Мама из другого мира. - Рыжая Ехидна

А начальство, которое к приличным людям можно отнести с натяжкой, да и то — не всегда, уходит раньше, или вообще, когда заблагорассудится.

И не важно, что речь идёт о серьёзной государственной структуре, а не лавке снадобий. Люди везде одинаковы.

Демоны забери фон Риштара! Веррес, чтоб его горгулья поцеловала, выдрал-таки из Флина обещание провести внутреннюю проверку максимально тихо, не привлекая лишнего внимания со стороны Теневиков. Понимаешь ли, крыса у них завелась!

Мало того, крутятся интересы этой крысы вокруг его племянницы-самозванки. О, это вообще отдельная история! Лучше всякого спектакля. Так что придется ему сохранять инкогнито и играть роль самого обычного менталиста, приехавшего в это захолустье для стандартной проверки сотрудников на вменяемость. Кто б самого Флина на вменяемость проверил.

Последние пол года преодолевать апатию было все труднее, а десятилетия тренировок самоконтроля собаке под хвост. То расследование лишило красок не только его волосы, но и всю жизнь.

Но даже пустое ожидание не прошло даром. Флин не понаслышке знал, что из любой ситуации можно извлечь пользу — главное, знать как.

Каждый сотрудник Теневой службы, будь это Тень, Теневик или же Зрячий, обязан носить специальный браслет, цель которого защитить мысли «хозяина» от посторонних. Но и снимать были его обязаны по первому требованию в случае инспирированной сверху проверки, как, например, проверка на адекватность и вменяемость. Или других, но уже более серьёзных. Допустим, если заподозрили, что сотрудник под прикрытием своих званий и должностей превышает должностные полномочия и совершает преступления.

Проникнуть в сознание человека с такой цацкой на плече считается невозможным. Даже при наличии специальных артефактов. Так думают все, кроме особо информированных функционеров конторы, коих можно по пальцам пересчитать. И даже они не знают точный уровень возможностей Флина, знали бы — прибили по тихой грусти. Как же они надоели. Сколько бы не было потрачено слов, нервов и времени на попытки объяснить! В бездну, опротивело все: вечный кисель чужих размышлений, желаний, планов, интриг, зависти. Иногда удаётся отгородиться и слышать только фоновый гул, но эти воняющие на всю округу эмоции быстро разбивают любую концентрацию.

Уже в детском возрасте проявилась его эмпатия. В нежном, почти младенческом. Тогда было трудно понять суть улавливаемых эмоций, но зато они пахли. Запахи были понятыми. Мамина любовь пахла земляникой, а любовь чуть грубоватого отца — нагретой солнцем травой. С возрастом коллекция запахов разрослась, и список эмоциональных состояний окружающих людей стал структурированно-удобным. Восхищение, восторг, изумление, отвращение, гнев, горе — каждая эмоция имела свой индивидуальный аромат. К подростковому возрасту открылись незаурядные ментальные способности, и парень попал в зону интересов королевской теневой службы. Невероятная удача для ребенка из простой семьи! Удача, требующая взамен колоссальной отдачи и каторжного труда на протяжении многих лет. Для начала — обучение в специальной школе за счет государства, где в него вбивали наиважнейшие навыки, без которых контроль дара такой невероятной силы невозможен. Самоконтроль, сосредоточенность, спокойствие. Это был нелегкий период в жизни Флина, когда нужно было не отставать в обычной школьной программе от более образованных сверстников и одновременно с этим учиться управлять потоком своих мыслей. Только усмирив эмоции, скачущие, как взбесившиеся лошади, и взяв в свои руки поводья, управляя ими, менталист может стать полноправным хозяином собственного «я». А о каком спокойствии можно говорить в подростковом возрасте? Сплошь и рядом бушующие гормоны! Но для того, чтобы научиться управлять другими, нужно в первую очередь совладать с собой. Основы психологии и медитации, умение анализировать собственные мысли и четко отделять их от «не своих», способность отстраняться от всего окружающего постигались уже в Академии. Учеба и дальнейшая служба насытила его личную коллекцию отвратительными «запахами» низменных страстей, подлости, безжалостности. Но главное, что он научился отличать оттенки сильнейших эмоций. Горе разделилось на такие эмоции как легкая печаль и грусть, восторг получил оттенки радости и безмятежности. Стало понятно, когда человек в ярости, а когда просто зол или испытывает чувство досады.

О, да, это сильно облегчало работу. Иной раз Флину даже не требовалось читать мысли человека, чтобы разобраться в его намерениях. Было достаточно лишь уловить аромат эмоций, как головоломка складывалась в четкую картину происходящего. Конечно, ароматы были лишь в его подсознании, и поэтому, окружающие зачастую не понимали мотивов его поведения и считали чудаковатым. За много лет он так и не смог найти себе напарника, который спокойно бы отнеся к его умозаключениям, типа «этот человек воняет гнилью — он убийца». Да и не только поэтому. Многие считали, что менталистам живется очень сладко. Что может быть проще, чем вытряхнуть правду из мозгов подозреваемого? Мало кто из сослуживцев понимал, что одна грань чьего-либо поведения не раскрывает сути происходящего. И разумные существа нередко думают одно, чувствуют второе, говорят третье, а делают — хорошо, если пятидесятое. Даже со своими так называемыми коллегами он не сработался. Но тут скорее из-за того, что до его уровня мастерства никто не дотягивал, и даже не представляли где потолок умений Флина. Все эти психологи, доморощенные менталисты… да те же эмпаты — никогда не смотрели так глубоко в суть причин и следствий, никогда не видели всей картины поведения. В редких случаях задумывались, насколько могут ошибаться, вынося приговор подозреваемому, видя ситуацию лишь с одной стороны. Флин был не только очень одарен, но и щепетилен. Докапывался до истины, и зачастую разрушал доказательства других, опровергая вердикты, а иной раз, раскрывая замыслы нечистых на руку коллег. Конечно, окружающим это не нравилось. В конце концов, Флин стал работать сам по себе.

Самый важный этап — выработка умения создавать мысленную тишину, растянулся практически на всю его жизнь. Подобные тренировки могут занять десятилетия. И лишь последние три года Флин мог закрыться от окружающего гула чужих мыслей и эмоций. Но всё же, навык не был выработан до рефлексов, и иной раз защита слетала, и приходилось выстаивать её заново.

А то расследование что-то сломало внутри него. Какой-то стержень, помогающий не зацикливаться на мыслях преступников.

Мужчина за время своей службы поймал немало убийц, маньяков и разного рода извращенцев, но всегда мог справиться с тем, что видел в их мыслях. Абстрагироваться. Но дело о сумасшедшем ученом уничтожило его умение закрываться от окружающих. То, что раньше он делал с легкостью, сейчас преодолевалось с огромным трудом. Во всех его блоках неизменно присутствовало окно. Словно на подсознательном уровне Флин боялся пропустить очередного сумасшедшего, если будет наглухо закрыт.

Вся беда сильного дара в том, что невозможно найти специалиста, способного вправить Флину мозги. Так что приходилось справляться собственными силами, вот только не покидало ощущение, что такое состояние рано или поздно вполне может обернуться безумием.

Флин продолжал ждать. Стоило чуть ослабить силу контроля над внутренними блоками, как в мозг хлынул нескончаемый поток чужих мыслеобразов. Проверку можно начать и так. Погруженность в привычную рутинную работу совершенно не помешала уловить, как одна из нитей контрольной ментальной паутины дернулась, сообщая о движении мыслящего объекта совсем рядом.