Разбуди меня вчера - Елена Филон

Устало прикрыв глаза, Дэнди вздохнул:

– Кларк – фронтмен этой группы. И если не веришь, я могу вас познакомить.

– Оу, так у тебя теперь новый лучший друг?

– Звучит как обвинение, Барби. И, так, к слову, у меня вообще нет лучшего друга.

– Не удивительно.

– Ты можешь ехать молча? – Ридж с усталым видом потёр переносицу подушечками пальцев. – Мне надо подумать. От количества информации, которую я получил от тебя за последнюю неделю, мой мозг сейчас дезертирует.

Нахально придвинулась ближе:

– А подумай вот о чём: если мой кошмар обретает такие масштабы, что способен в одну секунду уничтожить все доказательства существования какого-либо человека, а я просто игрушка в его руках, то, что будет, если этому кому-то, или чему-то вдруг надоест играть в эту игру?.. Сотрёт мир к чёртовой матери, и дело с концом, а?

– Считаешь, за всем стоят некие высшие силы? – Дэнди скептически изогнул бровь, и я фыркнула:

– А у кого еще, по-твоему, может быть такая власть?

Ридж расслабленно улыбнулся:

– Не пойми меня неправильно, Джес, но подумай вот о чём: что может быть в тебе, в обычной девушке с одним из самых дерьмовых характеров что я только встречал, такого особенного, чтобы некто вроде создателя этого мир, или кого ты там имеешь в виду, обратил на тебя такое пристальное внимание?

И я понимаю, о чём он. Пожалуй, даже могу согласиться. Нет во мне ничего настолько особенного.

Тогда почему я?

Я не сдавалась:

– Ты веришь мне?

– И вот тут мы снова возвращаемся к тому, с чего начали, – раздражился Ридж.

Придвинулась ещё ближе и пылко зашипела:

– В таком случае, почему не сомневаешься в белом пространстве, в моей копии, которая перепугала меня до чёртиков, в шахматной доске с пластиковыми фигурками людей, но отказываешься верить, что эта моя копия скрутила фигурке твоего лучшего друга башку и, как следствие, тот был стёрт из твоей памяти? Из памяти всего мира! Да!

Выдержав паузу, Дэнди склонился к моему лицу и ответил не менее колко:

– А потому, что не нарисовал же я эти билеты.

– Значит, кто-то другой нарисовал!

– Может я сам?.. – вздохнул. – Забудь. Никто их не рисовал.

– А я не душила себя собственными руками!

– С тобой не поспоришь.

– Вот и не пытайся. И, кстати, ты случайно не поменял мнение насчёт того, что я не в твоём вкусе, а то уж больно странно вёл себя в Зеркале?

Дэнди рассмеялся так, будто шутку века услыхал:

– Расслабься. Это не двухсторонний эффект. Менять эмоции людей здесь, можно только дёргая за ниточки в Зеркале. Не иначе. Никак не наоборот.

– Ага, – фыркнула. – Сказал тот, кто, как и я ни хрена в этом не понимает!

Блэр оказалась дома. Чему я была рада… с одной стороны, а с другой, при виде её добродушной улыбки и находясь в тёплых объятиях внутри всё покрывалось корочкой льда от одной лишь мысли, какой разговор вскоре предстоит.

Она даже с Риджем была сама любезность. И да, в этом вся Блэр – добрейшей души женщина! Повезло мне с ней невероятно. Даже не знаю, за что она меня так любит. Хотя… если всё так, как я думаю, то кровные узы нас всё же связывают.

– У твоего парня очень необычный цвет волос, – протягивая Риджу чашечку чая, проворковала Блэр.

«Точно, – хотелось сказать мне, зачарованно глядя на Риджа, – цвет волос, как и цвет глаз у него потрясающие. И я была полной дурой, что не понимала этого раньше».

Ну или… я теперь полная дура, раз нахожу этого парня привлекательным.

И да:

– Он не мой парень, Блэр. Ты всё неправильно поняла.

Блэр попыталась спрятать улыбку, но я-то знаю это её выражение лица. Она слишком хорошо меня изучила! Слишком! От неё ничего не утаить. Так что она просто подмигнула и принялась расспрашивать о том, как проходит моя жизнь в Нью-Йорке.

– О! А вы знаете, у меня есть кошка, – поскулдиво мне улыбаясь, как бы случайно обронил Дэнди, поёрзав в стареньком кресле Блэр. – Очень милая, пушистая, но порой такая одинокая. Так жаль её…

– Правда? – с интересом поддержала разговор Блэр. – А у меня только в детстве была. У Джесмин аллергия на шерсть, так что пришлось отказаться от животных в доме.

– Блэр, – под гнётом взгляда Дэнди, решилась наконец я, отодвигая от себя кружку с чаем, – на самом деле я приехала для того, чтобы кое о чём поговорить.

И я оказалась права.

Стоило назвать это имя… «Элена» и улыбка погасла на лице моей Блэр, её руки задрожали, а глаза испугано заблестели.

– Это было так давно, моя дорогая. Элене тогда было всего шестнадцать, – начала она свой рассказ уже после того, как я долго-долго пыталась её успокоить и заверить, что всё в порядке. Она даже не стала спрашивать, каким образом мне удалось узнать имя родной матери. Просто говорила:

– Элена дочь моей покойной младшей сестры. Они с мужем погибли в автокатастрофе незадолго до того, как их дочь родила прекрасную девочку… тебя, Джесмин. Отец Элены, он… часто прикладывался к спиртному, и медэкспертиза определила, что в момент аварии он был нетрезв. А мужчина, от которого твоя мать забеременела, он…

Я видела, как трудно было Блэр говорить. Её голос дрожал и срывался на шёпот и теперь я жалела, что нанесла ей такой тревожный визит, ведь здоровье этой женщины далеко не стабильно, но уже поздно… Всё, что я могу, это взять её за руку и ободряюще улыбнуться, в то время когда бьётся на пределе сердце.

– Много слухов ходило о том, от кого забеременела твоя мама, Джесмин. Много страшных слухов. Кто-то им верил. Кто-то над ними смеялся. В итоге Элена так и не призналась, кто с ней это сделал. Об изнасиловании и речи не было, так она заверяла, говорила, что любила его, но… думаю, всё не так просто. Она была сама не своя. Думаю… её запугали, возможно даже так. Кто-то говорил, что это был её одноклассник, с которым они какое-то время встречались, кто-то говорил – какой-то пьяница из бара, а кто-то уверял, что это и вовсе был некий богатый перспективный человек, от которого лучше держаться подальше.. И боюсь, даже я не могу сказать тебе, дорогая, кто твой… твой…

– Отец, – помогла я Блэр закончить.

– Верно… Я присматривала за Эленой как могла, но… прости меня, милая, это я виновата. Это всё моя вина. – Слёзы опалили смуглую кожу Блэр, и она поспешила утереть их ладонями. – Мой муж он… он был не самым добрым