Маленький ныряльщик - Сергей Калашников

– И мне, Игнат Алексеевич, если не затруднит, – ага, интеллигенция одобряет возведение юноши в разряд «больших мужиков».

Легкая дрожь палубы сообщает о работе ходовых двигателей. Вахтенный начальник принял решение о смене позиции, не обращаясь к командиру за разрешением.

– Пожалуйста, Кузьмич, – это, видимо, сын передает кружку торпедисту. – Вот, Игорь Захарович. – И турбинисту передан зеленый чай, который стынет в луженом бачке тут же наверху. Разводящим при нем, естественно, поставлен самый молодой член команды.

Ходовые двигатели остановлены, и я вижу, как далеко слева по корме движется огонек. Все понятно, убрались подальше с чьей-то дороги. А вот и компрессор заговорил. Значит, зарядка завершена, и давление в емкостях сжатого воздуха доводится до номинала.

Лодка снова в полном порядке, даже сортир прочищен. Нет, ну кто мешал мне предусмотреть его продувку и на аварийные случаи, а не только на работу в штатном режиме?! Впрочем, у каждого члена команды имеется свой кондуит, и мне ужасно интересно – сколько человек «принесут» эту мысль, когда начнется «разбор полетов»?

А сейчас все расслаблены. Ни разговоров за жизнь, ни подначек, ни баек. Люди слушают ночь и, кажется, наполняются ее торжеством.

– Семеныч! – это вахтенный с мостика обращается ко мне вполголоса. – Время вышло. Аккумуляторы и баллоны сжатого воздуха заряжены полностью.

– Благодарствуйте, Эдуард Карлович! Господа подводники, свидание с миром «Тысячи и одной ночи» успешно завершено. Нас приглашают к осмотру руин одного из семи чудес света – Александрийского маяка. Прошу занять места в омнибусе. Через несколько минут отправляемся.

Даже в полной темноте я словно чувствую улыбки интеллигентов. Кто-то из мастеровых добродушно ворчит:

– Балабол ты, Семеныч! Корапь подводный омнибусом обозвал, и откуда слово-то такое выкопал? – Вот и Захарыч пришел в обычное расположение духа, а то лица на нем не было – даже не цеплялся ни к кому. А тут отдышался и ожил.

Вниз спускаюсь предпоследним. Вахтенный следует за мной, задраивая люки.

* * *

А ведь сегодня явно Всемирный День Разведении Больших Паров. Дымы, дымы. Идем на перископной глубине, и я осматриваю горизонт в оптику. Еще только рассветает, а впереди уже черным-черно. Ветерок отгоняет клубы в сторону, и они накладываются друг на друга, образуя подобие низкого облака. Дымят все, и англичане, и французы. Становится интересно – они что, собираются сцепиться между собой?

Французская эскадра, хоть и не пересчитана нами поштучно, выглядит скромнее. Я, послушав рассуждения Макарова о достоинствах и недостатках кораблей, смело поставил бы на сынов страны, где вскоре гордо вознесется ввысь Эйфелева башня.

Что же, сражение между этими группами меня вполне устраивает – не нужно ни во что вмешиваться. Во всяком случае, торопиться пока некуда. Снижаю ход до минимального, при котором еще сохраняется управляемость, начинаю выполнять «змейку», чтобы как можно медленней сближаться с полем грядущего боя.

Прошу Макарова полюбоваться на происходящее.

– Не похоже, что они друг против друга ополчились. Судя по перемещениям, британцы имеют опаску, что на них нападут, но сами наскакивать не собираются. Хотя заранее и не скажешь, куда повернут, когда построятся в линию.

Снова приникаю к окулярам. Действительно шесть броненосцев все носами влево пристраиваются друг за дружкой, а два продолжают маневрировать. Вторая группа кораблей тоже пришла в движение, но что они затеяли, пока неясно.

– Средний ход! Курс зюйд, – пора подобраться поближе. – Боевая тревога.

Все занимают места по боевому расписанию. Доклады о готовности следуют один за другим. Ха! Французы определенно уходят, зато силуэты британцев четко выделяются на фоне высоких стен, где установлены египетские береговые батареи. Похоже на демонстрацию силы. Что же, наш выход. Сан Саныч как раз о таком случае и просил похлопотать.

– Полный ход.

Очень хочется не опоздать, но мы пока находимся далековато и бежим не слишком быстро. До расчетной точки поворота идти около часа, если глазомер меня не подвел. Прячу перископ и сам приникаю ухом к трубке слухового аппарата, направленного влево и вперед. Ничего. Или все звуки перекрывают наши собственные шумы?

Снова «выглядываю». Французы уже далеко и продолжают удаляться. Море вокруг пустынно – ни одной рыбацкой лодки. Получается – все знают, что сейчас должно произойти, и попрятались кто куда, чтобы не попасть под раздачу.

Идем верно, поправку вносить не надо. Прячу под водой свой орган зрения. Сейчас только часы указывают на то, как далеко мы от цели. Минуты тянутся тоскливо, но делать нечего. Макаров заученным движением меняет перегоревшую лампочку над штурманским столиком. Сазоныч крутит ручки анализатора кислорода, а потом сдвигает рукоятку подачи воздуха. Рулевой чуть шевелит колесо штурвала, выдерживая курс.

Вот и подошли к точке поворота. Выглядываю – все правильно.

– Курс сто тридцать пять, ворочать плавно.

Дымы французов еще видны где-то на северо-западе. Это у нас за кормой. А впереди идет сражение. Палят орудия с берега, клубы дыма резко вспучиваются и над кораблями эскадры. Четко вижу пятерых: «Пенелопа», «Инвинсибл» и «Монарх», дальше – «Инфлексибл» и «Темерер». Четкая цепочка явно различимых мишеней. Слева направо. В этой последовательности и буду работать. Мои торпеды уже добегут, а на курсе они держатся прекрасно.

– Средний ход.

Фиксирую перископ и нацеливаю лодку на «Монарха». Он ближе всех и развернут ко мне перпендикулярней остальных. Протягиваю руку к штурвалу и навожу центральную риску на середину. Несколько секунд убеждаюсь в том, что инерция поворота погашена и ныряльщик следует точно на цель.

– Первый торпедный аппарат к выстрелу приготовить!

Двадцать секунд уходит на раскручивание гироскопа электромотором. Наконец доклад:

– Первый готов.

– Первый, пли!

– Торпеда вышла!

Сам знаю, что вышла. И растянутый во времени толчок, и стремление лодки приподнять нос – все это было и уже прошло. Рулевой сработал передними плоскостями и удержал нас на глубине.

Отдаю штурвал обратно хозяину.

– Лево сорок, ворочать резко.

Мне надо спрятать перископ на несколько минут. Ну вот, время вышло:

– Право шестьдесят, ворочать резко.

Поднимаю перископ. Рука тянется к фиксатору, но останавливается – цель в поле зрения. Снова перехватываю штурвал и приступаю к наведению. В это время до нас докатывается звук взрыва, но он правее, а «крутить головой» мне некогда. Началась «дорожка».

– Второй, товсь!

Двадцать секунд.

– Второй готов.

– Пли!

Опять толчок и попытка лодки задрать нос – опустевшая труба заполняется водой четыре секунды, и в это время потерю веса надо компенсировать носовыми горизонтальными рулями. Это получилось.