Чаша Торна - Дмитрий Воронин

— А в этом была необходимость? — резко спросил Рон, не обращая внимания на возмущенный взгляд Айрин. — Насколько я понимаю, он уже ничем вам не угрожал, зачем же добивать беспомощного?

— Зачем? — удивленно переспросил грифон, и золотистые глаза его грозно сверкнули, а когти на передних лапах сжались. — Он напал на меня, разве этого мало? Вам, юноша, тоже не следовало обнажать оружие, но я счел возможным простить вас… на первый случай.

— Бла-ародные короли воздуха! — ядовито бросил рыцарь.

— Позвольте мне заполнить пробелы в вашем образовании, невежливый молодой человек, — менторским тоном ответил грифон. — Нас и впрямь называют королями воздуха, но запомните на всю жизнь то, что я скажу. Короли, в вашем, человеческом понимании, благородны, великодушны… Мы — не великодушны. Мы — не добры. Мы жестоки. Мы беспощадны. К врагам, разумеется. И мы абсолютно убеждены, что тот, кто поднял на одного из нас оружие, — враг. И должен быть уничтожен. Смерть — единственная расплата для врага, и иное решение тут неуместно. И смерть эта в большинстве случаев бывает очень неприятной.

— И все же позвольте вернуться к теме нашего разговора, благородный Флар… — вмешалась Айрин, предчувствуя, что еще немного, и разгорится ссора, которая ничем хорошим для Рона не закончится. Или для грифона, что было сомнительно, но тоже неприемлемо.

— Просто Флар, сания… Мы не пользуемся понятием благородства в том смысле, который вкладываете в это слово вы, люди… Хотя я помню всех своих предков, которые летали в этом небе еще тогда, когда вас, людей, не было здесь и в помине.

— Хорошо, Флар… Так почему нам не следует ждать помощи от вас? Ведь вы же понимаете: если этот маг доберется до Чаши Торна, угроза нависнет над всем миром.

— Возможно, а может, и нет. Это не важно. Войны — это ваше, людское занятие, хотя, конечно, этим грешили и более древние расы. Мы миролюбивы, если, разумеется, нас не трогают. Впрочем, я передам ваши слова нашему… ну, скажем, совету, это наиболее близкое вам понятие. Совет решит.

— Нам следует ждать здесь?

— Да, — совсем по-человечески кивнул головой грифон. — Я вернусь к вечеру, надеюсь, застану вас на этом же месте.

— Благодарю тебя, Флар, — склонила голову Айрин. Рон и Брик незамедлительно последовали ее примеру.

Грифон стремительно взмыл вверх, тугая волна поднятого его крыльями воздуха ударила в лица людей. Мерно взмахивая могучими крыльями, грифон быстро набирал высоту и вскоре превратился в точку, постепенно растворившуюся в голубом небе.

Ждать пришлось долго. Рон, совершенно отвыкший от такого безделья, воспользовался примером Брика и отправился спать. Хотя лето еще не вступило в свои права, здесь, на солнышке, было достаточно тепло, и, завернувшись в плащ, он сразу заснул. Айрин же уткнулась в книгу, подаренную великим драконом, — теперь ничто в целом свете не могло заставить ее хотя бы на мгновение расстаться с этим бесценным сокровищем. И уж тем более доверить подарок сомнительной безопасности местной таверны.

Книга была небольшой, ее переплет навевал смутные подозрения, что материал, из которого он сделан, принадлежал ранее существу, бегавшему на двух ногах. Строки, выписанные изящным каллиграфическим почерком, содержали тайны, до сих пор не ведомые ни одному из людских магов. Айрин, конечно, не могла исключить того, что на самом деле магистры знают куда больше, чем говорят, но не настолько же…

Согласно принятой теории, магия восходит своими корнями к самому Торну, впервые открывшему ее законы, которыми он по каким-то одному ему понятным причинам не счел нужным поделиться ни с кем. Эльфам, гномам, а впоследствии и людям достались не сами законы, а их конечный продукт — собственно заклинания. С тех пор применение магии превратилось в банальную систему зубрежки и долгих утомительных тренировок.

Словесные формулы, порождающие боевые, лечебные, погодные и иные заклятия, строились на основе странного языка, расшифровать который так и не удалось. Ни гномам, ни эльфам, ни позже людям. Неоднократно магистры на долгие годы погружались в исследования, но так и не приходили к определенным выводам. Удалось установить лишь приблизительное значение нескольких — весьма немногих — слов, но именно их верное сочетание давало тот эффект, ради которого произносилось заклинание. Ошибка на один звук в лучшем случае сводила все на нет, в худшем… Скажем так, бывали и куда более неприятные последствия. Обычно для самого заклинателя.

Количество известных словоформул было конечно, более того, за века кое-что было забыто, какие-то книги и свитки — утрачены. Но ясно одно: практически не было создано ничего нового. Все так называемые «открытия» были лишь удачным обнаружением ранее известного, но давно и прочно забытого. И причиной тому был именно тот факт, что ни один маг не знал, что на самом деле означает произнесенная им фраза. К тому же многие слова было необходимо дополнять строго определенными жестами, и изменение жеста вело к полному изменению результата… если он, результат, вообще имел место.

Так, к примеру, было известно, что слово «щет», произнесенное мысленно и сопровождаемое строго выверенным движением кисти левой руки, вызывает к действию заклинание «мантия». В то же время сказанное вслух — даже с тем же жестом, оно не давало никакого эффекта. Зато в составе длинной фразы, сказанной непременно вслух, и непременно днем, и непременно летом, и сопровождаемой другими жестами, вызывало обычно легкий дождь, кстати, даже при полном отсутствии облаков.

Айрин за годы учебы пришлось заучить на память сотни словоформул, по вечерам ее руки ныли от отработки тех или иных движений, а горло пересыхало от упорных стараний придать фразам нужную интонацию. Разумеется, как и всякий маг, достигший определенного уровня подготовки, она понимала, что полного владения магией можно добиться только путем познания самого языка — во всей совокупности его слов, интонаций, правил построения предложений и прочего, без чего немыслим полнокровный язык. Как и многие до нее, она не раз пыталась справиться с ускользающим смыслом когда коротких, а когда и длинных, витиеватых заклятий — и, как и многие до нее, потерпела неудачу.

Видимо, поэтому, прочитав всего лишь несколько строк, Айрин вдруг смертельно побледнела и, казалось, вплотную приблизилась к тому, чтобы потерять сознание. Ее руки задрожали, чуть не уронив книгу, а на лбу выступил холодный пот. Ошибиться она не могла, и все же это было слишком невероятно, чтобы оказаться правдой. Перед ней был учебник — настоящий учебник древнего языка, доселе не известного никому, разве что самому Торну.

* * *

Девушка подняла голову, услышав хлопанье крыльев, и поразилась тому, сколько прошло времени. Солнце уже клонилось к закату, в животе явственно ощущались признаки голода, ноги затекли настолько, что она почти их не чувствовала, а глаза слезились от многочасового напряженного чтения.

Грифон совершил посадку шумно — в скрытности теперь не было особой необходимости, и этот шум тут же разбудил ее спутников. Рон вскочил мгновенно, как будто бы и не спал несколько секунд назад, его рука привычно упала на рукоять меча, и, только обнаружив источник потревожившего его звука, он несколько расслабился. Брик же, сразу выдавая свою неопытность, откровенно зевал и, потирая веки, оглядывался по сторонам. Айрин спрятала книгу и тоже встала, чувствуя иголки в затекшем теле, в которое постепенно возвращалась жизнь.