Заложник удачи - Владислав Русанов

Вот странно!

Годимир даже на цыпочки приподнялся, стремясь проследить за взглядом Божидара.

Увиденное лишь добавило вопросов вместо желанных ответов. На ладони пана каштеляна лежал перстень-печатка. Старый, судя по цвету, сработанный из золота напополам с серебром, давно не чищенный.

Что бы это могло означать?

Аделия сидела по левую руку от его величества. Прекрасная, аж дух у Годимира захватило и сердце запрыгало, словно мечущийся по клетке горностай. Она и в простом кожаном дублете чудо как хорошо выглядела, а уж в платье с черным, вышитым мелкими золотыми трилистниками корсажем! Локоны, отливающие подобно меху лучших соболей, она разделила на три толстые пряди (две из них — на висках, а одну на макушке) и заплела каждую в косичку, которые на затылке собрала в одну толстую косу, перевитую голубой лентой с золотой нитью. Королевна перехватила взгляд словинца и ободряюще улыбнулась.

— Становись посредине, пан Годимир, — проговорил пан Ворон. Они с паном Криштофом стояли за плечами королевской семьи.

Годимир встал, где ему указали. Стойгнев и Тишило, сохраняя трогательную серьезность, застыли справа и слева от него.

— Ну что, панове? — нависая над столом, провозгласил пан Божидар. — Не будем, как говорится, водить по кругу черного козла? — При этих словах Аделия презрительно сморщила губу, будто и не случалось ей загибать такие коленца, что иной паромщик позавидует. — Вот и я так думаю, что не будем. Этого благородного юношу, я надеюсь, все вы знаете. Кто-то больше, кто-то меньше. Все вы знаете, в чем обвинял его пан Стойгнев герба Ланцюг и что присудил его величество Доброжир. А присудил его величество пану Годимиру из Чечевичей, который обманом рыцарское звание присвоил, хотя на самом деле до сей поры всего лишь оруженосец и не более того, прославиться. Сперва, думали мы, должен пан Годимир на турнире себя с лучшей стороны показать, но потом… Потом, когда пропала наследница престола, ее высочество Аделия, всем рыцарям, прибывшим в Ошмяны, и пану Годимиру в том числе, хоть он и не рыцарь, объявлено было, мол, кто королевну отцу вернет… — Каштелян закашлялся. — Да что я распинаюсь, панове? Много рыцарей из Ошмян на поиски ее высочества отправились, да только пан Годимир ее вернуть сумел. Об остальных обещанных наградах говорить не берусь, а рыцарские шпоры пан Годимир заслужил. Так или нет, панове?

Собравшиеся рыцари дружно закивали.

Божидар прошептал что-то на ухо королю.

Доброжир поднялся, сутулый и несчастный.

«Удалось ему похмелиться или нет?» — подумалось Годимиру.

Пан Добрит вложил королю в ладонь рукоять легкого меча. И правильно, длинный рыцарский меч его величество сейчас, пожалуй, и не удержит.

Аделия тоже встала — не годится сидеть, когда король на ногах.

— Преклони колено, пан Годимир, — торжественно произнес ошмянский каштелян.

Словинец опустился на одно колено. В горле пересохло, как перед смертельной схваткой. Сердце билось, то замирая, то ускоряясь, а поджилки, кажется, дрожали словно у последнего труса.

Король медленно, шаркая сапогами (ну, хоть не чуни на этот раз!), обошел стол. Меч он нес острием вниз, неловко сжав обтянутую кожаным ремнем рукоять. Не похоже, чтобы его величество был умелым мечником. Ну, раз до седины в королях удержался и державу свою оборонить от захватчиков сумел, значит не это в управлении королевством главное. Запомни и намотай на ус, Годимир из Чечевичей, если в самом деле на руку и сердце ее высочества губу раскатал.

Остановившись напротив коленопреклоненного словинца, Доброжир нахмурился, пожевал губами. Молодой человек обратил внимание, что пальцы левой руки короля так и дергают полу черного зипуна. Будто корпию теребит. Да с такой силой, что ночная ловля блох — это еще цветочки.

— Пан Годимир герба Косой Крест из Чечевичей! — сиплым голосом провозгласил король. Поднял заметно дрожащий меч. — За мужество и доблесть, проявленные в поисках ужасного гада, за верность рыцарской чести и уважение к традициям предков, я, Доброжир герба Трилистник, волею Господа нашего, Пресветлого и Всеблагого, король Ошмян, правом моим и привилегией посвящаю тебя в рыцари. Служи верно. Стерпи этот удар, и ни одного больше.

Король плавно поднял меч… И вдруг вскрикнул испуганно:

— Крыса!

Годимир, сам не понимая, что делает, прянул в сторону. Падающий на левое плечо — не плашмя, а острием — меч прошел вскользь, заскрежетав по звеньям кольчуги.

Охнул пан Стойгнев.

— Тудыть твою! — буркнул Тишило, проворно, насколько позволяла раненая нога, бросаясь к королю.

Его величество размашистым движением отогнал полещука.

— Не лезь! Крысы! Крысы везде! — выпучив глаза, заорал Доброжир. И попытался вновь ударить Годимира.

Молодой человек чудом увернулся, но с колен встать так и не успел. Отступая, врезался плечом в живот Стойгнева.

— Ты что?! — сдавленно хрюкнул пожилой рыцарь, оттолкнул его.

— Отец!!! — Аделия попыталась вскочить на стол, но лапища Божидара удержала ее.

— Куда? Нельзя!

А король крестил воздух мечом направо и налево, с каждым ударом выкрикивая:

— Крыса! Крыса!

Недостаток мастерства фехтовальщика с лихвой уравновешивался усердием и целеустремленностью.

Стараясь избежать очередного неумелого, но отчаянного удара, Годимир перецепился через собственный меч и упал на пол. Перекатился вправо, влево. Превратившийся в размахивающий острой сталью ветряк, король не давал подняться на ноги.

Пан Тишило подхватил дубовую лавку и, прикрываясь ею, будто щитом, стал отступать. Стойгнев, выругавшись словами, услышав которые еще сегодня на рассвете, не задумываясь, вызвал бы охальника на поединок, выхватил свой меч.

— Не надо! Пан Стойгнев, не надо! — озабоченно закричал пан Добрит. Полез на стол. Божидар, удерживающий без заметных усилий отчаянно вырывающуюся Аделию, схватил его свободной рукой за штаны.

— Связать бы его! — Пан Криштоф поглядел по сторонам, но на стенах висели лишь гобелены и хоругви, порвать которые на полосы, конечно, можно, но не так быстро, как хотелось бы.

Пан Ланцюг легко отбил удар, направленный Годимиру в голову, пнул драконоборца носком сапога:

— Долго валяться будешь? А ну…

— Крыса! Там! — Доброжир пальцем ткнул в сторону новопосвященного.

Через мгновение меч Стойгнева вновь скрестился с клинком короля.

— Пусти, Божидар! Отец!

— Тише, тише…

— Эй, люди! Веревку! Люди!

— Не зови челядь, пан Криштоф! Позорище-то!

— Крыса! Зеленая!

Годимир вскочил на ноги. Острие клинка свистнуло в волоске от его щеки, обдав неприятно холодным ветерком.