Рождение Европы - Жак Ле Гофф

Эти объяснения и, в особенности, объяснение погромов тем, что евреев выбрали в качестве козла отпущения, были недавно подвергнуты сомнению в работе американского медиевиста Дэвида Ниренберга (Nirenberg) о насилии в Испании в первой половине XIV века, в частности, на территориях, подвластных арагонской короне. В этой работе Ниренберг исследует угнетение и проявления насилия, которым подвергались меньшинства — прежде всего евреи и мусульмане, но также и женщины. По его мнению, «насилие — центральный и системообразующий аспект сосуществования большинства и меньшинства». Так, на Пиренейском полуострове мы имеем дело с отношениями большинства и меньшинства, и то же можно сказать о большей части территории Европы. Эта ситуация стала источником насилия, из-за которого единство европейского населения в конце Средневековья оказалась под угрозой. Во всяком случае, по поводу единства населения Европы в конце XV века можно высказать два соображения. Вот первое из них: говорить применительно к этому периоду о толерантности или, наоборот, нетерпимости не имеет никакого смысла, поскольку эпоха толерантности не началась до сих пор — в Европе наметился прогресс в этом направлении, но настоящая эра толерантности у нас еще впереди. А вот второе: в конце концов евреев просто изгнали из Западной и Южной Европы, в частности, из Англии — в конце XIII века, из Франции — в конце XIV века, а с Пиренейского полуострова — в 1492 году. Самое печальное, что в последнем случае выдвигались уже даже не религиозные соображения (антииудаизм), а расистские — чистота крови (limpieza del sangre). В Центральной и Восточной Европе действовали два других алгоритма. Первый — толерантное отношение, хотя таковое официально и не провозглашалось: в Польше XVI века к евреям, как и к колдунам, применялось правило «государство без костров». Второй — политика изоляции в сочетании с защитой, то есть создание гетто: они бытовали в Италии и в большей части Германии. Тем не менее Европа конца Средневековья — это Европа, изгнавшая евреев.

ПРЕСЛЕДОВАНИЕ ВЕДЬМ

Начиная с XIV века и особенно в XV возникает еще одна форма насилия — борьба с колдовством. Церковь всегда боролась с верованиями и занятиями, имеющими отношение к магии, и с людьми, которые этим занимались, — с колдунами. Но это противостояние отошло на второй план, когда начались преследования еретиков. Сферой действия инквизиции, созданной в начале XIII века, как мы видели, были только ереси. Позже одной из главных ее мишеней становятся колдуны: с ослаблением позиций вальденсов и катаров колдовство переходит в первый ряд напастей, с которыми инквизиции предписывалось бороться. Это следует из руководств для инквизиторов XIV века. Сама идея появляется уже в сборнике наставлений, составленном инквизитором-доминиканцем из Лангедока Бернаром Ги; еще более явственно она звучит в «Руководстве для инквизиторов», которое около 1376 года составил каталонский доминиканец Никола Эймерик. Его книга получила большую известность. В XV веке, как убедительно доказал Норман Кон (Cohn), колдуны, вместо еретиков, оказываются излюбленной жертвой инквизиции. Жюль Мишле первым обратил внимание на то, что в XIV веке колдовство становится преимущественно женским занятием, и не столь важно, что он опирался на источник, оказавшийся недостоверным. Итак, на европейской сцене на первый план выступает колдунья, и это положение будет сохраняться до XVII века; за это время многочисленные колдуньи погибнут на костре. Тон этой охоте на ведьм задала книга «Malleus Maleficarum», то есть «Молот ведьм», которую написали два инквизитора-доминиканца из западной Германии — Яков Шпренгер и Генрих Инститорис, она была напечатана в 1486 году. Авторы описывают борьбу с колдовством в драматическом и безумном тоне, характерном для того времени. Им представляется, что наступила эпоха самых разных беспорядков, в первую очередь в сексуальной сфере, что над человечеством властвует распоясавшийся дьявол. «Молот ведьм» был и плодом, и одновременно инструментом системы, которую Жан Делюмо назвал «христианством страха». К этой новой волне нетерпимости добавило свой специфический оттенок верование в невероятный обычай ведьм — шабаш; этот образ был настолько ярким, что к нему не раз обращались художники. Так в Европе началась эпоха охоты на ведьм, время шабаша.

