СССР. Зловещие тайны великой эпохи - Николай Непомнящий

Галина сокрушается, что «нет и сегодня» памятника на Кунцевском, где похоронен Рамон Меркадер, «и покоится его прах под красной гранитной плитой, поставленной здесь лишь в 1987 году, на которой поныне стоит чужое имя». А профессор Д. А. Волкогонов, который написал большую книгу «Лев Троцкий. Политический портрет», дает в «Известиях» от 17 августа 1990 года интересное дополнение, что отличия Героя Советского Союза «сдали в КГБ».

.. Конец августа 1990 года был холодный и дождливый. Но на кладбище толпы. Я сразу увидел над двумя полированными плитами из красного гранита возвышающийся на полтора метра флаг, высеченный из того же гранита. Видны следы того, что кто-то бывает на могиле Лопеса Рамона Ивановича — лежит букет свежих цветов, выщипана лишняя травка. Сбоку от могилы Лопеса старая и молодая женщины прибирали могилу своего близкого. Увидев, что я изготовился сфотографировать могилу Героя Советского Союза, старая женщина закричала:

— Это позор для всех нас — приткнуть меж могил лучших интеллигентов, профессоров могилу этого убийцы Меркадера!

«Следовательно, знают люди настоящую фамилию Лопеса! — подумал я. — Кого бы он ни убил, даже Троцкого, он все равно убийца. Пусть и хоронят там, где совершил преступление — у ног убитого или на Кубе, откуда его привезли, — у его друга Фиделя Кастро!..»

Проходили вблизи и вдали пожилые и совсем молодые люди, прислушивались, не встревали. Но лица были настороженные, вряд ли испытывали дружеские чувства к убийце. Время-то сталинских опричников прошло!

В другой раз на «флажке» на белом листе приклеенной бумаги я прочел:

«Так тебе и надо, Рамон Меркадер, раб палача, приказ которого ты выполнил, сам став преступником, — убил другого палача вместо того, чтобы дать возможность им пожирать друг друга — спи, неприкаянный «Герой Советского Союза» в чужой для тебя земле планеты, народам которой ты не нес счастья!»

Да, могила стояла меж более скромных и меньших по размерам памятников над прахом профессоров. Слева — Александра Александровича Борисова, чьи труды по глубинному строению земной коры и механике горных пород знают не только в нашей стране. Справа — Александра Ивановича Молока, по работам которого в исторической науке могли бы учиться Павлики Морозовы и Рамоны Меркадеры. Этот профессор в 20- 50-х годах развивал идеи классовой борьбы: «К. Маркс и Фр. Энгельс. Возникновение научного коммунизма. Основание «Союза коммунистов», «Боевые традиции парижских рабочих», «Белый террор во Франции в 1871 году».

…В пригороде Мехико Койкоакан во дворе виллы, ставшей музеем, покоится под белым камнем с серпом и молотом на лицевой стороне прах одного из двух руководителей Октябрьского переворота в России в 1917 году.

А на привилегированном Кунцевском кладбище в Москве под плитами и обелиском в форме флага, высеченных из красного гранита, с изображением медали, которую вручали только Герою Советского Союза, под чужим именем спрятан в капсуле пепел убийцы одного из двух вождей Октября — не состоявшегося диктатора России, по заданию другого, состоявшегося преступного диктатора многострадальной страны…»

— Наиболее громкие политические убийства XX века (Кирова, Кеннеди и др.) многократно описаны и исследованы. И тем не менее многие из них до сих пор остаются загадкой. Между тем хотя бы по некоторым из них вполне возможно прийти к какому-то определенному выводу на основании лишь общеизвестных, публично изложенных данных, если использовать соответствующие криминалистические приемы и рекомендации, применяемые в следственной практике (и изложенные в курсе криминалистики и судебной психологии), — говорит автор этого увлекательного расследования профессиональный следователь, доктор юридических наук Юрий Орлов. — Это, конечно, не знаменитый «дедуктивный метод» Шерлока Холмса, не универсальная отмычка, дающая стопроцентный результат в любых ситуациях (такое возможно лишь в художественной литературе), но все же очень хорошее вспомогательное средство, иногда довольно эффективное, к тому же доступное для понимания любому читателю, не только профессиональным юристам.

Давайте же проследим за ходом мысли Ю. Орлова.

Для общественного, исторического приговора уровень требований не такой, как для судебного. Отдельный историк, исследователь (да и просто рядовой читатель) может быть абсолютно убежден в виновности лица, в отношении которого суд выносит оправдательный приговор. И это естественно. Так, если по делу крупных мафиози все восемь свидетелей гибнут при загадочных обстоятельствах в течение нескольких месяцев, я могу понять суд, оправдывающий подсудимых за недостаточностью улик. Но никто не может убедить меня в таком диком случайном совпадении, и я остаюсь в полной уверенности, что устранение свидетелей — дело рук обвиняемых.

Каждый опытный следователь сталкивался с ситуациями, когда он абсолютно точно знает картину расследуемого преступления. Но официальных доказательств не хватает, и дело приходится прекращать. То есть несовпадение официальной судебной позиции и чьего-то личного мнения (или общественного суда истории) — явление нередкое. Ну что ж, давайте из этого и будем исходить. В конце концов, мы выносим не официальный приговор, наше мнение не имеет никакой юридической силы. И тем не менее такое историческое исследование не только очень интересно, но может быть полезным для познания истории.

Теперь о методике исследования. Политические убийства имеют существенную специфику (в отличие, например, от бытовых) и требуют особого криминалистического подхода. С учетом этой специфики можно предложить следующую схему расследования (в котором может принять участие и читатель):

1. Политическая обстановка в данный исторический период. Каков расклад политических сил и были ли лица, заинтересованные в физическом устранении погибшего? Каковы цели и мотивы убийства?

2. Характеристика подозреваемых (потенциальных убийц) — психологическая и политическа-я. Анализ их личностных качеств. Могли ли они по этим своим качествам совершить расследуемое убийство?

3. Как воспользовались подозреваемые результатами своей акции, какие политические и иные дивиденды получили. В частности, совпадают ли предполагаемые мотивы убийства с их реальными действиями в последующем?

4. Обстоятельства расследуемого события (механизм преступления — время, место, способ и ДР)

5. Посткриминальное поведение преступника.

В политической литературе такой момент обычно не выделяется. В криминалистике ему придается большое значение. Преступник часто выдает себя уже после совершения преступления (например, предпринимает меры к сокрытию преступления). Опытные детективы часто приходят на похороны жертвы убийства. Наблюдательный человек там может многое заметить — насколько искренне горе близких убитого, не выдает ли кого-нибудь радостный блеск в глазах, или наоборот, не слишком ли неестественно изображается горе. Известна также необъяснимая тяга преступника к месту совершения преступления. Разумеется, все это — лишь «улики поведения», которые к делу не подошьешь, но могут среди них быть такие, которые являются официальным доказательством — те же меры по сокрытию преступления (устранение свидетелей, например). Сильной уликой могут быть так называемые проговоры, когда преступник случайно пробалтывается, выдавая свою осведомленность об обстоятельствах преступления. На этом основаны, в частности, ловушечные вопросы следователя типа: «Так это было до убийства или уже после?», рассчитанные на то, что человек, якобы ничего не знающий об этом убийстве, проговорится.