Отцовский штурвал - Валерий Хайрюзов

– Ты замужем?

– Нет, – помедлив, ответила Варя.

– И не была?

– Какое это имеет значение…

– Мам, пусти. – Мальчик пытался выдернуть свою руку из зажатого кулака Вари. – Я побегать хочу.

– Хватит, набродился. Сейчас домой пойдем. – Варя молча посмотрела на Чупрова, заправила под платок волосы. – Мне пора, темно уже. Разговорилась я с тобой. – И двинулась с мальчиком на улицу.

– Варя, постой! – взмолился Илья. – Ну куда ты торопишься? Дай мне хоть на своего сына взглянуть.

Мальчишка, шепелявя, что-то рассказывал, она что-то отвечала. И Чупрову вдруг захотелось догнать и пойти с нею…

На другой день после встречи с Варей Илья улетел в Усть-Кут возить для строительства железной дороги горючее. Четыре бочки с керосином туда, восемь пустых – обратно. За день три рейса. Его самолет поднимался с Усть-Кутского аэропорта и шел вдоль строящейся магистрали на Улькан. Раньше он с удовольствием летал в такие командировки, в них не было однообразия почтового круга, где все знакомо, известно заранее. Что-то сломалось внутри, потеряло опору. Он стал молчаливым и рассеянным.

Все эти дни Чупров думал о Варе.

Почему она ни разу не написала, не напомнила о себе? Ну, обидел он ее, сказал не то, что нужно, но ведь его тоже можно было понять. Не захотела или не смогла? Повела себя так, будто между ними ничего не было. Ни упреков, ни слез… Может, он ей безразличен? Илью даже передергивало от этой мысли. И тут же другая перебивала первую, успокаивала. Ведь приехала, значит, хотела увидеть. К чему бы ей тащиться в такую глухомань? Все другие объяснения он тут же отбрасывал.

После командировки Илья улетел на почтовый круг. В Шаманке он вспомнил о просьбе Зубкова, забрал посылку. В Чечуйске первым делом отправился в больницу. Но пути зашел в магазин, купил банку компота Оводневу – вдруг увидит Варю? Заодно наладит отношения с охотником.

В приемной он получил у Воробьевой халат и, разглядывая таблички на дверях, пошел по коридору. В палате вместе с Оводневым было еще двое – Ленька Зубков и буровик Пахомов из Старой Елани.

– А, это ты, Илья! – удивленно приподнявшись с кровати, протянул Оводнев. – Спасибо, что зашел. И за вещмешок спасибо. Там у меня все осталось: бритва, сменное белье, документы – без них пропащее дело.

Чупров вытащил из сетки банку с компотом, огляделся по сторонам – тумбочка рядом с кроватью Оводнева была занята.

– А это ты зря, – нахмурился Оводнев. – Меня здесь как на убой кормят, скоро кровать подо мной провалится.

Но в голосе его Илья уловил другое. Оводнев хоть и хмурился, хоть и делал вид, что ему ничего не надо, а все же был доволен, что к нему пришел именно он, Чупров. И не просто пришел, а с передачей. Оводнев даже сделал попытку подняться, сдернув одеяло, раскрыв обтянутые полосатой пижамой ноги. К подошвам бинтами были привязаны деревянные дощечки.

– Да ты лежи, лежи, – остановил его Чупров. – Тебе, может, и двигаться-то нельзя.

– Вот это как раз можно, да не получается, – поглядывая на Илью, проворчал Оводнев. – Видишь, что они тут надо мной утворили? Ну прямо как в цирке. От этих дощечек ноги тянет, будто лампасы нашили. Ты давай не стой, присаживайся, рассказывай, как там у нас.

Больные окружили летчика, наперебой стали расспрашивать: кого видел, с кем разговаривал? Чупрова всегда удивляли подобные расспросы. Деревни одна от другой стоят за сотни километров, а жители знают друг про друга все, будто живут на соседних улицах. Оводнев, ревниво поглядев на своих соседей, недовольно проворчал:

– Ну что пристали к человеку! Подождите маненько, пусть отдышится. Он ведь с полета.

– На охоте все, еще не вышли из тайги, – стал рассказывать Чупров. – К ноябрьским праздникам, пожалуй, потянутся.

– А у нас кого-нибудь видел? – перебил его Пахомов. – Говорят, новые дизеля пришли. Как там ребята без меня?

– Не беспокойся. Без тебя дело не станет, – улыбнулся Илья. – Вертолетчики вахту завезли – все в порядке. А вот Зубкову посылка.

Илья раскрыл свой баул, вытащил оттуда увесистую кошелку. Зубков что-то благодарно промычал, проворно засунул в кошелку руку, пошарил внутри и, опасливо оглянувшись на дверь, вытащил банку с огурцами, а следом за ней – бутылку спирта.

– Молодец, послала! – радостно воскликнул он. – Всем бабам баба! Я ей в записке намек сделал: говорю, пришли бутылку водки, компрессы винные делать. Она, родимая, посмотрите, – Зубков поднял бутылку, – спирт прислала! А это же две поллитры! Степан Матвеич, командуй!

– Пахомов, следи за дверью, – распорядился Оводнев. – Сейчас лечиться будем.

Зубков стриганул по сторонам глазами, открыл тумбочку, вытащил бутылку из-под сока, на цыпочках подбежал к крану, налил полбутылки воды, вернулся к тумбочке и осторожно стал разбавлять спирт.

– Я тебе, Степан Матвеич, им позвоночник натру. Спирт, он ведь тепло дает и всяку заразу убиват, – поглядывая на Оводнева, ворковал он.

Первому поднес охотнику. Оводнев приподнялся на руках, поглядывая на дверь, подмигнул Чупрову. Но тут дверь хлопнула, и в палату ворвалась Воробьева. Комендантским взглядом она оценила обстановку и, крупно, по-мужски шагая, пошла на сближение с больными.

– Оводнев, что это у тебя? – вкрадчиво спросила она.

– Вода, Тамара Михайловна, таблетки запивать, в горле они, проклятущие, застревают, аж слезу вышибает.

Воробьева было успокоилась, но в руке у Зубкова увидила огурец. Ленька мгновенно спрятал его за спину, где уже находилась бутылка со спиртом.

– Так, – зловеще обронила Воробьева, – значит, таблетки запиваем?

Быстрым, почти неуловимым движением она повернула Зубкова, отобрала бутылку, по ходу (и когда только успела заметить!) взяла другую, и спирт забулькал в раковину.

– Пахомов, закрывай дыру ладошкой, – приподнявшись в кровати, скомандовал Оводнев. – Зубков, вычерпывай ложкой.

Лицо у Воробьевой покрылось красными пятнами.

– На мороз, на мороз вас надо выгнать, а не лечить, – зло сказала она. – Тут днями и ночами около них, а они, смотрите, что придумали! Что это вам, распивочная? Нет, хватит с меня, сейчас же иду к главврачу, пусть он с вами что хочет, то и делает.

– Сестрица, все лекарства на спирту делаются, вот мы и подумали, что ничего тут страшного нет, – заюлил Зубков. – Вы уж нас простите, мы больше не будем.

– Да вас не прощать, вас… – сверкнула глазами Воробьева. – Вишь че удумали – пить в больнице!

В палату зашла Варя. В белом чепчике, в белом халатике, ладная, легкая. Лицо строгое.

– Почему встали? – спросила она Зубкова. – Вам лежать надо. Тамара Михайловна, в чем дело?

– Посмотри, Варвара Алексеевна, чем эти голуби занимаются. Спирт откуда-то принесли!