КРЕСТЬЯНСКИЕ ДВИЖЕНИЯ

Среди вспышек насилия в конце Средних веков выделяются бунты крестьян, рабочих и городских ремесленников. У Робера Фоссье были основания говорить о «новой остроте, которую приобрели классовые конфликты», и интерпретации марксистского толка, в частности идеи английского историка Родни Хилтона, выглядят обоснованными. Экономический прогресс приводил к обеднению все большего числа крестьян, но одновременно обогатил другую их часть. В крестьянских восстаниях, которые по традиции называли жакериями, от простонародного прозвища французского крестьянина (Жак), в основном участвовали не бедные крестьяне, а, наоборот, те, что побогаче, обладавшие кое-какими привилегиями: они бунтовали, когда их привилегиям что-то угрожало. Жакерии разворачивались на плодородных илистых землях Бовези и Валуа, в графствах Лондон и Сассекс, а главными их очагами были крупные деревни, например в Каталонии или Фландрии, вдоль оживленных транспортных артерий, например Рейна или Эльбы. Самое серьезное крестьянское восстание в ряду французских жакерий разгорелось в мае 1358 года в Бовези и быстро охватило области вокруг Суассона, Валуа и Бри. Эти события, которые ознаменовались прежде всего разграблением и поджогами замков, не получили поддержки в городах, а кроме того, у восставших не было ни вождей, обладавших достаточным авторитетом, ни четкой доктрины. Бунт был жесточайшим образом подавлен сеньорами.

В 1378 году общее обнищание Лангедока и появление разбойничьих шаек привели к разгоранию затяжного крестьянского восстания, так называемой Жакерии тюшенов — этим старинным словом называли разбойников и грабителей, которые укрывались в лесах; в конце концов это восстание тоже было подавлено. В Италии же крестьянские бунты были совсем немногочисленны. Преобладающая роль городов по отношению к сельской местности сыграла тут важную роль, и реальное противостояние было невозможно. Если говорить о Европе XIV–XV веков в целом, то «крестьянского вопроса» в ней еще не существовало. Сильное и организованное крестьянское движение возникло в Германии в начале XVI века. Оно вылилось в Крестьянскую войну.

ГОРОДСКИЕ ВОССТАНИЯ

В отличие от крестьянского вопроса, «городской вопрос» неизменно оставался актуальным. Невиданный подъем городов замедлился, и после 1260 года грянул кризис. Безработица, нестабильность жалованья, увеличение числа бедняков и маргиналов привели к тому, что бунты и восстания возникали практически регулярно. Если эти выплески гнева низших слоев городских жителей не удавалось обратить на евреев, они все чаще обрушивались на представителей королевской власти, поскольку в народе росло недовольство непомерными налогами и жесткими полицейскими мерами. Высокая концентрация ремесленников и действия цеховых старейшин приводили к вспышкам восстаний ремесленников и бедняков. Делались попытки организованных выступлений. Французский правовед Бомануар в 1285 году написал: «Складываются союзы во вред общей пользе, когда некоторые люди договариваются между собой, чтобы соглашаться на работу только за более высокую плату». В 1255 году в Фижаке ремесленники создают collegatio — аналог профсоюза. Восставшие выдвигают собственные требования и программы, требуют сокращения рабочего дня. В 1337 году в Генте взбунтовались сукновалы, они выкрикивали требование: «Работы и свободы!» В противоположность крестьянским бунтам, у городских восстаний были авторитетные руководители. Робер Фоссье упоминает имена нескольких из них: Беренгер Ольер в Барселоне, Жан Кабо в Кане, Пьер Деконинк в Брюгге, Микеле ди Ландо во Флоренции, Симон Кабош в Париже, Оноре Кокэн в Амьене, Бернар Поркье в Безье. Один из вождей бунтовщиков достиг особенного успеха — это был Генрих Динантский из Льежа, который возглавлял город в течение четырех лет (с 1353 по 1356 год) и мечтал создать бесклассовое общество.