Сын города - Том Поллок

– Я никогда этого не говорил, – запротестовал парень. – Это просто: все, что мы должны сделать, так это перевести этот сброд, – он дернул большим пальцем в сторону разношерстной орды в парке позади него, – через мост, в восточную часть Сити, на Блэк-фрайарс. Построить их и дойти маршем до Святого Павла, да чтобы старый Щебнелицый не заметил.

– Ага, – Бет макнула печеньку в чай, – но Белые и Янтарносветные попытаются вцепиться друг другу в глотки, как только окажутся в сотне ярдов друг от друга. Не представляю, какое это привлечет внимание. И Тротуарные Монахи полны решимости атаковать Высь с развевающимися флагами и долбаными фанфарами. И я понятия не имею, как совладать с собаками. Напомни, что будет, если войско Выси застигнет нас в открытую?

Фил с опаской снова поднес чашку ко рту, украдкой бросив взгляд на Бет, – проверить, все ли он делает правильно.

– Они распотрошат нас, как набитый мусорный мешок, – ответил парень. – Возможно.

– О, значит, и освежуют нас только возможно.

– Именно.

Повисла долгая тишина.

Ни один из них не упомянул поцелуй.

То мгновение на Кэнери-Уорф застряло во времени, словно одинокий выкрик, который нужно либо подхватить, пока не угасло его эхо, либо забыть вовеки.

«Будь осторожней с этим поцелуем», – резко предостерегла себя Бет. Они на войне. Девушка подумала об отце, горестно застывшем за кухонным столом. Как же можно позволить себе кого-то любить – да, она разрешила себе мысленно произнести слово «любить», – когда они могут не пережить ночи?

Фил погрузился в односторонние гляделки с последней уцелевшей печенькой.

– В свое время это казалось неплохой мыслью, – пробормотал он. – Просто: встретить девушку, собрать армию из всякого сброда и повести ее на штурм твердыни Бога Небоскребов, – он пристально посмотрел на лакомство. – Попробовать «Хобнобс».

«Встретить девушку». Бет внимательно глядела перед собой и молчала.

– Подводя итог, – проговорил он в тишину, – коли на то пошло, мысль реально ужасная. Но это, по крайней мере, наполовину твоя вина. Я был готов смыться. Я бы убрался быстрее, чем канализационная крыса вниз по трубе. Это ты заставила меня остаться.

Бет молча улыбнулась.

– Да, это я: сирена, призывающая к самоуничтожению.

Он надолго уставился в воду, а потом, так запоздало, что ответ казался уже почти не по теме, проговорил:

– Но я рад. Рад, что остался.

Бет посмотрела на него:

– Даже если это была ужасная мысль?

– Да.

Бет поизучала тротуар под ногами, как будто трещины на нем могли показать хитросплетения ее возможного будущего, потом плеснула на них мутными остатками чая и встала.

– Фил, – окликнула она. – На пару слов?

Она одними губами попрощалась с Белосветным и повела Фила между деревьями под прикрытие массивных буков. Опавшие листья хрустели под ногами.

Наконец Бет повернулась к парню лицом. Сердце сжалось в груди, хотя девушка и чувствовала, что он уже знает, о чем она собирается говорить.

Выражение его лица не было ни болезненным, ни равнодушным, чего она больше всего боялась. Напротив, его серые глаза казались полны решимости.

– Хочешь поговорить о прошлой ночи?

– Да.

– Думаешь, это было ошибкой.

Бет проглотила комок воздуха:

– Да.

– Ты думаешь – что? Это отвлечет нас? Что это слишком опасно?

– Да.

– Думаешь, мы должны быть просто друзьями?

– Да.

Он подошел к ней. Теплое облачко его дыхания окатило ее лицо:

– Хочешь сделать это снова?

– Да…

В конце должно было последовать «но», но Бет его так и не выговорила, потому что губы Фила, в шероховатых асфальтовых крупинках, уже накрыли ее губы, и девушка ощутила жар его языка.

Их руки вскинулись, и они обхватили головы друг друга, словно поцелуй был обещанием, которое они давали друг другу: обещанием просто быть там, обещанием спастись.

Но ведь они не могли сдержать этих обещаний?

Бет запустила пальца в волосы Фила и жестко потянула его назад, и он, задыхаясь, отстранился. Девушка посмотрела на него, по-настоящему посмотрела, в его широко распахнутые глаза, и увидела ловушку, в которую он попал. Его голос звучал в ее памяти: «Высь собирается убить меня». Она словно бы стояла над невообразимой пропастью, ее пальцы перегибались через край. Слишком рискованно. В ее голове вспыхнуло воспоминание: пол, усыпанный фотографиями. Настало время остановиться. Маленькие взрывы наводнили ее вены. Кровь в ушах гремела артиллерийской канонадой. Настало время отступить. В голове звенело.

Сейчас.

Они упали в холодные листья в неуклюжем клубке рук и ног, их ладони неуверенно блуждали по телам друг друга. На долю секунды Бет показалось, что она не осмелится. В следующее же мгновение девушка просунула пальцы ему под одежду, и почувствовала потрясающий жар его ладоней под поехавшей вверх толстовкой. Парень потянул футболку Бет, и та стащила ее через голову. Все происходило настолько быстро, и она собиралась позволить этому произойти…

«Нет, – подумала она, – я собираюсь заставить это произойти». Она прижалась к Филу и поцеловала, решившись быть смелой, направляя его руки к бюстгальтеру.

Увы, парень слишком долго с ним боролся, и после нескольких попыток девушке пришлось отстраниться.

– Христа ради, Фил, это лифчик, а не кубик Рубика.

– Что?

– Головоломка…

– Головоломка? Типа тест? Я что, должен контрошу по этому сдать?

– Не самая худшая идея, что мне приходилось слышать, – рассмеялась она. – Так, давай я. – Она щелкнула замочком, а потом заколебалась, внезапно осознав, что парень смотрит на нее так, что в дрожь бросает. Сильнее, чем что-либо в жизни, она одновременно и хотела, и не хотела, чтобы он отвел взгляд…

«Окей, – в голове это больше звучало, как молитва, чем, как решение. – Окей».

– Теперь снимай джинсы, – сказала она, высвобождаясь из своих собственных. Нервы превратили ее просьбу в приказ, и девушка внутренне содрогнулась, но Фил, похоже, не возражал.

Он, конечно, не отвернулся, не отвернулась и Бет, когда обнажился парень. Она пристально изучала игру мышц под его кожей и острые очертания бедер. Не сделать этого было бы грубо.

Они осторожно приближались друг к другу, как незнакомые партнеры в танце. Бет вспыхнула, когда они осторожно положили руки друг другу на бедра, и увидела, что цвет его лица тоже изменился. Они широко, до боли в челюстях заулыбались.