Гость - Ли Чайлд

Ричер пристально посмотрел ей в лицо.

— И что я должен на это ответить? Лучше поздно, чем никогда?

— Блейк хочет, чтобы ты вернулся, — повторила Харпер. — Дело зашло слишком далеко. Нам нужно как можно скорее установить тесные контакты с военными. А Блейк считает, что ты продемонстрировал мастерское умение устанавливать тесные контакты.

Фраза прозвучала очень нехорошо. Она придавила кухню тяжелым грузом. Отвернувшись от Харпер, Джоди уставилась на холодильник.

— Ричер, ты должен ехать, — сказала она.

Он ничего не ответил.

— Отправляйся устанавливать тесные контакты, — продолжала Джоди. — Поезжай заниматься тем, что у тебя хорошо получается.

* * *

Ричер согласился вернуться. Харпер оставила машину на углу Бродвея. Это была машина Бюро, позаимствованная в нью-йоркском отделении. За рулем сидел тот самый агент, который сопровождал Ричера по дороге из Гаррисона, приставив к виску пистолет. Но если он и смутился по поводу резкой перемены статуса Ричера, то не подал вида. Просто включил красную мигалку и помчался на запад в сторону «Ньюарка».

Аэропорт был забит людьми. Харпер и Ричер протолкались к кассам. Им пришлось немного подождать, пока придет запрос из Квантико. Два места эконом-класса. Они бежали бегом от регистрации до выхода на летное поле и оказались последними пассажирами, поднявшимися на борт самолета. Встретив у трапа, стюардесса проводила их в салон первого класса. Остановившись рядом с ними, взяла микрофон и приветствовала всех, кто вылетает рейсом на Сиэттл и Такому.

— Сиэттл? — переспросил Ричер. — Я полагал, мы отправляемся в Квантико.

Застегнув ремень безопасности, Харпер покачала головой.

— Первым делом мы отправимся на место преступления. Блейк считает, это может оказаться полезным. Мы были там два дня назад. И сможем сравнить то, что было, с тем, что есть. Блейк считает, игра стоит свеч. Он на грани отчаяния.

Ричер кивнул.

— Как приняла это известие Ламарр?

Харпер пожала плечами.

— На части не рассыпалась. Но ей очень тяжело. Она хочет держать все в своих руках, но не присоединится к нам. По-прежнему наотрез отказывается летать.

Описав широкий круг по рулежной дорожке, самолет покатился к взлетно-посадочной полосе. Двигатели взвыли, набирая обороты. Салон завибрировал.

— В том, чтобы летать, нет ничего страшного, — заметил Ричер.

Харпер кивнула.

— Знаю. Плохо разбиваться.

— С точки зрения статистики это почти не происходит.

— То же самое можно сказать про лотерею. Но счастливый билет обязательно кому-то достанется.

— Нежелание летать самолетом — жуткая штука. В нашей необъятной стране это накладывает определенные ограничения, не так ли? Особенно на агента Федерального бюро расследований. Удивлен, как Ламарр терпят в вашем ведомстве.

Харпер снова пожала плечами.

— Это воспринимается как данная величина. С которой приходится считаться.

Вырулив за взлетно-посадочную полосу, самолет резко затормозил. Рев двигателей стал еще громче, и самолет покатился вперед, сначала плавно, затем все набирая скорость. Наконец он мягко оторвался от бетонной полосы, убрались шасси, и земля за иллюминатором резко накренилась.

— До Сиэттла пять часов, — сказала Харпер. — Все начинается сначала.

— Ты думала насчет географии? — спросил Ричер. — Спокан — это ведь четвертый угол, верно?

Она кивнула.

— Одиннадцать точек, случайно разбросанных по всей территории страны, и убийца выбирает каждую следующую на максимальном удалении от предыдущих.

— Но почему?

Харпер нахмурилась.

— Демонстрирует свои возможности?

Ричер кивнул.

— И, полагаю, свою скорость. Возможно, именно поэтому он отказался выдерживать временной интервал. Чтобы продемонстрировать свою эффективность. Вот он в Сан-Диего, а через пару дней он уже в Спокане, следит за очередной жертвой.

— Хладнокровный тип.

Ричер задумчиво кивнул.

— Это точно. Он оставляет без единой улики место преступления в Сан-Диего, затем как сумасшедший несется на север и оставляет, не сомневаюсь, также без единой улики, место преступления в Спокане. Очень, очень хладнокровный тип. Мне хочется узнать, кто это такой, черт побери!

Харпер мрачно усмехнулась.

— Нам всем хочется это узнать, Ричер. Вся загвоздка состоит в том, чтобы придумать, как это сделать.

Ты гений, вот ты кто. Абсолютный гений, кладезь сверхчеловеческих способностей. Готовы уже четверо! Раз, два, три, четыре. И четвертая была лучше всех. Сама Элисон Ламарр! Ты снова и снова перебираешь случившееся в памяти, мысленно прокручивая, словно видеофильм, проверяя, оценивая, изучая. И наслаждаясь. Потому что на данный момент это лучшее. Больше всего удовлетворения, больше всего радости. И самое сильное воздействие. Выражение ее лица, когда она открыла дверь! Смутное озарение, удивление, радушная улыбка!

И ни одной ошибки. Ни одной. Все выполнено безукоризненно, от начала и до конца. Ты проигрываешь заново каждое свое действие в мельчайших подробностях. Никаких отпечатков пальцев, никаких следов. Никаких признаков твоего присутствия. Разумеется, помогло расположение дома. Никого на многие мили вокруг. Операция была совершенно безопасной. Возможно, надо было повеселиться чуть больше. Например, заставить Ламарр спеть. Или потанцевать! Можно было провести с ней чуть больше времени. Все равно никто бы ничего не услышал.

Однако этого не было, потому что очень важно придерживаться строгого рисунка. Рисунок тебя оберегает. Ты мысленно оттачиваешь все мелочи, полагаясь на знакомое. Рисунок был составлен на самый худший случай, каковым, вероятно, была та сучка Стэнли в Сан-Диего. Повсюду соседи! Маленькие картонные домики, громоздящиеся друг на друге! Придерживаться рисунка — вот ключ к успеху. Думать, думать, думать. Просчитывать все заранее. И строить планы на будущее. Да, уже покончено с номером четвертым, и ты имеешь полное право снова и снова мысленно повторять случившееся, наслаждаться своей гениальностью, но затем надо будет перестать думать о прошлом, закрыть за ним дверь и начать готовиться к номеру пять.

Еду́ на борту самолета предложили как раз такой, какой и можно было ожидать в полете, который начался между обедом и ужином и пересек все часовые пояса, имеющиеся на континенте. С уверенностью можно было сказать только то, что это был не завтрак. Еда состояла в основном из булочек из сдобного теста с запеченными ветчиной и сыром. Харпер есть отказалась, поэтому Ричер поглотил две порции. Затем подкрепил силы кофе и погрузился в размышления. В основном он думал о Джоди. «Но нужна ли мне та жизнь, которую ведешь ты, и наоборот?» Во-первых, каждому надо определить свою жизнь. Ричер прикинул, что с Джоди все понятно. Юрист, владелец собственности, житель большого города, любит джаз, любит современное искусство. Человек, стремящийся к определенности, в первую очередь потому, что ему слишком хорошо известно, что такое неприкаянность. Если кто-то и имел право жить на четвертом этаже старинного здания на Бродвее в окружении музеев, галерей искусств и музыкальных клубов в подвальчиках, то именно Джоди.