Жаклин Врана - Тодд Лерой

– Сомневаюсь, – протянул мясник. – Вчера он не выглядел таким уж подавленным. Как угадать момент, когда кому-нибудь из этих кретинов ударит в голову мысль о самоубийстве? Все остальные должны замереть и выжидать? Как будто люди, которым в жизни повезло чуть больше, не знают чем себя занять в будничный вечер!

– Слишком бурная реакция говорит о факте самобичевания.

– То есть? – поморщился он.

– Вы чувствуете вину за своего сотрудника. Так уж много ли вы ему платили?

– Знаете что, – выдавил он после короткой паузы. – Берите своих кроликов и убирайтесь.

Пока он перевязывал тушки, пальцы у него дрожали, вследствие чего узел долго не получался.

– Не думаю, что вы не хотите об этом поговорить, – прищурилась Жаклин.

– Кажется, теперь я догадался, какую должность вы занимаете.

– У людей с черепом подобного типа хорошо развитое логическое мышление. Они на удивление проницательны.

– Занозы в заднице, – закончил он, бросая тушки на прилавок.

– На самом деле я полицейский, – бросила она, прежде чем уйти. – Но вы были очень близки.

Прибыла она к одиннадцати часам ночи, когда обряд почти закончился. Кремация состоялась еще утром, а поминки – в обед. Среди собравшихся она отметила немногих знакомых. В основном эта безликая толпа состояла из друзей матери, каких было немало. Родственники, которых она в последний раз видела на Рождество пятнадцать лет назад. Разноюродные сестры, братья и тетки сочувствующе кивали, полагая, будто привычное для девушки каменное лицо – отпечаток невосполнимой утраты. Софи же пыталась заглянуть куда глубже, но не заметила и намека на грусть, поэтому сильно злилась на сестру. Сама она была на удивление молчалива, поэтому иногда девушек можно было спутать.

Дом их матери, а соответственно дом Жаклин до шести лет, и Софи до двадцати одного, располагался в небольшом поселке близ Хусовика. Численность жалкая, а здания разбросаны в километрах друг от друга, поэтому соседи, хоть и знали друг друга, пересекались крайне редко. Довольно просторный дом стоял на горном возвышении с видом на озеро.

Софи украсила лестницу и тропу цепью закрытых фонарей, организовала шатер с щедро накрытым столом. Весь вечер она металась между фонарями призраком, чтобы зажечь погасшие свечи. Было нетрудно догадаться, как много сил она вложила, и каким характером нужно для этого обладать.

И все же самооценку Софи это не повысило. Мать жила исключительно ради дочери. Все, что она делала, было нацелено на то, чтобы поднять девочку. Жаклин не понимала этой почти болезненной связи. Разорвалась двусторонняя пуповина, и теперь одна из них была вынуждена носить ее раненный шлейф до конца жизни.

Чтобы забыться в особенно трудный час, девушка много пила. За весь вечер она не обменялась ни фразой. Но когда почувствовала необходимость в поддержке, подошла к Жаклин, гнездящейся в уголке под шатром.

– Она велела, чтобы ее прах развеяли над озером ровно в полночь.

– Ты о Мии?

Жаклин называла мать по имени.

– Прояви благодарность к этой женщине. Она все для нас делала. Я не могу вспомнить и дня, чтобы она о тебе не вспоминала.

– Иногда воспоминаний мало.

– Она пыталась помочь тебе. Ты не представляешь, как она с ума сходила, когда узнала о твоем идиотском побеге.

– Мой идиотский побег – самая мудрая вещь, какую я совершила и единственное, о чем я не жалею. Видимо, я должна была себе противоречить и остаться в угоду спокойствия матери, которая живет в тысячах километрах от меня и которая плевать хотела на мою жизнь.

– Она не плевала на тебя, Жаклин, – осушила бокал вина залпом Софи. – Она устроила грандиозный поиск по Исландии, потому что считала, будто ты бежала к ней, а не в абсолютно чужую себе страну.

– Что ж, теперь эта страна – моя родина, – улыбнулась она, салютуя своим полупустым бокалом. – Кажется, это не сок…

– Может, не все, что она делала было полезным, важным и нужным. Порой даже вредным и губящим…

– Отличные слова, – согласилась Жаклин.

– … но все это она делала от сердца, из чистого желания сделать счастливыми нас.

– Инверсия употреблена с намерением надавить на ложное содержание фразы?

– О чем ты? – нахмурилась уже довольно пьяная Софи.

– Не нас, а тебя, – пояснила сестра. – Нас никогда не было.

– Ты очень к ней не справедлива. Она старалась изо всех сил.

– Я знаю, – кивнула Жаклин. – Она действовала вполне рационально. Например, сохраняла брак в течение шести лет с мужем – тираном. Статистика утверждает, что если пережить критический рубеж потери самодостаточности мужчины, в шестидесяти процентах случае брак остается в силе. Преодолев кризис пяти лет, пара принимает требования друг друга. Если по прошествии кризисного периода картина не меняется, значит, брак был обречен на поражение изначально.

– Насилие невозможно скрыть, – покачала головой сестра. – Может, я и не была свидетелем тех ужасов, которые видела ты, но характер отца я на себе испытала, уж поверь. Тебя он любил значительно больше.

– Отец? – не могла не усмехнуться Жаклин. – Отец любил только себя.

– Он даже немного тебя боялся, потому что видел, насколько ты сильна, и какой потенциал в тебе заложен. Он гордился тем, что является частичной причиной твоего появления.

– Мой потенциал, – протянула девушка. – Но в то время у меня не было предрасположенности ни к чему.

– Вспомни, как ты выходила с ним в море. Ты уходила с ним море на недели. В то время он еще не пил, а у нее и мысли не возникало разводе.

– Возможно, у меня на удивление выборочная память, и некоторые вещи я предпочла забыть сознательно.

– Я тоже хотела с вами, но максимум на что меня хватало так это на день, – продолжала Софи. – Я жаловалась на холод, простуду и недостаток пищи. После первой попытки второй мне уже никто не предлагал.

– А меня, значит, мать отправляла со спокойной душой.

– Потому что ты сама этого хотела. Тебе было под силу то, что удавалось только крепким мужчинам. Ты умела справляться без пищи и воды долгое время, вытерпеть любые погодные условия, любые температуры. А однажды вернулась с огромным порезом на спине. Тебя зацепило крюком, и кровь билась пульсирующей струей, а ты как будто не замечала. Тогда я прочла в его глазах нечто вроде испуга.

Жаклин вспомнила о шраме на лопатке и невольно согласилась.

– Ты грустишь о матери? – поинтересовалась Жаклин.

– Конечно! Мы ее хороним прямо сейчас! Господи, Жаклин, иногда ты выглядишь просто невменяемой.

– Море дает – море забирает. Кажется, это исландская поговорка.

– Да, – задумчиво протянула Софи. – Как твоя нога? Я слышала…