Ночь с четверга на пятницу - Инна Тронина

— Ладно, Любка, не дрожи! — вдруг улыбнулся Кирилл Григорьевич и тут же опять погрустнел. — Не успел тебе сказать — значит, не успел. Но Егор-то больше в теме, чем ты? Мне ваши дела безразличны, — успокоил свою пленницу генерал. — Я должен только убедиться в том, что действия вашей компании не были направлены против Мирона. Эти странные слова о том, что Полина не подойдёт… Для чего? Неясно. А все неясности вызывают тревогу. Выходит, тем вечером о своём таинственном деле они не говорили?

— Нет… То есть я не слышала. Но вы можете узнать у Пашки, вызвать его в милицию… Или здесь же, как меня, допросить. Он через неделю приедет ко мне и всё расскажет. А передам вам, если так удобнее…

Любаша вдруг почувствовала себя очень плохо. Комната поплыла перед глазами, и закачалось кресло. Странно, она ведь ничего здесь не ела и не пила. И уколов никаких ей не делали — только однажды генерал дотронулся до руки. Неужели так скверно действует запах из гроба? Свечи двоятся в глазах, и мутный воздух волнами колышется вокруг…

Любашку вдруг повело направо. Сунув шапочку в карман полушубка, она свалилась на тугой чёрный валик кожаного кресла. И тут же её вырвало на ковёр. С отвращением поморщившись, генерал поднялся, подошёл к запертой двери и позвонил три раза. В следующую же секунду затопали ноги, и в проёме возник майор Ермолаев. За ним спешил капитан Чижов. Они были всё в тех же дублёнках и куртках.

— Препарат будет действовать шесть часов, — сам еле удерживаясь в рамках приличий, сообщил генерал.

Как все эстеты, он был невероятно брезглив. Кроме того, у него была аллергия на формалин.

— За это время девушку нужно допросить, и отчёт немедленно передать мне. Всю ночь и утро я буду здесь. До похорон сына я хочу получить в руки результат. Приказ понятен?

— Так точно! — гаркнули ребята в две глотки.

— Тише, тише, орлы! — укоризненно сказал Василенко. — Знаю, что всё исполните в лучшем виде. А после этого приглашаю вас на панихиду. Проводите Мирона, как положено. Хоть и жил непутёво, и руки на себя наложил, а всё же сын родной…

Кирилл двумя пальцами снял пылинку с чёрного костюма Мирона. Майор и капитан тем временем укладывали Любашу на принесённые охранником носилки, и генерал безучастно смотрел на них. Когда ребята подняли носилки над полом, Василенко разомкнул уста.

Лично меняя сгоревшие свечки на новые, он приказал:

— Когда закончите, отправьте её в город, свяжитесь с медиками. Пусть оформят, как положено. Отравление, передоз — что-то в таком роде… Спасут — не спасут, не так важно.

Генерал погладил сына по зачёсанным назад волосам и бесшумно отступил к той двери, через которую вошёл два часа назад. Где-то вдали старинные часы гулко пробили одиннадцать. Василенко удивился, что прошло так мало времени. Он посвистел, и через ту же дверь в зал вбежал чёрный громадный тибетский мастиф. Почуяв близость мёртвого, он замотал огромной кудлатой головой, два раза чихнул и опять завыл — тонко и испуганно. Генерал утопил пальцы в его густой гриве, потрепал мягкие висячие уши.

— Исполняйте! — приказал он, давая понять, что инструктаж окончен, и пошёл к двери. Но у порога остановился, оглянулся и увидел, что охранник ещё здесь. — Да, Инсар, скажи, чтобы тут прибрали! — Кирилл указал на кресло, где недавно сидела Любаша, проглотил комок, шевельнул мощным кадыком и скрылся за тяжёлой бархатной портьерой.

Два дня спустя по коридору Боткинской больницы торопливо шли двое. Седой, коротко стриженый врач в зеленоватом нейлоновом халате сопровождал длинноволосую красавицу в брючном костюме и высоких сверкающих фурнитурой сапогах на шпильках, которые насквозь прокололи полиэтиленовые бахилы.

Солнце, наконец-то вырвавшись из-за туч, зажгло ярким огнём волосы женщины, и её подковки весело зацокали по плиткам пола. Поверх костюма женщина накинула зеленоватый халатик, а в руках она несла удобный служебный «дипломат» с множеством отделений внутри. Врач недоумённо носился на свою блестящую спутницу и отвечал на её вопросы, стараясь объясняться как можно более доходчиво.

— Как сейчас чувствует себя Егор Владимирович? — заботливо интересовалась рыжеволосая фея с «дипломатом».

Полные, капризные её губы, покрытые дорогой розовой помадой, дрожали от волнения. Волосы, схваченные на затылке массивной кожаной заколкой, шлейфом сбегали по плечам и спине до пояса.

— Состояние средней тяжести, опасности для жизни нет. Справку о характере травм, полученных Зиминым в ДТП, я вам передал для приобщения к делу. Допрос разрешаю в течение получаса. Думаю, что этого будет достаточно. Если потребуется дополнительное время, решим вместе. Вот его палата, Диана Константиновна…

— Благодарю, Савелий Ионович! — повела ресницами красотка. — Надеюсь, сочтёмся, даже если я вас и задержу немного. Зимина предупредили о моём визите?

— Он готов ответить на все вопросы следователя. Более того, считает, что обязательно должен это сделать.

— Вот и славно! — ослепительно улыбнулась Диана, толкая дверь и с порога оглядывая палату.

Как и было условлено, пострадавшего вчера в ДТП Егора Зимина оставили на некоторое время одного, чтобы посторонние не присутствовали при допросе.

— Полчаса! — сказал врач теперь уже Зимину.

Егор лежал лицом к двери, затылком к окну, на многофункциональной кровати. Его загипсованная нога торчала из-под казённого одеяла. Увидев такую красавицу, Зимин окончательно смутился и машинально проверил, застёгнут ли воротник его пижамной куртки, не растрепались ли всегда аккуратно причёсанные волосы. Косые лучи январского солнца освещали три пустые койки, посуду на тумбочках, вазу с гвоздиками в изголовье зиминского соседа.

— Добрый день, Егор Владимирович! — поздоровалась красавица, заполняя пропахшую лекарствами и хлоркой палату ароматом египетских духов. — Следователь Хорошевской межрайонной прокуратуры Северо-Западного округа Москвы Скляр Диана Константиновна! — представилась дама, помахивая перед лицом Зимина раскрытым удостоверением.

Бедняга не сразу смог раскрыть рот, чтобы достойно ответить зеленоглазой чернобровой чаровнице. В горле у него пересохло, и руки задрожали.

— Здравствуйте… Очень рад! Пожалуйста, садитесь! — по служебной привычке пригласил Егор, ища глазами стул. — Вон там возьмите, в углу.

— Благодарю! — Диану, похоже, ничуть не смутило то обстоятельство, что со стула пришлось снять утку.

Её холёные белые руки с темно-розовыми ногтями задвинули посудину под кровать, ухватили стул и легко перекинули его к койке Зимина. Двигалась Диана красиво, непринуждённо, словно демонстрировала неведомый танец или упражнение по художественной гимнастике.

Усевшись рядом с Егором, она поправила ему одеяло, будто невзначай мазнув тыльной стороной кисти по запястью, и в лицо больному бросилась вскипевшая кровь.

— Как вы себя чувствуете? Вам лучше? Доктор говорит, ничего страшного. Максимум три недели, и вы в порядке!