Обрекающая - Глен Кук

– Одна из наших пленниц участвовала в составлении плана. Все известные ей детали мы от нее узнали. – Багнель вытащил из-под шубы толстый сверток из шкур. Открыв его, вынул пакет бумаг. – Хозяин приказал передать вам копию ее показаний. – Он протянул пакет старшей жрице.

– Видимо, вы более серьезно отнеслись к этому, чем следовало бы, – заметила старшая чуть свысока. – Нам здесь не грозит опасность от дикарей, приходи они поодиночке или всеми ордами Севера.

– Это не так, старшая. Именно поэтому мы рискнули семью бойцами, которые нужны в Критце позарез. Кочевники не только завладели современным оружием, они еще и уверены, что смогут нейтрализовать почти всю вашу силу. У них есть и силты, и верлены, и они будут участвовать в нападении. Так сообщила наша пленница, а к этому времени она уже не могла сочинять.

Глаза Багнеля остановились на Марике. К своему замешательству она обнаружила, что не может выдержать его взгляд.

По реакции окружавших силт Марика поняла, что то, о чем говорит Багнель, возможно. Сестры сильно обеспокоились. Часто повторялось название «Серк», почти всегда с нелестными эпитетами.

Старшая жрица Кеник трижды ударила в пол посохом – знаком своей власти. Зал заполнила мертвая тишина.

– У меня здесь будет порядок, – прозвучали слова старшей. – По-ря-док! Мы что, деревенщина из стойбищ?

Она стала изучать переданные торговцем бумаги. По мере чтения все сильнее обнажались ее зубы. В глазах задымился черный гнев.

Жрица подняла глаза.

– Ты прав, торговец. То, что они хотят сделать, – отвратительно. Но возможно – если бы они застали нас врасплох. Ты принес нам великое благо. И мы у вас в великом долгу. Сестричество Рейгг своих долгов не забывает.

Багнель ответил жестом благодарности и повиновения – скорее дипломатическим, чем искренним, как решила Марика. И сказал:

– Если таковы истинные чувства старшей жрицы Акарда, хозяин Критцы желал бы обратиться с маленькой просьбой.

– Говори.

– Есть точно такой же план захвата Критцы. И он сработает, пусть даже будет нам известен. Если только…

– Ага. Вы принесли нам эти темные вести не только из любви.

В голосе старшей жрицы послышалось острие тончайшего сарказма.

Гонца это не задело.

– Хозяин считает, что вы могли бы счесть желательным в интересах сестричества поддержать хотя бы еще одну цитадель цивилизации здесь, в Понате.

– Может быть, да. Может быть, нет. К делу, торговец.

– Как прикажете, старшая. – Взгляд Багнеля снова метнулся к Марике. – Хозяин просил бы, чтобы две или три сестры, предпочтительно специалистки по темной стороне, были направлены в Критцу, чтобы помочь отбить ожидаемое нападение. Хозяин надеется, что кочевники, потерпев два подряд крупных поражения у обеих крепостей, не будут нас больше беспокоить. Хотя бы этой зимой. Смогут прокормиться собственными убитыми.

Марику передернуло.

Но доказательства, виденные ею летом в захваченных стойбищах, были неопровержимы. Кочевники пустили к себе граукена и покорились ему. Чем бы ни было то, что разрушило старую систему стай и согнало кочевников в орду, оно изменило не только это.

– Твой хозяин мыслит здраво. Для мужчины. Может быть, он и прав. Если допустить, что в этих бумагах сказано все.

В примечании старшей мелькнул намек на вопрос.

– Я участвовал в допросе, старшая. Я желаю добровольно подвергнуться допросу правды у силт, дабы свидетельствовать их подлинность и полноту.

Это произвело на Марику впечатление. Выдерживать допрос правды – врагу не пожелаешь.

– Пошлите Марику, – вдруг бухнула Горри. – Она это умеет в совершенстве. И никто не пожалеет, если она не вернется.

– Тебя бы послать, – буркнул себе под нос кто-то из сестер. – О тебе точно никто не пожалеет.

Горри услышала. Она обвела взглядом собрание, лицо ее окаменело.

Старшая метнула на Горри недовольный взгляд за непрошеное предложение, но потом задумалась.

У Марики сердце бухнуло и провалилось.

– В том, что ты говоришь, есть правда, Горри, – сказала старшая. – Хоть тобою движут низкие мотивы. Так насмехается Всесущий над ничтожностью наших сердец, заставляя говорить истину под личиной лжи. Хорошо, торговец. Ты получишь сестер. Мы пошлем трех – из числа самых молодых и сильных, хотя не обязательно самых искусных, – поскольку им предстоит путешествие очень суровое. Ты вряд ли захочешь потерять их по пути.

Каменное лицо Багнеля не изменилось.

– Итак? Твой ответ?

– Благодарю вас, старшая.

Старшая хлопнула в ладоши:

– Строглей!

Названная сестра отворила дверь и позвала. Тут же появилась пара старших рабочих. Старшая приказала:

– Отведите этих мужчин в кельи, где они проведут ночь. Дайте им лучшую еду, которая у нас есть. Торговец, вы не покинете свои кельи ни при каких обстоятельствах. Это ясно?

– Да, старшая.

Движением лапы Кеник приказала рабочим увести торговцев.

– Есть ли добровольцы? Нет? Никто не хочет увидеть изнутри таинственную крепость Критцу? Марика? Даже ты?

Нет. Даже Марика. Она не хотела идти добровольцем.

И никто другой не хотел.

Марика не хотела идти добровольцем. Но пошла все равно. Со старшей жрицей не спорят.

Почти все время они шли в свете Клыка по снегу, под которым на глубине многих ярдов, холоднее, чем сердце верлена, текли воды Хайнлина. Кое-где снег был хорошо утоптан, поскольку кочевники тоже использовали русло как магистраль, хотя передвигались только днем.

Брайдик говорила, что сейчас основная масса кочевников ушла к югу от Акарда, сгоняя живших там метов. Она еще говорила, что поток выговоров и невыполнимых инструкций из Макше не ослабевает. И все без толку. Единственный способ для них заставить выполнять свои приказы – прибыть на Север самим. К чему старшая жрица Кеник и хотела их вынудить.

Марика была несчастна и напугана. Молчание ночи было молчанием смерти. Холод ее – холод могилы. Хоть сверху и светил Клык, каньон Хайнлина казался огромной пещерой, и пещера эта вызвала давний страх пещеры Махен.

Что-то злобное было в этой ночи.

– Только потому меня послали, что хотят избавиться, – сказала Марика Грауэл и Барлог. Обе ее одностайницы вызвались с ними, услышав о вызове охотниц-добровольцев и узнав, что Марике велено идти. Марика подумала: а смогли бы силты их удержать, если бы захотели?

– Может быть, – ответила Барлог. – А может быть, если будет позволено перед сестрой говорить прямо, ты приписываешь мотивы виновного меньшинства невинному большинству.