Домой, во Тьму - Антон Мякшин

Форт Пяти Княжеств был огромен, но все равно казалось, что он переполнен народом. С трех сторон окруженный глубоким рвом и дополнительно укрепленный двумя линиями обороны, он выглядел неприступным. Перед рвом с внешней стороны форта громоздилась насыпь из камней, за рвом ощетинилась частая изгородь заточенных кольев, вбитых в землю под острым углом – заточенными концами в лицо предполагаемому противнику.

Четвертая, задняя сторона форта представляла собой отвесную скалу, в которой был вырублен замок, очевидно, очень древний, давно покинутый и вот теперь заселенный вновь. Старинное, когда-то безмолвное и мрачное здание, как морем, омывалось пришедшей сюда жизнью.

У стен замка топорщились соломенными макушками наскоро сложенные хижины, по деревянным крышам бараков, меж которых притулились скудные огородишки, разгуливали куры, на небольшом пастбище за рвом паслось коровье стадо в несколько десятков голов. То тут, то там на скальных склонах можно было увидеть маленькие человеческие фигурки – это были охотники за горными баранами. Откуда-то, заглушая куриное квохтанье и блеянье коз, раздавался звон мечей и возбужденные крики, но все эти звуки тонули в людском многоголосом гаме, детском смехе и плаче. На спуске с перевала отряд Гульда обогнал группу рыбаков – на плече у каждого покачивалась острога, к поясу крепились сумки из сетей, а в сетях билась еще живая серебристая форель.

Через ров перекинули бревна.

Под приветственные крики крестьян и воинов отряд вошел в форт. На Матея и Янаса посматривали с интересом, но не угрожающе. Напротив, по всему было видно, что гарнизон и жители форта расценивали появления в своих рядах святого отца как явно хороший знак. Кажется, священники здесь были редкостью.

К спешившемуся Гульду подбежал воин – судя по посеребренной кольчуге, он был не рядовой ратник.

– …прибыл часа два назад… – услышал Топорик голос воина, – Совет только вас и ждет, светлейший князь…

– Это хорошо, что ждет! – громко пророкотал Гульд. – У меня есть что сообщить Совету Пяти!

Он обернулся и махнул рукой. Отец Матей и Янас двинулись к нему. Следом за ними шел сам Дранк, сын Гульда. Княжич нес на плече мешок с Ключом.

– Следовало бы отдохнуть с дороги и перекусить, – говорил Гульд, пока они вчетвером шагали через форт к вырубленному в скале замку. – Но время не ждет. Вам повезло: два часа назад с побережья прибыл человек от государя Императора. На императорском фрегате вы доберетесь до Герлемона вдвое быстрее, чем на лакнийской ладье. Наши судна хороши для плавания у берегов, но не для открытого моря.

Несмотря на это известие, отец Матей выглядел встревоженным.

– А что за человек? – спросил он. – Сомневаюсь, что в Герлемоне знают о нас и о том, что мы уже недалеко от побережья. Как-то уж слишком удачно все складывается…

– Не стоит беспокоиться. Императорские корабли – частые гости Лакнии. Морской путь – удобное сообщение между нами и Герлемоном. Так мы получаем императорские указы и распоряжения. Или, может быть, этот человек приехал для того, чтобы вербовать наемников… Снова… Мы уже тысячу раз просили Императора ввести в Лакнию войска, чтобы раз и навсегда покончить с Пелипом и той богомерзкой дрянью, которую он развел на нашей родной земле, но государь вместо этого лишь тянет и тянет отряды наемников в Герлемон и близлежащие города… Мы слабеем, а Тьма, бок о бок с которой нам приходится жить, все крепнет… – Видимо, то, о чем говорил князь, давно и болезненно кипело в его душе. Скрипнув кожей седла, он передернул плечами и сменил тему: – Давайте поспешим. После Совета у вас будет время отдохнуть.

Только вдосталь напившись воды, Топорик ощутил, как он проголодался. Отрезая большие куски от целиком запеченного на углях бараньего бока, он глотал, почти не жуя. Желтый горячий сок тек по подбородку, но жаль было времени, чтобы утереться… За два часа, пока заседал Совет, никто не предложил мальчику и проповеднику даже воды!

Впрочем, отец Матей совсем не притронулся к пище. Даже лепешку в пиво не покрошил. Наливая себе кружку за кружкой из большого запотевшего кувшина, он мрачно хмурился, сидя за столом напротив Топорика. И время от времени нервными движениями потирал ладони.

Каморка на самом верху одной из башен, куда поместили их, могла быть и наблюдательным пунктом, и камерой для заключенных. Да мало ли чем, только не комнатой для гостей… Решеток и ставней не было на длинном и узком окне, но за окном отвесно убегала вниз шестиметровая стена, а под ней шумел двор, уставленный вбитыми в землю бревнами, – на этом дворе лакнийские воины отрабатывали приемы боя. Священник некоторое время смотрел, как двуручные мечи, шелестя в воздухе, врезаются в брызгающую щепами древесину, и обернулся.

– Вроде бы все идет как надо, – проговорил он, начав, но не закончив. – Уже завтра мы будем на корабле, отправляющемся в Герлемон… Так решил Совет Пяти. Но все же…

Янас отложил нож с наколотым куском мяса.

– Этот человек из Герлемона… Тремьер, – сказал он. – Не тот ли Тремьер, капитан городской стражи из Бейна?

– Ага, и я тоже вспомнил, – согласился проповедник. – Я слышал про него много нехорошего… Вроде бы он какое-то время ходил под началом Пелипа, еще в начале смуты, а потом переметнулся к Императору. Потом говорили, что он был императорским шпионом, а вовсе не изменником. Так или не так, но, когда я еще жил в Верпене, говорили, что государь сильно возвысил Тремьера… И ему даже дарован был графский титул. А кем был его отец? Простой гончар! И сам Тремьер начинал службу рядовым городским стражником…

– Да ну его… – отмахнулся Топорик. – Кто бы он ни был, он переправит нас в Герлемон. Скорее бы уйти из этого форта. Неуютно здесь как-то. Баска говорил, что имена наши впишут в историю, но я не замечаю чтобы к нам здесь относились с должным почетом.

Он замолчал, вспоминая Совет…

Зал Совета оказался помещением почти идеально круглой формы. Окон здесь не было вовсе, но через широкий балкон, лишенный ограждений и занавесей, света в зал проникало достаточно. В центре зала стоял большой квадратный стол, сколоченный, очевидно, недавно и еще пахнущий немного сосновой смолой. За пустым столом – ни вина, ни закусок, ни даже кувшина с водой не было – сидели четверо. Четверо длинноволосых густобородых лакнийцев в традиционных кольчугах и человек, в котором по короткому камзолу с рукавами, широкими у плеч, но узко стянутыми на запястьях, и волосам, ровно подстриженным на уровне бровей, легко было признать столичного жителя Империи. На его груди, под пышным воротником-жабо, поблескивала массивная золотая цепь с изображением скипетра, инкрустированным рубинами. Лицо его, суховатое и чисто выбритое, привыкшее к надменной гримасе, как шпага к ножнам, сейчас было вытянуто так, что из приоткрытого рта виднелся кончик языка. Да и лакнийские князья недоуменно пожевывали бороды.

Гульд из рода Крудов минуту назад закончил говорить. Он толстогубо ухмылялся в бороду, не в силах скрыть удовлетворение от произведенного своей речью эффекта.