Братство Майкрофта Холмса - Куинн Фосетт

Похоже, что этот аргумент показался Макмиллану убедительным. Он в раздумье потёр рукой подбородок и несколько секунд пристально разглядывал меня.

— Дельная мысль, Джеффрис, не могу не согласиться с вами, — объявил он в конце концов и вновь повернулся к начальнику станции.

— Из-за вашей нерасторопности я оказался в затруднительном положении. Но, учитывая обстоятельства, я соглашусь с вашим предложением. Пусть будет отдельное купе, два свободных купе по сторонам и охрана в вагоне. — Задрав подбородок, он горделиво глянул на начальника станции. — Позаботьтесь об этом.

— Я должен получить разрешение на то, чтобы дать вам охрану, — ответил тот, не желая идти на компромисс даже в частностях.

— Так получите его, — потребовал Макмиллан. — Поезд в Карлсруэ отправится через двадцать минут, и мой багаж должен быть в нём. — Он хмуро взглянул на платформу, за которой на путях стояли локомотивы.

— Поезд на Карлсруэ не отправится и через час, — ответил немец таким тоном, словно поймал собеседника на ошибке, — он задерживается по приказу короля Людвига.

— Боже мой! Этот безумный маньяк, — пробормотал Макмиллан по-английски и закатил глаза к небу, будто ожидал получить оттуда помощь.

Если собеседник и понял последние слова, то не подал виду, хотя пояснил уже более резким тоном:

— Его Величество отправляет с этим поездом посла во Францию. Ему предоставлен отдельный вагон.

— Отдельный вагон! — повторил Макмиллан, будто обвинял в этом начальника станции. — Хорошо тем, кто пользуется расположением высоких особ вроде короля, — заметил он, вновь переходя на немецкий. — Что ж, пусть радуются этому. Запишите, сэр: из Карлсруэ я поеду в Майнц, а оттуда в Бонн. В Бонне я пересяду на поезд в Льеж. Из Льежа поеду в Гент. Надеюсь, что вы телеграфируете по линии о моём маршруте и мне не придётся снова терпеть весь этот фарс.

— Я постараюсь исполнить ваше желание, — ответил начальник станции.

В этот момент я обратил внимание на цепочку от часов начальника станции. На брелоке было изображено египетское око, точь-в-точь такое, что на воротах и над камином в замке фон Метца. Моё сердце тревожно забилось. Я не знал, стоит ли предупреждать Макмиллана и как он воспримет моё сообщение. К тому же я начал опасаться, что всё то, что мне удалось узнать о Братстве, не только правда, но и далеко не вся. Не будет ли слишком опасно, если я как-нибудь насторожу Макмиллана?

Я всё ещё раздумывал над этим, когда Макмиллан, ощетинив бакенбарды, повернулся ко мне.

— Джеффрис, с этого момента вы будете заниматься этими вопросами. И если мне придётся слишком долго ожидать или жильё не будет соответствовать моему рангу, то отвечать придётся вам.

— Конечно, — ответил я, напуская на себя беспечный вид. — Только скажите мне, с кем нужно будет иметь дело.

— Здесь есть отдельный зал ожидания, — объявил начальник станции доверительно, будто раскрывал государственную тайну. — Вы можете подождать отправления поезда там. Вас никто не побеспокоит.

— А мой человек? — Макмиллан небрежным жестом указал на меня. — Мне понадобятся его услуги.

— Он должен будет остаться в общем зале. Но, — добавил немец с чуть заметным вздохом, — если вы вызовете его, он сможет находиться с вами, пока выполняет свои обязанности.

Макмиллан был доволен этим кажущимся выигрышем и поспешил развить своё преимущество.

— У меня не было времени позавтракать. Позаботьтесь, чтобы нам доставили кофе и каких-нибудь булок.

— Я скажу булочнику, который всегда торгует с тележки около вокзала, чтобы он принёс вам всё самое лучшее.

— И побыстрее, — добил его Макмиллан, выходя в коридор и направляясь в зал, о котором сказал начальник станции.

Едва Макмиллан успел опуститься в мягкое кресло с высокой спинкой, как дверь распахнулась. Это произошло настолько внезапно, что я отскочил в сторону и присел, приготовившись защищаться. События последних дней научили меня кое-чему.

Это оказался тот же самый посыльный, который приходил утром в заведение мадам Изольды, вооружённый всего-навсего тростью и огромным чемоданом.

— Мне сказали, что вы будете здесь, — воскликнул он, направляясь с порога прямо к Макмиллану. — Вы заставили меня здорово побегать.

— Ах, это вы, Циммерман, — благосклонно ответил Макмиллан, обретя самообладание. — Вы ходите за мной уже три дня. Что вы хотите?

— Я должен кое-что сообщить вам. Наедине, — добавил посетитель, скользнув взглядом в мою сторону.

— Я оставлю вас: хочу перекусить, — тут же сказал я, больше для того, чтобы успокоить Циммермана, нежели показать готовность подчиняться Макмиллану. Сейчас мне казалось безопаснее питаться отдельно: мы были на виду, и, конечно, за нами следили. Я же хотел удостовериться в том, что моя еда не окажется настолько же вредной для меня, как вино для Франсуазы.

— Вы не человек, а старая наседка, — с недовольным вздохом заметил Макмиллан. — Хотя, полагаю, правительству нужны такие людишки, чтобы наводить глянец на настоящую работу, когда её закончат. — Вялым взмахом руки он отослал меня прочь. — Возвращайтесь через десять минут. — Он устремил на Циммермана пристальный взгляд. — Думаю, больше нам не понадобится.

— Не понадобится, если, конечно, у вас не будет вопросов, — ответил тот, пытаясь не показать обиды.

— И принесите мне кофе и булочку, — крикнул вдогонку мне Макмиллан, когда я осторожно закрывал за собой дверь.

Платформа была забита пассажирами, носильщиками и железнодорожниками. Стоял неумолчный шум. Суета была бодрящей, она являла собой один из видов разумного движения, от которого я в течение некоторого времени был отлучён. Какой приятной казалась эта деятельность, какой простой и понятной. Заполненные углём и хорошо отрегулированные машины шипели паром, как ручные драконы. Люди с румяными лицами заполняли топливом тендер, прицепленный к паровозу, и я сам удивился тому, насколько завидую им. Носильщики везли на тележках корзины и баулы к замершим поездам и укладывали багаж с ловкостью, которая достигается большим опытом. Против этих людей не плели неведомые интриги, на них не охотились убийцы, становившиеся с каждым часом всё более изобретательными и опасными. Никому из них не пришлось убить человека. Никто из них не стоял беспомощно, глядя на то, как ни в чём не повинного человека убивают во время зверского обряда. Вечером, честно выполнив свою дневную работу, они с чувством гордости отправляются домой к своему простому семейству. Даже обуреваемый этими мыслями, я понимал, что чрезмерно упрощаю, но легче от этого не стало.

На прилавке передвижной лавки булочника я выбрал четыре булочки с мягким сладким сыром и ягодным мармеладом. Они выглядели очень аппетитно. В иное время я купил бы несколько для себя, но аппетит всё ещё не вернулся ко мне, хотя время уже подходило к полудню. Я был не в состоянии думать о еде без тошноты. Щедро расплатившись, я задумался: не следит ли за мной кто-нибудь?