Темные тропы и светлые дела - Денис Владимиров

перебил урод Турина и ткнул пальцем назад, — Там все мое! Добыча, двенадцать гшундаров, десятилетний контракт на «Клинки Инта», три лирнийских боевых жеребца и иноходец подо мной!

— Тоже мне приобретение, — досадливо поморщился я, — На четвероруких можно разориться, обычно они сами приплачивают, чтобы их только магической энергией обеспечивали, иначе дохнут, куда тем мухам. Все твои лошади, если они, конечно, твои, не стоят и одной шкуры огра, это я про головы молчу. Контракт… За одну башку я наберу в свою гвардию пять десятков. А за Енунга Первого Пожирателя Голов среди Камнеголовых куплю центурию. Добыча… Откуда я знаю, может с твоим умом, ты набрал камней, мышиного дерьма и веток?

Вновь толпа захохотала, подхватила, разнесла, повторяла на все лады и не думала успокаиваться. Видимо опять сработал переводчик как-то неправильно, или действовало то, что сами местные не очень избалованны зрелищами. Караван и все попутчики давно остановились, а те, кому не посчастливилось собраться рядом, вытягивали головы и криками переспрашивали обо всем. И смеялись громче всех, гротескно. Хохотали до слез. Даже как-то все позабыли, что до безопасного места нам еще идти и идти.

Оппонент с красной рожей, как бы его Кондратий не приобнял, выкрикнул:

— Это тарнирская руда! И многие другие ценности, только зачем тебе это знать, когда я…

— Этого мало! — покачал головой я.

— У меня дом в самой Крепости, рядом с центральной площадью с пятью рабами и столькими же слугами, с семью наложницами, две из них эльфийки — темная и светлая, были принцессами в своих домах, одна — демоница, дочь Вахну…

— Бабы, и происхождение интересует только баб, настоящие аристо берут тех, кого желают сами, а не потому, что она какая-то там дочь. Запомни, сопляк, ниже пояса у них у всех все одинаково устроено! — перебивая на полуслове, высказал я крайне непонятную и невнятную, но напыщенную хрень, с которой не поспоришь. Демонстративно сплюнул в сторону, здесь покраснела не только Амелия, но и ее рабыня, как и другие женщины, которых хватало. Не давая никому опомниться, вновь заявил пафасно, — С таким бы тщанием ты перечислял не победы над безвольными рабынями в кровати, на каких уверен, одел ошейник даже не ты, а похвастался бы, ублюдок, сражениями с равными или сильными противниками. Битвами в каких участвовал, и что затем, искупавшись в настоящей крови, а не в жиже, какую привык лить, ты лично лицезрел богов, отметивших твои славные дела!

У оппонента уже не просто голову срывало, судя по задергавшемуся глазу, от едва слюнями не захлебнулся, когда пожелал что-то сказать, даже белая пена на губах выступила.

— Да, ученик, хорошо подумай, стоит ли тебе вступать в этот бой! Я мэтр Ллой дер Ингертос предупреждаю тебя, поост…

— Закрой рот! — странные отношения между учителем и учеником, — Он щенок! И я в своем праве! Боги расставят все на свои места! А твою голову я брошу мрокам в выгребную яму, но сначала… — а дальше последовала непередаваемая игра слов, свидетельствующая о поражении мозга пациента еще и тяжелым приступом некрофилии.

— Все равно, того, что ты перечислил мало, чтобы претендовать на мое имущество. Но, если твой отец, кстати… Он признает тебя? Или все это только слова? — вновь плеснул авиационного керосина в пламя благоразумия товарища.

— А откуда у меня тогда все?! Откуда! Это ты голь! Меч, меч… — но поймав мой насмешливый взгляд, кивнул.

— Скажи вслух, и пусть авторитетные аристо подтвердят твои слова, твоим вера, как лаю шелудивых псов, — и опять гогот, а я посмотрел на дер Иргентоса.

— Да, он признает! — подтвердил тот.

Дополнительно два слитных «да» от лэрга и дер Вирго прозвучали в унисон.

— Тогда он должен будет в случае твоего проигрыша, учитывая, что несмотря на отеческие чувства, он не дал тебе должного воспитания, в течение четырех декад передать мне двух лирнийских варсов, измененных на Кровавых островах, не привязанных к кому-то, — тут все выдохнули. Даже Турин задышал и с какой-то ошеломленно-восхищенной дикостью во взоре посмотрел на меня, — Иначе твою башку я отдам вон своим ручным гоблам, и прикажу им проделать все то, что ты перечислил. Как думаешь, как это отразится на тебе в царстве Мары? А на доме Пасклей? Стоит ли упоминать, что сделают с твоим обезглавленным телом огры, если я пообещаю вернуть им голову предводителя?

— Я согласен! Все равно не видать тебе ничего! Так…

— Я еще не закончил, — прервал словоблуда, — А уважаемый мэтр Ллой дер Иргентос, — тот прищурил глаза и посмотрел на меня крайне недобро, — Поможет мне в обучении тому, что я посчитаю важным и нужным до моего вступления на Ледяной путь. Потому что и он не смог направить тебя на правильный путь настоящего аристо.

— Он согласен! — рявкнул Деймон, вместо учителя, — И он будет делать то, что я скажу!

Даже так…

— Да, я согласен! — кивнул тот.

— Что же, раз все обговорили, лэрг, тебе я верю, зафиксируй все. Чтобы потом ни один лирнийский слизень не сказал, что сделано было что-то не по законам! — полил елея в адрес сотника, который подобрался.

— Уж будь уверен! Все будет сделано! Мое слово и кровь в том порука! — опять кулак потонул в пламени.

Толпа заорала одобрительно.

Да, бесплатное зрелище. Фокусник приехал.

А еще впереди смертельная схватка, щекочущая нервы.

И подготовка к ней началась.

— Дер Вирго, засвидетельствуй, что лин Даймон не имеет при себе ничего запрещенного, а ты дер Ингертос, что у Глэрда! — торжественно провозгласил Турин.

Те не стали размахивать руками, просто подошли ближе, а я отметил, как от каждого исходили темно-синие линии, какие достигнув нас, начали окутывать с ног до головы. В этот момент у меня в ухе раздался тихий-тихий голос, принадлежащий учителю мажора:

— Если ты его не убьешь, я тебя достану даже в царстве Мары. Так и знай!

И во что я ввязался? На ровном месте. Поездочка.

Когда все детали утрясли, вновь предупредили каждого о возможности отказаться от поединка до смерти, получили закономерный отказ, выбрали место здесь же в тридцати метрах от тракта, почти на границе с туманной стеной. Вполне себе ровная площадка с редкими валунами, достигавшими моего пояса. Маги принялись колдовать, создавая защитный купол, предназначенный не для того, чтобы зрители не пострадали, а