В любви брода нет - Галина Владимировна Романова

— Да, да. Каемся, — вступил второй с не менее открытой улыбкой. — В этом году было больше работы. Ваш брат плодится, как грибы после дождя. Вот только теперь до вас очередь дошла. Итак, мы хотели бы ознакомиться с документами…

И он начал зачитывать ей длинный перечень.

Выслушав его, Инга вызвала своего заместителя, перепоручила ему налоговых инспекторов, и, как только закрылась за ними дверь, она потянулась к телефону.

— И что ты от меня хочешь, не пойму? — разозлился ее собеседник. — Убрать их я не могу. Обещаю только, что постараюсь выяснить причину их появления. Жди…

Ей пришлось почти десять минут бесцельно слоняться по кабинету и с вожделением поглядывать на телефон. Он молчал, словно заговоренный. Наконец долгожданный звонок раздался.

— Да! — с тревогой произнесла Инга в трубку.

— Не дрейфь, Ингуля, — успокоили ее на том конце провода. — Все планово и по графику, сам сверялся. Припозднились на две недели из-за крупных нарушений твоих коллег в соседнем микрорайоне. У тебя-то все в порядке?

— Да… Да, вроде. Сам же знаешь, как добросовестны мои работники.

В этом она душой не кривила. Основная масса ее сотрудников, за исключением двух посвященных, оформляла все сделки с недвижимостью на законных основаниях.

Из двух посвященных в живых сейчас оставался один, но это тоже был вопрос времени. Так что можно было бы и перевести дыхание, и не нервничать так, и не психовать из-за визита налоговиков. Только вот если бы не случился он в канун ее отъезда. Как же все некстати!..

Тут еще Михалыч с чего-то вдруг закапризничал и на ее предложение провести вместе выходные ответил уклончивым «подумаю». А ну как не согласится, что тогда делать? Заново все планировать и переносить сроки? А вдруг… Вдруг он что-то заподозрил! Он же осторожен и подозрителен. Заподозрил и готовит ответный удар?! Тут мороз продрал Ингу вторично. Стать жертвой Михалыча она ни за что не хотела бы. Такой конец ей в самом страшном сне не мог присниться. Была одна надежда на то, что он все еще ее любит. И на то, что она все же сумеет его опередить.

— Все там чисто, Саня, — задумчиво произнес Игорь Леонидович Коротков. — Договора на куплю-продажу именно этой квартиры в документах нет.

— Как нет?! Он же должен быть… по идее, — потерянно пробормотал Назаров, ссутулившись на одном из стульев, длинной шеренгой выстроившихся у дальней стены в кабинете Короткова.

— По твоей идее, Саня, а не по факту. По факту совершенного преступления. А у нас с тобой ничего по этим ребятам! Ничего, кроме бредней полоумной старухи. Которая к тому же еще ухитрилась утонуть в собственной ванне.

— А как же Шершнев? Как же пропавшая Анна Степановна?!

— Шершнев мог вляпаться и без них — это первое. А что касается твоей Анны Степановны… — Коротков звучно поскреб макушку. — Она ведь могла сгинуть где-то еще, не обязательно в этом городе.

— Ну а звонок Хитцу! — Назаров не собирался сдаваться и снова и снова настаивал, хотя Коротков изо всех сил упирался и не хотел признавать причастность фирмы «Тагриус» к похищению Веры Хитц и ее сына, если таковое, по его словам, вообще имело место быть.

— Мог звонить кто угодно! Она могла продать квартиру в частном порядке? Могла!

— Саша, друг Данилы, утверждает обратное. И вещи, Игорь Леонидович!.. Вещи все в камере хранения на вокзале. Их должны были убить, но что-то пошло не так, понимаете! Или денег кому-то показалось мало, или… Ну не знаю, но я чувствую!

— Чувствует он! — вконец разозлился Коротков. — А куда я твои чувства пришпандорю?! В дело вошью?!

— Ну а что делать-то?! Что?! Геральд денег собрать не сумеет. Сроку осталось два дня! И что тогда?! — Назаров был на грани отчаяния.

Последняя его надежда на то, что проверка налоговых служб обнаружит какие-нибудь нарушения, не оправдалась. Как не нашлось в документах и договора на продажу Верочкиной квартиры.

Что делать дальше, Назаров не представлял. Ждать? Именно это советовал Коротков. Но ждать нельзя. Мало того, что каждый день ожидания сокращал по дюйму и без того крохотную надежду увидеть их когда-нибудь живыми, так еще и продлял мучения бедных пленников. Никто не знал, в каких условиях они содержались, и никто не был уверен в том, что они еще живы до сих пор…

— Все, Саня, ступай. — Коротков поднял на него багровое потное лицо. — Давление второй день стегает, до инсульта недалеко. Пойми меня правильно, не могу я дать тебе официально никаких полномочий. В связи с чем ты станешь закрывать и допрашивать хозяйку?! Сам же говорил, что светиться тебе нельзя, это может навредить Вере Ивановне, если она действительно похищена. А вдруг… Вдруг это простое разводилово, Назаров?! Может, эта Вера Ивановна решила с мужа бабки стянуть недурные за то, что он ее бросил! Что тогда?! Я же погон лишусь, пойми меня правильно. У меня же, кроме трупа Шершнева, ни-че-го больше нет!!! Давай договоримся так… Ты понаблюдаешь, Геральд пускай ждет звонка, как только что-то выяснится, появится хоть малейший намек на реальные подозрения, подкрепленные фактами, так мы стартуем. Идет?!

Назарову пришлось согласиться. А что было делать? Орать и биться головой о стену? Результата точно не будет. Приходилось… ждать. Но во время своих мытарств Назаров снова решил навестить бывших коллег Веры Ивановны Хитц…

— Опять вы?! — почти со стоном воскликнула директриса, приподняв на лоб стильные очечки и поправляя на груди шелковое кашне. — Ну что мне с вами делать, ума не приложу! Сколько раз вам говорить, уважаемый Александр Александрович, она не звонила, не писала, ничего о ее местопребывании мы не знаем.

— Я подумал… а вдруг что-нибудь, — промямлил Назаров, топчась у порога и не решаясь пройти дальше. Он и сам понимал, что достал всех своим упорством, но отступать не собирался. — Ну, ладно, вы уж меня извините. Пойду я, да?.. Извините еще раз.

И он почти открыл дверь, оттянув до самого низа красиво изогнутую блестящую ручку. И уже даже отвернулся от директорского стола, когда она вдруг спросила:

— А с чего это у доблестных органов такой неусыпный интерес к нашей скромной Вере Ивановне?

В вопросе было больше сарказма, нежели чего-то еще, но Назаров повернулся и плотно прикрыл дверь.

— Не помню, говорил я или нет, но у меня есть личные подозрения, что она с сыном попала в беду. Вот я и пытаюсь все это время убедиться в обратном, — проговорил он проникновенно, самыми честными глазами глядя на директора школы, повидавшей на своем веку много чего, лжи в том числе.

— Личный, стало быть, интерес, — хмыкнула директриса несколько недоверчиво. — То-то я смотрю, вы чересчур радеете… От милиции ведь, когда нужно, помощи не дождешься. Я не о вас, конечно, конкретно, но сама система ваша, стиль работы оставляют желать лучшего.

— Понимаю, — смиренно бормотнул Сан Саныч.