысленно болтала за фантик. Сама конфета точным броском угодила в раковину мойки на грязные тарелки, а фантик был торжественно водружен на зубья расчески.

– Николаич, а ну-ка, угадай мелодию!..

Полчаса мы своими силами боролись с талантом самородка-мученика. Потом появились «поклонники» – Наталья с Денькой, которых тайком призвала на помощь Аленка. Я облегченно перевела дух. Забрезжила надежда избавления от творчества народного артиста.

– В чем дело?! – строгим голосом участкового уполномоченного спросила Наташка, для большего эффекта сдвинув брови к переносице и уперев одну руку с собачьим поводком в бок. Другая была занята каталогом цветочных растений. К ее ногам жалась испуганная собака. Мне показалось, что Денька была готова облобызать заезжего солиста, а если надо, то и подвыть ему.

Анатолий Андреевич приветственно улыбнулся вновь прибывшим, подмигнул боксерихе и вдруг с размаху шлепнул рукой по бежевому шелковому заду Наташки. Пижама у нее такая – бежевая.

– Садись, подруга, споем!.. «Сп-поемте, друзья, ведь зав…»

Звук соприкосновения каталога цветочных растений с темечком народного артиста был похож на выстрел. Даже уши заложило. Солист свалился с табуретки налево, Денька в полуобморочном состоянии – направо. Из холла донесся слаженный кошачий вой. Неведомым способом вырвавшийся на свободу из закрытой Аленой спальни хор кошариков вел свою собственную партию. Денька тоненько взвизгнула и сделала попытку сорваться с поводка и выскочить в окно с тринадцатого этажа…

Орали все! Кроме Деньки, Аленки и гостя. Денька – понятно почему, была занята приготовлениями к полету. Алена понеслась устранять кошачью угрозу, а гость просто валялся на полу. Сам по себе. И на его не очень артистичном лице было написано глубокое удивление.

На секунду стало тихо. Димка нагнулся протянуть низвергнутому артисту руку помощи, да так в этой позе и застрял – не знал, куда эту руку приложить. Гость лежал на боку в позе эмбриона. И в этой просто сказочной тишине задушевно прозвучала мелодия «Гренады». Только слова были Наташкиными:

– Он упал возле ног гостевого стола, и закрылись уста на недельку…

Я просто не могла не поддержать:

– Ты, сосед дорогой, на двухдневный постой, но сегодня – последний день «в стельку»!

Анатолий Андреевич песню не подхватил.

– Эк меня шандарахнуло-о-о, – обеспокоенно протянул он. – За последний месяц третий раз так шибает. Ноги совсем не держат. Верите, стал и слова песен забывать. Вот вы поете, а я слов-то и не знаю… Да-а-а… Пожалуй, Николаич, твоя правда. Лечиться мне надо.

Надежды на спокойную ночь после благотворного влияния цветочных растений, собранных в каталог, не оправдались. В два часа ночи Анатолий Андреевич запел. Не так громко, как в деревне. И ладно бы разнообразил репертуар. Нет! Он зациклился на «Гренаде». Как только доходил до слов «Он упал…» сразу терялся:

– Упал… Нет, упал между ног… Против ног… – Долго перебирал возможные варианты, меряя шагами комнату, потом возвращался к первому куплету и так до пяти утра.

Ровно в девять часов Димон, я и Аленка, не выспавшиеся и полностью разбитые, выползли на кухню, чтобы поспорить о том, кто из нас самый несчастный. Истину выяснить не удалось – не успели. В проеме арки с пустой бутылкой из-под своего вчерашнего зелья вырос довольный жизнью народный артист.

– О! – восхитилась Аленка и слегка охрипшим голосом пропела: – Ночью прыгал и скакал, нам всем спать не давал, а сегодня, как ни в чем, похмеляется!

Димка, пробормотав что-то про дурные примеры, распространяемые вирусоносителями, зевнул и заявил гостю, чтобы он готовился на выезд. С обследованием до понедельника лучше не затягивать. Болезнь не дремлет. Несмотря на воскресный день. Час на сборы, завтрак – и «по коням!».