Большая книга ужасов-56. Глаз мертвеца. Кошмар в наследство. Повелитель кукол - Евгений Некрасов

– Федоровская, – проследив за моим взглядом, сказал он. – Будет что похоронить.

Лейтенанта мы нашли за блиндажом. Он сидел, ковыряя грязными пальцами в запорошенных глазах и пытаясь проморгаться.

– Подождите, я платочком, – сказала я.

Пороховницын смотрел в сторону, он меня не слышал.

Я села рядом и стала ковырять в лейтенантских глазах платочком, который был не чище пальцев, потому что побывал в болоте. Вообще, все очумели от счастья. Гриша отплясывал что-то народное, на каждый притоп пуляя в небо из автомата, и орал, что дембель неизбежен. Подошел немолодой краснолицый Тертычный и стал докапываться, где Гришины ножны, как будто сейчас не было ничего важнее. У Тертычного тоже был счастливый вид.

И только мне стало жутко и тоскливо, потому что я вдруг подумала об исчезнувших из мансарды сушеной голове и колбочке с голубой жидкостью.

– Сегодня с утра у нас работал.

– Ушел час назад, он в «Избе рыбака» сейчас травит.

– Нет, к нам он обещал прийти только завтра.

Второй час мы искали по городу морильщика. Людей таких профессий все знают, но никто с ними не знаком. Самому Пороховницыну достаточно было имени – Геннадий – и телефона в записной книжке на букву «Т» – «тараканы». По телефону не отвечали, и мы пошли по магазинам и ресторанам, везде спрашивая адрес Гены-тараканщика. Вдруг оказалось, что похититель головы и колбочки с голубой жидкостью и не думал скрываться! В одном магазине он работал утром, в другой обещал зайти к вечеру. Мы верили, пока в двух кафе подряд нам не сказали, что морильщик только что ушел.

Стало ясно, что Папаша Мюллер пустил нас по ложному следу.

Мы сели в «уазик» Пороховницына и стали кружить по улицам. Смеркалось; во многих домах зажглись огни, и мы ехали медленно, разглядывая чужую жизнь за окнами. Пороховницын раскланивался с прохожими; некоторых он спрашивал про Гену. Наконец, мы нашли человека, который полчаса назад видел морильщика у круизного теплохода. Пороховницын свернул к пристани.

– Зачем? – спросила я. – Ему, что ли, делать нечего, кроме как на теплоходе кататься?

– А зачем он делал гиганта? – вопросом на вопрос ответил Пороховницын.

– Проверить, работает ли заклинание.

– Проверил, теперь что?

– Не знаю.

– Теперь ему нужна рекламная акция. Он выпустит на улицы парочку гигантов, чтобы их показали по всем телеканалам.

– А потом? Солдат уже погиб, и еще люди погибнут. Думаете, тараканщик надеется, что ему все простят за такое оружие?

– Это вряд ли, – подумав, решил Пороховницын. – Скорее он хочет продать оружие куда-нибудь за границу. Или шантажировать наше правительство.

– Самолет и миллион баксов мелкими купюрами?

– Тут не миллионом пахнет, а миллиардами. Только все нужно делать в Москве, а теплоход там и будет завтра вечером.

У пристани, кроме вчерашнего пароходика «Капитан», превращенного в плавучий ресторан, стоял только один корабль – двухпалубная бело-голубая «Паллада». Оставив меня в машине, Пороховницын коротко переговорил с матросом у трапа и вернулся, разводя руками.

– Из-под носа ушел. На этот раз он действительно был здесь, просился на борт, а у них нет свободных кают.

– Да зачем ему на теплоход? – не поняла я.

– Затем, что он службу знает. Я уже вызвал из полка особиста – контрразведчика, иначе говоря. Про таракана, конечно, не докладывал, а то бы не поверили, а сказал, что обнаружено оружие большой разрушительной силы. С минуты на минуту особист доберется до полигона, еще час ему на допросы, а через два часа все дороги перекроют. Значит, на своей машине Папаше Мюллеру нельзя в Москву. На поезде тоже нельзя: потребуют паспорт, и его данные попадут в компьютер. А на теплоходе – медленно, но верно. Кстати, ночью теплоход будет проходить шлюзы, там можно выскочить на стенку, дойти до шоссе и попроситься в попутную машину… Что теперь говорить, раз его не взяли на теплоход, – вздохнул Пороховницын.

На «Капитане» оркестр заиграл «Амурские волны».

– Пары разводит, – сказал Пороховницын.

– Он разве плавает? Я думала, это плавучий ресторан без мотора.

– С мотором, то есть с паровой машиной, – ответил Пороховницын. – Плавает за отдельную плату, когда все гости – одна компания, например, свадьбу гуляют.

Мы переглянулись, и лейтенант вытащил ключи из замка зажигания:

– Пойдем проверим.

Под курткой у него скрывался короткий автомат. На гигантской фигуре лейтенанта он был почти незаметен.

«Капитан» стоял в дальнем от нас конце пристани; над черной трубой поднимался дым, и опять, как вчера, на палубе танцевали. Вдруг, расталкивая публику, по корме промчался повар в белом колпаке, свернул к трапу и, не добежав совсем немного, «ласточкой» бросился в воду.

Оркестр смолк.

В наступившей тишине взвизгнула женщина, и сразу визг и рев сотни глоток взлетел над палубой. Люди горохом посыпались за борт. Плюхнулся, загудев, большой оркестровый барабан, за него кто-то держался, как за спасательный круг.

Пороховницын побежал, расстегивая куртку и втискивая в автомат рожок с патронами. Публика валила нам навстречу. Меня два раза чуть не сбили с ног, пока я не догадалась, догнав лейтенанта, вцепиться ему в пояс.

На пристани у опустевшего трапа стояли двое бледных охранников с пистолетами на изготовку.

– Тараканы? – спросил Пороховницын.

– Вот такие, – разведя руками, показал охранник. – Я видел двух, думал, глюки, но не у всех же.

– Вот что, ребята, надо отчалить, – решил Пороховницын. – А то если они прорвутся в город, беды не оберешься.

– Шкипер убежал, – ответил охранник, который думал, что тараканы – глюки. Второй сказал:

– Да нет, он в рубке с тараканщиком. И механики не выбегали – наверное, не слышали, у них в машинном грохот.

– С тараканщиком? – переспросил Пороховницын.

– Да. Там был скандал, нас вызвали разбираться, а потом народ побежал и мы побежали.

– Герои, – сказал Пороховницын. – Канаты размотать сможете?

– Швартовы, – поправил охранник. – Сейчас отдадим, а там его течением отожмет.

И он стал разматывать канат с причальной тумбы.

Пороховницын шагнул на палубу.

– Наталья, подожди меня в машине.

– Ага, – сказала я и перепрыгнула к нему.

Прежде чем Пороховницын успел возразить, полоса воды между бортом и пристанью стала шириной в метр. Охранник не ошибся насчет течения: нас отжимало от берега очень быстро.

Ничего не сказав, Пороховницын закинул на плечо автоматный ремень и пошел в рубку. Тараканы величиной с котенка шныряли по ногам. Тех, которых удавалось достать, лейтенант растаптывал.