Постучи в мою дверь - Маша Моран

— Прекратите! Перестаньте же! — Олеся не оставляла попыток высвободиться.

Не смотря на эту дикую, нелепую и одновременно пугающую ситуацию, она чувствовала возбуждение. Габор слегка прикусил зубами кожу между плечом и шеей, всосал в рот и снова лизнул.

— Если вы не расскажете мне всю правду, я отымею вас прямо тут. Приковав цепями. Или вы этого и добиваетесь?

— Хватит мне угрожать! Я все расскажу. Все! Слышите?!

Габор немного отстранился, но лишь затем, чтобы потянуть ее вниз. Он сел на пол и устроил Олесю у себя на коленях.

— Слышу. Вы закончили на том, что оказались здесь из другого мира.

— Да-а… — Олеся поерзала, устраиваясь удобнее.

Что-то было необычное в том, чтобы сидеть у него на коленях вот так просто, посреди холодного зала, с изваяниями Крампуса, странными картинами, и железными цепями за спиной. Пугающе. Волнующе.

— Только не смейтесь и не перебивайте, каким бы нелепым и… и сумасшедшим ни казалось то, что я сейчас скажу… Я до сих пор не понимаю, как такое могло произойти…

Габор терпеливо ждал. Его ладони, неспешно поглаживающие спину, отвлекали и сбивали с мыслей. Олеся заставила себя сосредоточиться. От того, что она сейчас скажет, зависело ее будущее.

А если он не поверит? Или все-таки сочтет ее сумасшедшей? Ну и грош ему тогда цена.

Кивнув самой себе, Олеся начала:

— До того как попасть сюда, я жила в… в мире, где не существует демонов.

Брови Габора скептически приподнялись, как будто он ставил под сомнение вероятность того, что где-то демонов может не быть.

— Про них, конечно, есть разные истории, легенды, сказки… Но люди в это не верят. И замков в моем мире нет. То есть, конечно, есть, но сейчас в них никто не живет. В моем мире люди жили в них много веков назад. Сейчас многие разрушены. А в других устроены музеи. Музей — это…

Габор ее перебил:

— Я знаю, что такое музей. Рассказывай дальше.

Олеся все больше волновалась. Не смотря на холод, ее уже начало лихорадить.

— Так вот… В том мире у меня был муж.

На этих словах ладони Габора остановились. Он сжал ее талию, как будто удерживая. Лицо стало серьезным. Как будто надел непроницаемую маску. Неужели, ревнует?

— Но мы с ним развелись.

— Что это значит? — Он опасно прищурился.

Олеся прочистила горло, не зная, как объяснить такие очевидные для нее, и совершенно непонятные для него вещи.

— Ну-у-у… В нашем мире иногда бывает так, что люди, которые жили в браке, по каким-то причинам больше не хотят так жить. Тогда можно пойти к судье, и… развестись. Не быть больше мужем и женой. Получить возможность иметь другую семью. Или просто жить с другим человеком.

Габор нахмурился:

— В твоем мире можно жениться несколько раз? — Он сказал это таким тоном, как будто ничего глупее в жизни не слышал.

— Да. Можно. Или можно просто жить с человеком, которого любишь. Без свадьбы.

— А как же репутация женщины?

— О! Я тебя умоляю! Только не говори, что думал о репутации своих любовниц!

— Мы не будем обсуждать моих любовниц.

Неожиданно для самой себя Олеся разозлилась:

— Почему же? По-моему, отличная тема для беседы. У тебя наверняка их было не мало. Пару часов назад прибавилась еще одна. О моей репутации вообще можно не переживать.

Каждое ее слово было наполнено ядом ревности и обиды. То, что она чувствовала, когда узнала об измене Андрея, когда увидела собственными глазами, ни в какое сравнение не шло с тем, что испытывала сейчас. Одна только мысль о женщинах Габора доставляла нестерпимую боль. И вызывала ярость. Что было бы, увидь она тех, с кем он спал?

Уголки его губ едва заметно дернулись вверх.

— Ты что, ревнуешь?

Он даже не пытался скрыть удовольствие, звучащее в голосе!

Олеся пыталась выдавить из себя хоть слово, но ничего не получалось. Габор снова коснулся ее волос. Обмотал вокруг пальцев несколько прядей, и потянул на себя, заставляя приблизиться.

— Считай, что я был девственником до тебя. И мне уже не терпится, чтобы ты продолжила мое образование.

Господи! Ну что он с ней делает?! Она же только справилась с безумным возбуждением. А он, словно нарочно, заново ее распаляет.

Голос предательски дрожал, когда она снова заговорила:

— Хватит со мной шутить. Для тебя я лишь очередная постельная игрушка. А моя жизнь рушится.

— Я не шучу! Не думай, что все это так просто закончится.

— Ты мне даже не веришь! — Олеся попыталась высвободить волосы и отодвинуться.

Но Габор держал крепко. И ее, и ее жизнь.

Притянул Олесю вплотную к себе, заглянул в глаза. Даже сидя у него на коленях, приходилось смотреть снизу.

— Ты еще ничего не рассказала. Мы закончили на том, что в другом мире у тебя тоже был муж. Но вы… развелись. Почему?

— Он мне изменил.

— Ты любила его?

Олеся ожидала любого вопроса, но только не этого.

— Какая уже разница?

— Я задал вопрос. Отвечай. Любила?

— Не знаю. Тогда думала, что да. Теперь… Не знаю… Он предал меня. И жизнь с ним не была такой замечательной, как я себе представляла. Он оказался совсем не таким, каким был до свадьбы. Может я просто не хотела быть одна. Устала жить в одиночестве, никому не нужная.

— У тебя нет рода? Семьи?

— Нет. Никого не осталось…

А вот думать об этом было действительно больно.

— Как так получилось?

— Это не имеет отношения к тому, о чем мы говорим.

— Имеет. Почему у тебя нет тех, кто должен был за тебя заступиться?

Его представления о справедливости были такими… странными. Совершенно нелепыми для ее мира. И в то же время, разве не так должен думать настоящий мужчина?

Олеся поняла, что плачет. Без рыданий, всхлипов и истерик. Слезы просто текут по щекам, прочерчивая теплые соленые дорожки.

Габор ласково стер капельки и прижал ее к себе, как маленькую. Погладил по голове и поцеловал в макушку.

Олеся и сама не поняла, как из нее полились слова:

— Когда я только родилась, мать и отец не были в браке. Она была очень красивая. Правда, я видела ее всего несколько раз. И то по фотографиям… Фотографии — это такие маленькие картины. Когда она поняла, что беременна, сказала отцу. А он решил, что ребенок не его. Бросил ее. Куда-то уехал. Год назад, правда, вспомнил обо мне. Приезжал и просил денег. Рассказывал, как тяжело ему жить. А я, дура, дала… Он потом снова пришел. Заливал мне, как невозможно прожить на крошечную пенсию, что не хватает даже на еду. И я опять купилась.