Триптих в черно-белых тонах - Тамара Крюкова

— Что-то случилось?

По первому же вопросу Саввы Клавдия поняла, что она плохая актриса.

— Нет, просто устала. Голова раскалывается, — добавила она для убедительности.

— Может, поедем на такси? — предложил Савва.

— За мной должна приехать мама.

— Она тебя теперь везде будет водить за ручку?

— Не в этом дело. Просто у неё машина. Логично, если она меня встретит.

— Логично, но жалко. Я приготовил тебе сюрприз, — сказал Савва.

— В другой раз.

Клавдия знала, что другого раза не будет. Завтра она должна рассказать про Вадима. Она не могла таскать на себе неподъёмную веригу лжи.

Савва спохватился и протянул ей веточки мимозы.

— Другие цветы боятся мороза. А это напоминание о том, что скоро весна.

— Да, — сказала Клавдия, принимая цветы.

Впервые её тяготил разговор с Саввой. Скорее бы появилась мама. В пробке, что ли? застряла? Когда нужно, её никогда нет.

— Ты совсем поникшая. Может, зайдём в аптечный киоск?

— Нет, таблетки мне не помогают. Мама говорит, что в таких случаях нужны три Т: тишина, темнота и тепло. О, вон она!

Антонина Павловна, торопясь, вошла в зал и огляделась. Клавдия помахала ей рукой.

При виде Саввы настроение у Антонины Павловны испортилось. Вот ведь липучка. Не успела девочка прилететь, он тотчас явился. Как жвачка: пристанет к подмётке — не отдерёшь. Воспитание не позволяло ей устраивать сцену в аэропорту. Она постаралась изобразить улыбку и даже предложила довезти Савву до метро, но у него хватило такта отказаться.

До дома ехали молча. Клавдию так и подмывало поделиться, что она встретила настоящую любовь. Она нуждалась в совете и помощи, но разве мама поймёт? Стоит ей узнать, что дочь влюбилась, как её ненависть переключится с Саввы на Вадима.

— Дуешься, что не поехала со своим идальго? — спросила Антонина Павловна. — Между прочим, я ему предложила.

— Ни на что я не дуюсь. Просто болит голова, — отговорилась Клавдия.

К приезду домой голова разболелась по-настоящему, как будто Клавдия накаркала себе мигрень.

Ночью она лежала без сна и размышляла о том, какие странные повороты делает судьба. Улетая в Египет, она чувствовала себя несчастной оттого, что рассталась Саввой, а теперь оттого, что должна была с ним встретиться.

Если бы не поездка в Египет, она была бы счастлива с Саввой. А как же любовь? Клавдия окончательно запуталась.

Бумеранг мыслей упрямо возвращался к предстоящему разговору. Встреть она Вадима чуть раньше, до того, как её отношения с Саввой приобрели иной окрас, всё было бы иначе. Почему у других девчонок всё просто: целуются, заводят близкие отношения, меняют парней. А у неё вечно какие-то сложности.

Савва должен понять. Он мудрый и добрый. Впрочем, это не облегчало задачу.

Утро выдалось хмурым.

Антонина Павловна надеялась, что после отдыха на море Клавдия перестанет злиться, успокоится и наступит примирение, но по возвращении дочь ещё больше замкнулась в себе.

— Может, расскажешь о поездке? — попросила Антонина Павловна за завтраком.

Клавдия пожала плечами.

— А что рассказывать?

— Так-таки ничего интересного за две недели?

— Как обычно. Море, пляж, много еды и сон после обеда.

— Перестань на меня дуться. Я же не запрещаю тебе видеться с этим... — Антонина Павловна бросила мостик перемирия.

— Мама, я вовсе не дуюсь. И потом Савва тут ни при чём.

— Хочешь с ним встречаться, встречайся, — сказала Антонина Павловна и добавила: — Хотя, на мой взгляд, ты могла бы найти для себя кого-то более подходящего.

Клавдия вздрогнула. Сказать? Нет. Если мама увидит Вадима, наверняка решит, что тот Казанова. Даже в Савве она видит коварного соблазнителя. Безопаснее промолчать.

Клавдия стояла перед обитой дерматином дверью, за которой прошли самые счастливые часы её жизни. Сколько раз она прибегала сюда и в радостном нетерпении нажимала кнопку звонка. Кто бы мог подумать, что она будет топтаться на лестничной площадке, не решаясь позвонить.

За дверью её ждал Савва. Милый, добрый, мудрый Савва, который заставил её поверить в себя, сделал яркой и привлекательной. Сегодня она собиралась разрушить их уютный и счастливый мир. В этом было что-то несправедливое, неправильное. Но разве она могла поступить иначе?

Собравшись с духом, Клавдия вдавила кнопку.

Дверь распахнулась. Клавдию оглушил грохот хлопушек. Воздух взорвался многоцветием конфетти. Это был салют в её честь. На стене прихожей висел огромный плакат с надписью «С приездом!».

Клавдия побледнела и отступила. Сказать Савве правду оказалось ещё тяжелее, чем она представляла. Она сама, как сиамский близнец, должна была вытерпеть его боль.

— Ты что, глупенькая? Испугалась? Я идиот, но я исправлюсь. Сегодня тебя ждёт сюрприз, — сияя, объявил Савва и попытался её обнять.

Клавдия отстранилась. Она знала, что больше не имеет права на сюрпризы. Всё это осталось в прошлом. Бесчестно водить Савву за нос и принимать его знаки внимания.

— Мы должны поговорить, — сглотнув, сказала она.

Улыбка на лице Саввы погасла. Чутьё подсказывало, что разговор не сулит ничего хорошего. Сердце сжалось от недоброго предчувствия.

— Я встретила другого парня, — выдохнула Клавдия.

— Да, конечно, — спокойно ответил Савва, как будто не осознавал смысла слов.

— Ты не понимаешь. Это не мимолётный роман. Я его видела ещё в прошлой жизни, до тебя. Но тогда между нами ничего не могло быть. А там... В общем, ты понимаешь.

Савва мгновение помолчал, а потом сказал:

— Даже если вы были близки, мне всё равно. Я забуду об этом. Обещаю.

— Да не были мы близки! Ты, прямо как моя мама. Между нами ничего не было в этом смысле. Но... я не могу без него. Савва, ты должен понять. Я влюбилась в него ещё тогда, в той жизни. Это сильнее меня.

— Да, конечно, — снова повторил Савва.

— Савва, миленький, я тебя очень-очень люблю, но я ничего не могу с собой поделать.

По тому, как легко она сказала слово «люблю», он понял, что безразличен ей. Прежде она не могла произнести простой фразы из трёх незамысловатых слов. Она говорила: «Мне с тобой хорошо». Нынешнее «люблю» было легковесным и ничего не значило. С таким же успехом она могла сказать: «Я люблю яблочный пирог». В этот миг Савва понял, что потерял её. Он молчал. Его покинуло красноречие.