Честь взаймы - Людмила Астахова

Шкаф, в котором хранились ингредиенты для колдовских опытов, специально выкрашенный в черный цвет, запирался к тому же на два висячих замка.

– Вы же…

– Да, я отрекся, я не практикую и почитаю всех колдунов зловредными сволочными ж-ж-ж… задницами, но! – Профессор назидательно поднял палец. – Я не перестал быть магом. Мой дар по-прежнему со мной, он никуда не делся. Видите ли, мой юный друг, когда-то давным-давно, вас тогда и на свете не было, довелось мне беседовать с одним интереснейшим господином… Надевайте-ка халат, прячьте ваши лихие кудри под колпак, нечего тут волосней трусить…

Мэтр всегда работал неспешно и к делу подходил куда как обстоятельно. Вот и сейчас он сначала облачился в свой необъятный зеленый саван, потом тожественно извлек из тайника ключи от замков, затем открыл шкафчик и стал осторожно доставать оттуда аккуратно подписанные банки с необходимыми компонентами для зельеварения.

– Господин сей имел стабильный и немалый доход, несколько магазинов, меняльную контору, можно сказать, процветал и считался всеми уважаемым членом общества. Что, в общем-то, удивительно, ибо в годы юности он грабил почтовые кареты, то бишь разбойничал вовсю. М-да… Вы не стойте, как девица на смотринах, помогайте, помогайте, сударь мой Кайр. Расставляйте флаконы на полочке согласно во-о-от этому списку.

Кайр покосился на протянутый листок и только лишь не присвистнул от удивления: сорок четыре пункта – это вам не шуточки!

– Так вот он поведал мне одну интересную вещь, которую я запомнил на всю жизнь. «Вот я живу сейчас честно, – сказал он. – Налоги плачу в казну, законы не нарушаю, слово, данное партнеру, держу крепко, но в душе я преступник, разбойник и вор. Каким был, таким и остался, только я своего «злодея» посадил в клетку и держу его там безвылазно». Вот и я своего «гада колдовского» в террариуме замкнул. На цепи сидит и в наморднике, голодный и замученный, но живой, скотина, и неубиваемый.

На миг показалось Кайру, что меж морщинистых век профессора блеснула ядовитая драконья золотистость, мелькнул алчный огонек и погас, но и этого хватило для общего впечатления.

– Не бойся, мой юный друг, уж за тридцать-то лет «гад» смирился с участью и головы не поднимет, – грустно усмехнулся Кориней. – Но помни всегда – не бывает бывших убийц, не бывает бывших воров и магов бывших тоже.

– И канцлеров? – полюбопытствовал Кайр с самым невинным видом.

Наставник как раз взялся за сборку сложной установки, состоящей из перегонных кубов, змеевиков, реторт и трубок. Посеребренные винты на стойках-подставках, золотые весочки, платиновые ступки так и вообще повергли молодого человека в ступор.

– Особенно их, – фыркнул мэтр. – Политика… она хуже болезни срамной. Раз подцепил – не отвяжешься.

– Вроде наркотика?

– Не-е-е-ет. Она точно яд, который приносит боль, но без употребления которого человек чахнет и умирает. Канцлеры тоже не бывают бывшими.

– Поэтому вы ему помогаете?

– Не только, юноша, – уклончиво ответил Ниал. – Есть еще одна немаловажная причина.

– Какая же?

– Зная, каковы есть волшебники, так сказать, изнутри, ведая душевный склад оных, я менее всего хочу жить в стране, где правят бал колдуны, где законом служит извращенное воображение выродков человечьего племени. – Себя мэтр Кориней относил тоже к выродкам. – Я сделаю все, чтобы милорд Джевидж вернул себе память и положение. Даже нарушу данный обет и оскверню себя зельвареньем. Он того заслуживает, хоть человек сложный и не самый лучший…

– А по-моему, он благородный и очень даже приятный…

– Во-первых, не перебивай старших, а во-вторых, у него работа такая: казаться приятным, но делать все по-своему, а точнее сказать – делать так, как выгодно ему, или Императору, или Империи. То, что ты видишь сейчас, – это лишь часть лорда Джевиджа, его… хм… сердцевина, если угодно. А есть еще жестокий и непреклонный лорд-канцлер, который без малейшего колебания отправит тебя на верную смерть. Или меня…

– И мистрис Фэйм?

Кориней удовлетворенно цыкнул зубом, ухмыляясь самым хищным образом. Точь-в-точь крокодил после удачной охоты – старый, хитрый, толстый кро… колдун-ренегат.

«Нет, право же, юнец умеет правильно задавать вопросы. Великое искусство, между прочим», – решил он.

– Фэйм… Фэйм… Кто знает, что на самом деле связало этих людей. Вы, разумеется, подумаете сейчас о неких романтических чувствах, вроде давней и тайной страсти лорд-канцлера к чужой жене. И будете не правы. Ибо, да будет вам известно, любовь и магия, по сути своей, силы противоположные, несовместимые и антагонистические. Любить – значит отдавать, не утрачивая, а колдовство подразумевает потерю – ты всегда забираешь, ничего не давая взамен. Из природы ли, из жизненной силы своей или чужой, но без возврата. И, по моему скромному разумению, то, что милорд нашел мистрис Эрмаад, будучи лишенным памяти, означает магическую сущность их связи.

Если судить по круглым, как у перепуганного мыша, глазам Кайра, слова мэтра стали для него подлинным откровением. Хотя в сказках через раз говорится о том же самом, когда благородный рыцарь одним поцелуем расколдовывает деву, заклятую зловещим некромантом на смерть. А оно вон как… Дела!

Пребывая в душевном смятении, добровольный ассистент едва не выронил колбу с щелочью.

– Хотите сказать – он ее не любит?

– Я этого не говорил, молодой человек. Просто полагаю, что все гораздо и гораздо сложнее. Есть меж лорд-канцлером и женой колдуна что-то общее, что-то сковавшее их чародейскими узами, притянувшее друг к другу как магнитом. Боюсь, как бы наша мистрис не являлась ловушкой, специально созданной для Джевиджа. Где она, там и он, лови Фэймрил – поймаешь Росса.

– А так бывает?

– О! Еще как! Бывает еще хуже, но на ночь глядя впечатлительным натурам про такие страсти лучше не рассказывать.

Профессор удовлетворенно обозрел сложнейшую конструкцию для изготовления волшебного зелья. Сколько лет прошло, а не забылось ничего, будто только вчера слушал лекцию мэтра Таргонны и отхватывал линейкой по неумелым рукам от его въедливого ассистента. Сколько ж лет-то прошло? Полвека как один день! О ВсеТворец Зиждитель!

Кайр, конечно, знал, что его уважаемый наставник еще тот педант, но он и не подозревал, до какой степени профессор Кориней фанатик порядка.

Мэтр окопался за столом в компании с бесчисленными флакончиками, коробочками, кувшинчиками, ступками, пестиками, мерными колбами, цилиндрами, бюретками и прочими пипетками, уйдя с головой в сложнейшую чародейскую методу, но при этом нисколечко не путаясь и не забывая комментировать свои действия.

– Никакой суеты, никакой спешки, все по порядку, согласно правилам смешивания и растворения, – вещал Кориней. – Химические опыты вообще очень сильно воспитывают у адепта сосредоточенность, особенно если они взрывоопасны или конечный продукт крайне ядовит. В Хокваре таковых ровно две трети, и никто не станет исцелять, если брызгами выжжет глаз. Пока сам не освоишь регенерационные чары, будешь ходить кривой.