Белладонна - Аделин Грейс

– У тебя есть моя сила, – словно сам себе, тихо произнес он, – но, похоже, ты не можешь пользоваться ей в той же мере. По крайней мере, пока что.

– Что ты имеешь в виду, говоря «пока что»? – Сигна не шевельнулась, когда он придвинулся ближе.

Тени падали на стены и танцевали вокруг него, их монотонные движения успокаивали.

– Это просто догадка, но думаю, твои способности раскрылись бы лучше, будь ты мертва, Пташка.

Она наконец пришла в себя и сделала шаг назад.

– Но я не могу умереть. Я не хочу умирать.

– Именно, – согласился он. – У тебя впереди еще долгая и насыщенная жизнь, поверь мне. Это просто теория, но я искренне верю, что, когда твоя жизнь окончится – а это все же случится, Сигна, – силы будут ждать тебя.

Она обхватила себя руками.

– Думаешь, я как ты? – едва слышно прошептала она. – Думаешь, я… Кто? Смерть?

Его тени задвигались и стали меньше, не такими пугающими.

– Верно, – пояснил он, и его голос звучал нежно, как никогда прежде. Словно тихое журчание воды под светом звезд. – Ты жнец.

Это лишь догадка, он сам так сказал, но даже этого хватило, чтобы у нее закружилась голова. Теория, но с большим количеством совпадений, чем ей хотелось замечать.

Внезапно стало так холодно, что Сигна задрожала, но причина заключалась не в присутствии Ангела смерти. Она ухватилась за край стола, чтобы прийти в себя, но когда это не помогло, упала в кресло. Его слова снова и снова звучали в голове и отдавались болью в висках.

– Как такое возможно? Раньше ты тоже был человеком?

Он опустился перед ней на колени.

– Нет, не думаю. Я слишком долго существую на свете и не могу помнить всего, но, уверен, такое я бы точно запомнил.

Это совершенно бессмысленно. Почему спустя столько времени Рок судьбы решил, что миру нужен еще один жнец? Конечно, Сигна не могла быть полностью уверена в этом, но… такая вероятность существовала. Проклятая вероятность, мысль, которая даже не умещалась у нее в голове, но все же существовала.

– Думаю, разумно бы определить предел твоих возможностей, – начал он таким тоном, словно разговаривал с ребенком. Словно Сигна беззащитная малышка, с которой нужно нянчиться. Она это заметила и не могла не думать, откуда в его голосе берется такая нежность, противоречащая образу смерти в ее голове. Долгие годы она видела в нем только мрачного жнеца – тень со смертельным прикосновением, который забирал всех и каждого рядом с ней. Но теперь, когда он положил руку ей на колено и ее сердце едва не выпрыгнуло из груди, она осознала, что он вовсе не такой.

Ангел смерти являлся проводником. Не демоном и не монстром, а тем, кто направляет заблудшие души. Она видела, как они тянутся к нему. Как разыскивают его, не желая ждать. А те, кто боялся… Что ж, должен же он был где-то научиться так вкрадчиво говорить.

Он абсолютно не вписывался в ту жизнь, которую Сигна для себя рисовала. И все же, когда протянул руку и спросил: «Ты мне доверяешь?» – ее тело тут же устремилось вперед. Будучи без перчаток, она голой рукой коснулась теней, и их пальцы переплелись.

Вены сковал лед, останавливая сердце, и она открылась ему. Он помог ей встать, и Сигна ощутила, как силы разгораются внутри сильнее, чем когда-либо после ягод белладонны – непоколебимые и настолько могущественные, что когда она закрыла глаза, то почувствовала дрожь земли под ногами.

Он переместился и оказался позади нее, ведя рукой по обнаженной шее, не прерывая связь. Сигна подавила вздох, когда почувствовала, как его грудь прижалась к спине, вспомнив, что Ангел смерти просто прячется за этими тенями. Что он реальный мужчина с настоящим телом.

– Считай это началом занятия, – прошептал он, прерывая ее раздумья. – Что ты чувствуешь?

Ответов было слишком много. Она могла бы сказать, что чувствует его крепкую грудь и жар по всему телу, представляя, как он прижался бы к ее груди. Или спросить в ответ, что он способен вытворять своими тенями, но отказывалась признать, что думает о подобном.

Поэтому просто расслабилась. Ее плечи опустились, все вокруг стало ярче. Она словно чувствовала дыхание мира – в жаре звезд, хороводе опавшей листвы, в тяжелых тучах и прохладной земле в предвкушении ливня. А также биение сердец. Она чувствовала последние биения людских сердец, слишком много жизней обрывалось каждую секунду.

– Я чувствую… жизнь, – наконец произнесла она.

Ангел смерти одобрительно загудел.

– Что ты слышишь? – Его пальцы скользнули по шее, и он закрыл ей уши.

Мир вокруг совершенно затих, как никогда прежде – словно во всей вселенной существовали только они двое. Но вдруг звуки мира обрушились на нее, отрывок за отрывком. Она слышала последние вздохи и ласковые слова. Шепот признаний в любви, обращенных к умирающим. И хотя в них была печаль, но также звучало и душевное тепло тех жизней, которые привели их к этому моменту.

– Я слышу прощальные слова.

Сигна сглотнула, когда Ангел смерти опустил руки и закрыл ей глаза. Когда он склонился, его губы коснулись уха. Она поежилась, отчаянно желая увидеть серебристые волосы и вечно скрытое лицо, чтобы наконец взглянуть в него.

– Что ты видишь? – прошептал он так, что у нее подкосились ноги.

В сознании всплыли видения – трава, увядающая от холода. Семья, окружающая старика, сердце которого остановилось. Она видела их лица, слышала голоса и в той недосягаемости вдруг нащупала ниточки, которые могла ухватить прямо из воздуха. Которые привели бы ее к любому из тех людей.

Ангел смерти опустил руки, и она тут же повернулась к нему. Нужно еще столько сделать и попробовать. Но прямо сейчас она хотела только взглянуть на мужчину, который провел всю жизнь, наблюдая и принимая все это. Он первый, кого умершие видели, закрыв глаза в последний раз, и тяжесть осознания навалилась на нее.

– Как ты выдерживаешь такое день за днем? – спросила Сигна, хватаясь рукой за грудь. Без его прикосновения жизнь снова вернулась в ее тело, сердце забилось, разгоняя кровь.

– Постепенно привыкаешь, – ответил он. – Некоторые встречают смерть терпеливо, души ждут, когда я приду и заберу их из тела. Другие более настойчивы, как ты сама видела несколько ночей назад. Если я тут же не прихожу к ним, они сами отыскивают меня. Но я никогда не отворачиваюсь от заблудшей души, Пташка, и не ограничиваюсь пребыванием в одном месте зараз.

Он стоял так