Правы все - Паоло Соррентино

Половину времени, прожитого в Манаусе, я был занят одной неотступной мыслью: куда же заполз таракан?

Иногда кого-нибудь из них удается убить, но особого удовлетворения не испытываешь: тебе прекрасно известно, что проблема не решена. Убьешь одного – придет сотня. Здесь, в Амазонии, маоизм не выживет. Выживут только древние чудовищные звери да вьющиеся растения, которые хлещут по плечам. Спишь и видишь кошмары, бредишь: чудится, будто тараканы окончательно победили, ты видишь, как они сидят в баре, пьют пиво, поздравляют таракана, который взял в лизинг машину у другого таракана, как они флиртуют друг с другом в ресторане, как поднимают бокалы с «Вдовой Клико», как заправляют машины бензином, а люди неуклюже ползают на четырех лапах, и никто над ними не смеется, даже тараканы – суровые, осознающее свое превосходство хозяева мира.

Это тараканы терпят тебя в Манаусе. А не наоборот.

Деятельные, как пчелы, стремительные, как гепарды, хитрые, как лисы, осторожные, как муравьи, голодные, как стервятники, благоразумные, как белки, а еще они никогда не спят. Никогда. Клянусь. Ни разу не видел спящего таракана. Им некогда, им надо захватить мир, и они решили, что начнут с места, где сейчас проживаю я. С квартиры на четвертом этаже в безликом районе не в самом центре Манауса, ближе к окраине. Здесь у них генеральный штаб, где они готовят серию государственных переворотов по всему миру. Тараканы решили войти в историю, не поднимая шума в газетах и не теша самолюбие появлением в телевизоре. Как масонская ложа. Тараканы не тщеславны, они как гиены или шакалы. Когда вся твоя жизнь подчинена единственному, грандиозному проекту, для тщеславия места не остается.

Тщеславие – ненужная мишура.

Другое, что, как мишура, мешает жить в Манаусе, – это влажность.

Если в какой-нибудь забегаловке вы упомянете ветерок, на вас посмотрят так, будто вы рассказали сказку без конца. Как на инопланетянина. Который еще не врубился. В Манаусе никогда, даже по чистой случайности ветер не дует: вокруг, в Амазонии, возвышаются миллиарды деревьев высотой тридцать пять метров. Кислород словно попал в старую лужу, застыл на ее поверхности, ты дышишь кислородом, произведенным миллиарды лет назад, всегда одним и тем же. Вдыхаешь то, чем дышали динозавры и лишайники. Здесь есть три вещи: влажность, тараканы и красивейшие женщины на земле. Много лет назад орды немцев, искавших здесь каучук, заодно искали общества бразильянок, которым они дарили дочек-мулаток с голубыми глазами. Сегодня эти женщины живут в Манаусе. Здесь больше всего в мире метисов. Однако только наивный и неискушенный человек может подумать, что женщины приносят радость и облегчение в награду за жизнь, где есть одни тараканы и липкая жара. Ничего подобного. Достаточно посмотреть на этих спустившихся на землю богинь секунды три, и у тебя сразу возникает комплекс неполноценности. Не догадываясь о своей красоте, эти женщины в огромном количестве бродят по городу. Успешный бродвейский спектакль, который показывают круглые сутки. Их можно встретить даже глубокой ночью – влажность и тараканы не дают уснуть. Если в мире есть совершенство, оно обрело пристанище здесь, среди женщин Манауса. Похороненных заживо среди умирающих, непроходимых лесов. Увидишь таких женщин – и задохнешься от восторга, они настолько красивы, что подавляют всякое желание. Неслыханная по своей мощи красота просто парализует. Никто не мечтает перепихнуться с «Венерой» Кранаха. На нее можно только смотреть, не веря, что с этой дамой можно и роман закрутить. Так и эти создания. Смотришь на них – и все. А если они дают понять, что готовы сблизиться, ты оказываешься не готов. Ведь тебе хочется смотреть и смотреть. Нельзя изнасиловать произведение искусства, нельзя совокупиться с картиной Караваджо. Нет, так не делают. Совершенство руками не трогают, никогда. Иначе дойдешь до самоубийства. Вот что я думаю. А вы и не ожидали. Только дураки могли решить, что упорное нежелание ходить в музеи и повышать культурный уровень означает, что я не знаю и не люблю «Венеру» Кранаха. Каждый человек способен чем-нибудь удивить. А я – больше других. Фонсека многому научила меня и Димитрия Великолепного.

И все-таки в Манаусе надо быть осторожным и с женщинами, и с тараканами: здесь, выйдя на улицу, не отправляются в уютную тратторию, куда там, здесь повсюду пираньи и анаконды, черные вдовы и не описанные учеными насекомые. Рыгнут на тебя – и на всю жизнь отравят.

Окрестности Манауса – поле битвы бога и человека. Дуэль без начала и конца. Меня об этом предупреждал один друг, он сразу мне объяснил, что, если бы нам было суждено умереть, мы бы погибли здесь, в Амазонии. Ударит хвостом крокодил – и можно спокойно ложиться в подобранный по размерчику гроб.

Главное – чтобы гроб не забыли закрыть, иначе кое-кто составит вам компанию и после смерти. Вы наверняка уже догадались. Ну конечно! Они, кто же еще. Мерзкие черные какашки на ножках.

Поскольку в этом совершенно ни на что не похожем городе было так много враждебного, я сразу решил найти себе настоящего друга, ни на кого не похожего друга. Поверьте, когда из-за тараканов не можешь спать, из-за влажности не можешь дышать, из-за женщин утрачиваешь желание и постоянно помнишь, что ты урод, нужно, чтобы кто-нибудь бескорыстно утешил.

Мое утешение явилось в облике Альберто. Итальянца из Ангри, самой глухой провинции, который жил здесь уже долгое время и который в отличие от меня рискнул жизнью и женился на одной из местных богинь ростом метр семьдесят семь. И это Альберто, по сравнению с которым Аминторе Фанфани[47] красавчик. У Альберто не ноги – буксиры. Такие легко сдвинут дом.

А вот как я с ним познакомился. Я сидел в баре и пил кофе: за столиком я был один вместе с шестью тараканами, явившимися без приглашения. Как вдруг какой-то человек – невысокий и полноватый, но вместе с тем плотный, как железобетонная плита, – увидел меня и заорал, как орали зрители на концертах:

– Надо же, Тони П.!

Отлично. Признаюсь, приятно быть настолько знаменитым, что тебя узнают даже в джунглях.

Он повернулся ко всем находившимся в баре бразильцам и стал вопить, словно в него вселился бес:

– Вы только поглядите, мои темнокожие друзья! Вы знаете, кто он такой? Это бог. Когда он поет, деревья падают. Поняли, дурачье?

Местные смотрели на него как на пустое место. Им было вообще плевать. Но он не унимался, не замечал, что всем вокруг неинтересно, схватил за руку одного парня и приказал ему с жесткостью, которая, как я обнаружил позже, была ему свойственна:

– Иди поздоровайся с ним, с этим чудаковатым богом, который поет лучше Синатры.

Бразильца это окончательно достало, и со скоростью, которой можно научиться только у тараканов, он выхватил нож и приставил его к волосатому круглому пузу Альберто.

Потом я вам все подробнее объясню, а пока скажу, что у Альберто не хватает четырех пальцев – трех на правой и одного на левой руке, потому что одно время он водил туристов по лесам Амазонии, а там, если опыта маловато и плохо знаком с местным зверьем, нередко приходится жертвовать пальцами.