Осторожно, спойлеры! - Оливия Дейд

Ладошки Робин на его обнаженной груди были маленькими, но горячими и очень мягкими.

– Что случилось сегодня? Ты выглядишь… напряженным?

Она сидела на нем сверху, ее неподвижная, приятная тяжесть не давала ему пошевелиться. Он мог бы, если бы попытался, но он не хотел. Нет, сейчас ему было нужно это чувство беспомощности, чувство безопасности. Более того. Он хотел забыться, утонуть в удовольствии, пока не потеряет способность думать.

– Как обычно, – вздохнул он. – Как я говорил раньше, продюсеры были некомпетентны с самого начала. Единственное, что их спасало, это талантливая съемочная группа, мои товарищи актеры и книги. Но теперь, когда книги кончились, все пошло наперекосяк.

Она сосредоточенно нахмурилась. Обеспокоенно.

– Чем я могу помочь?

– Возьми меня, – сказал он, и она поднялась на колени, чтобы передвинуться, но замерла, услышав его следующие слова. – Нет. Возьми меня.

Она прикусила губу, хотя ее щеки раскраснелись.

– Ты уверен?

– Иди в задницу, – выдал он и усмехнулся, глядя на нее. – Или, точнее, в мою задницу.

Когда они вместе засмеялись, он был уверен в двух вещах.

Первое: этой ночью она затрахает его до беспамятства.

Второе: когда она закончит, ему будет плевать, что в последнем сезоне вся арка его персонажа будет уничтожена ни с того ни с сего.

20

– Что думаешь? – спросила Эйприл следующим вечером, глядя на Маркуса с дивана, обеспокоенно наморщив нос. – Ужасно? Я только недавно взялась за книжный канон и не уверена, что моя манера письма подходит для него.

После того как Алекс уехал в аэропорт, а Эйприл скрылась в ванной, чтобы принять душ, Маркус ретировался в ее маленький кабинет. Он добрых полчаса сидел за столом, слушая, как приложение читает ему ее последний фик, один раз и потом второй. За эти несколько минут он позволил себе снова вспомнить, что он – КЭБН, проверяющий работу своей подруги Бесс на логичность персонажей, сюжетные дыры и прочие тусклые места, которые можно отполировать до блеска. Как всегда, слушая, он набросал для себя несколько неразборчивых заметок.

Привычные действия окутали его, как отороченный мехом плащ, который он носил в первом сезоне «Врат». Теплый, уютный, но такой тяжелый, что болели плечи.

С одной стороны, ее просьба помогала ему восстановить часть их отношений, о потере которой она и не подозревала. Но даже в этот приятный миг возвращения он не мог быть полностью честным с ней. Если он даст ей точно такой же отзыв, как сделал бы КЭБН, в точно такой же форме, она может что-нибудь заподозрить. Она может узнать в нем своего давнего друга и творческого партнера.

Кроме того, та его версия, которую она знала, не помогала ей в течение многих лет с ее фиками и не писала собственные. Еще он не может быть так же хорошо знаком с процессом редактуры, как КнижныйЭнейБыНикогда. Еще одна причина, по которой он не может быть слишком полезным для нее.

Если они будут делать это и дальше, если она по-прежнему будет просить его читать и давать отзывы на ее истории, не исключено, что он сможет медленно превратиться в компаньона, которым однажды был. Но не сейчас.

Во рту появился горький привкус, несмотря на сладость момента.

– Думаю, ты себя недооцениваешь, – сказал он. – Некоторые слова слишком современные… – Проклятие, ему надо придумать что-то правдоподобное. – По крайней мере, сценаристы никогда нам их не писали. Возможно, стоит поискать, когда они вошли в обиход. Например, «ладно».

Ее лицо разгладилось.

– О, хорошо. Я хотела найти способ продолжать писать для этого фэндома без… неловких моментов. Особенно если буду включать откровенные сцены.

Что она и сделала. Очень умело и выразительно. Эти сцены привели к необходимости откровенно поправить джинсы, потому что черт возьми… они возбуждали!

В прошлом, когда она писала про Энея с его внешностью, он отказался бетить сексуальные сцены, и Бесс приняла это условие, не требуя объяснений. По обоюдному согласию она вырезала эти куски перед тем, как отправлять ему черновики, сухо описывая пропущенные крупные события одним или двумя предложениями.

Но в начале этого фика она описала темноволосого коренастого Энея, гору мышц с глазами темно-карими, как плодородная почва. Книжного, а не сериального. Совсем не похожего на Маркуса.

Так что да, теперь он может и будет читать эти куски без малейшего дискомфорта.

Во всяком случае без старого, знакомого дискомфорта. Что напомнило ему одну вещь:

– А еще во время одной из любовных сцен Энея и Дидоны нам с Карой сказали, что слово, обозначающее…

Сверкнув глазами за стеклами очков, она вопросительно подняла брови, забавляясь его смущением.

– Не пиши «киска», – наконец выдавил он. – Это анахронизм.

Во всех ее современных АУ это выражение было более чем приемлемо. Но не в канонных историях, учитывая временной промежуток. Уэйд использовала другое слово. Которое Маркус не желал произносить еще больше, на случай если Эйприл считала его оскорбительным.

Она подтолкнула оправу выше на переносицу.

– Ты хочешь сказать, что мне может понадобиться пересечь Рубикон на букву «п».

– Если ты хочешь согласуемое с каноном слово, которое менее эвфемистично, чем… влага. Или жар. Или… всякое такое.

Черт. Он снова возбудился, его взгляд невольно опустился к кокетливому подолу ее мягкой разлетающейся ночнушки, которая доставала только до середины бедра, когда Эйприл стояла, и задиралась еще выше, когда она садилась. Когда вот так двигала ногами.

О, это было намеренно. Ее игривое подмигивание только подтвердило это.

Остальные замечания подождут.

Он повалил хихикавшую – наконец-то он заставил ее хихикать, так что Алекс может поцеловать себя в зад, – Эйприл на диван и повернул так, чтобы она оказалась на спине, его бедра легли между ее раскрытых круглых бедер, а его рука скользнула под ночнушку.

– Скажи еще раз, – прошептала она ему на ухо через несколько минут, когда он прижимался губами к ее шее и двигался над ней, внутри нее. – Первое слово. Скажи его.

Она была тесной вокруг него, дрожащей и такой мокрой, что он слышал каждое свое движение. Когда он немного приподнялся над ней и прижался к ее паху, она ахнула и закрыла глаза.

И тогда он сказал ей абсолютную правду, горячо шепча на ухо, сжимая зубами мочку:

– Я люблю твою киску. Люблю ее. Когда ты на работе… – Он сумел протиснуть между ними руку, потому что знал, что не продержится долго. О, черт, этот звук, который она издала, когда он потер ее клитор. – Когда ты на работе, я сжимаю свой член в кулаке