Кошачьи - Акиф Пиринчи

Чем больше кинокадров мелькало у меня перед глазами, тем яснее они формировались в багровую, изогнутую стрелу логики, чей раскаленный наконечник указывал прямо на убийцу…

…У Саши, первого обнаруженного мною погибшего, мне сразу бросилось в глаза, что он был убит в момент полового возбуждения. Когда я сделал те же наблюдения трупа Дип Пёпла, я подумал, что кто-то хотел помешать убитым спариваться. Почему же я не спросил себя, какую самку они хотели покрыть? Почему, ради всего на свете, с самого начала не попытался выяснить, какая из самок в районе находилась в состоянии течки на момент убийств?

…Мне следовало с самого начала внимательнее относиться к своим снам. Потому что в них моим безошибочным инстинктом были заложены магические ключи, ключи, которыми можно отомкнуть стальные двери этого мистического здания.

…Первый кошмар в новом районе, первый ключ… Человек в длинном белом кителе и без лица в этом белом ничто, который должен был символизировать однозначно лабораторию, полную подопытных мучеников, был профессором Юлиусом Претериусом. У него не было лица, потому что профессор, вероятно, больше не имел лица — уже семь лет как он умер. В конце на этом пустом лице загорелись фосфорические, желтые глаза, которые плакали. Плачущие глаза принадлежали Клаудандусу, который после ужасных переживаний сам превратился в Претериуса.

…Потом был второй кошмар, в котором Дип Пёпл снова и снова запускал лапу в открытую рану на загривке, вытягивал оттуда одного за другим котят и кидал их об стенку гаража, как мячики. Это был символ нежелательного потомства Дип Пёпла, во сне я узнал, что сделал бы убийца, если бы эти дети были зачаты. Кроме того, зомби бредил какими-то необычными методами лечения, что указывало на жестокие эксперименты в прошлом…

…И слова слышавшей все свидетельницы Феличиты: «Я не могла понять, о чем они говорили. Но одно я разобрала: этот незнакомец говорил очень настойчиво и с большим значением, словно хотел в чем-то убедить своего собеседника…»

Убийца ни в коем случае не припадочный психопат, он ловкий современник, который давал своим жертвам последний шанс. Он, собственно, всегда излагал им свои аргументы и просил не спариваться с выбранной для выведения породой. В остальном они могли спариваться с кем хотели. Это значит, что лично он ничего не имел против своих жертв. Но они не хотели слушаться его. Едва обворожительное пение самки в течке «старо-новой» породы разносилось по району, самцы не могли устоять перед ее напором и были только охвачены желанием слиться воедино с этой готовой к приему певицей. Таким образом, они покушались на старательно выстроенную программу выведения диких котов, чего убийца ни в коем случае не мог допустить…

…«Думаю, парень, которому принадлежит эта халупа, как-то связан с наукой. Математика, биология или парапсихология, черт знает…» — сообщил Синяя Борода касательно профессии хозяина Паскаля, когда впервые вел меня на виллу яппи. Верно, Синяя Борода! Парень, биолог по профессии, и велел повесить на стене кабинета портрет своего идола, революционера в биологии, первопроходца в генетике Грегора Иоганна Менделя. Как же по-настоящему зовут «Карла Лагерфельда»?

Только один-единственный раз, совсем недавно, Паскаль случайно обронил его имя. Я судорожно перебирал в памяти все многочисленные беседы с Паскалем. Бесконечные ленты диалогов прокручивались у меня в мозгу, пока я наконец не вытянул искомый отрывок из глубины подсознания:

— «Цибольд, мой хозяин, приготовил свежее сердце…»

Паскаль упомянул имя дней через десять после того знакомства, как я сообщил о своих открытиях, после чего разгорелась жаркая дискуссия.

Цибольд… Цибольд… Цибольд…

Имя было знакомо мне!

«Цибольда я „умыкнул“ из института. На первый взгляд кажется, будто он выбрал не ту профессию: его ежедневно меняющаяся модная одежда и фатоватая манерность подходят скорее модельеру, нежели ученому. Но во время работы он таинственным образом меняется, превращаясь в одержимого…»

Цибольд был правой рукой Претериуса в лаборатории и почти до самого жуткого конца имел полный доступ ко всем опытам над животными! Он знал Клаудандуса и знал все о его невыносимых страданиях. Он испытывал сострадание к бедным парням, и, вероятно, кровопролитные эксперименты стали причиной его увольнения:

«Крысы покидают тонущий корабль. Сегодня с нами попрощался Цибольд. Под благовидным предлогом он благополучно смылся. Уволился. Во время печальной прощальной беседы, которую мы вели в моем кабинете, этот человек говорил как книга загадок…»

— «Felidae», — почти с благоговением произнес Паскаль при нашей первой встрече, и его взгляд был странно отрешенным. — «Эволюция породила удивительное множество живых существ. Более миллиона видов зверей живут сейчас на земле, но ни один из них не достоин большего уважения и восхищения, чем кошачьи. Хотя они включают в себя всего около сорока подвидов, к ним относятся абсолютно восхитительные создания… Как ни тривиально звучит: это чудо природы!»

Паскаль очень обстоятельно занимался своим видом, вероятно, и другими видами зверей и их происхождением. Как он получил эти сведения?

Цибольд! Биолог и фанат Менделя наверняка обладал целой библиотекой о научных причинах эволюции и генетике.

Точно так же, как он тайно за спиной своего хозяина манипулировал его компьютером, Паскаль наверняка наткнулся на научные материалы и основательно изучил их…

…Мой третий кошмар… Я бродил по нашему району, который превратился в руины, как после атомной войны. Пустынное место поросло вдоль и поперек горохом небывалых размеров. Горох! Растение, на котором впервые были получены научные доказательства закономерности передачи наследственных признаков. После того как великан Мендель вернул к жизни армию моих мертвых собратьев и с помощью гигантской марионеточной крестовины заставил их богохульно танцевать, он якобы раскрыл свое подлинное лицо:

…«Опыты над растениями-гибридами! Опыты над растениями-гибридами! Больше опытов над растениями-гибридами! Собака зарыта в горохе! Опыты над растениями-гибридами! Опыты над растениями-гибридами!..» — так он говорил, произнося мне название своего научного труда. Я же был не способен разгадать значение сна и принимал многочисленные знаки в этих видениях за кошмары. Непростительная ошибка, Френсис!

…И дневник Претериуса заключал послания, которые профессор, сам того не подозревая, запечатлел в форме неясных ссылок:

«… Так как это превосходные ночные звери, они выходят на улицу в середине ночи. Тогда город принадлежит им. Это нужно предусматривать. Они формально берут его в свои владения. Вдруг у меня возникло абсурдное подозрение: они чувствуют себя превосходно по сравнению с нами и ждут только подходящего момента, чтобы свергнуть нас. Мне вспомнилась история о поедающем мясо растении, которое принесли в дом как сеянец, холили и лелеяли, в один прекрасный день оно выросло, и окрепло, потом проглотило всю семью целиком…»

Не только семью, профессор, не только семью…

…После обнаружения трупа сукотой балинезийки Солитер я почувствовал сенсационное противоречие; казалось доказанным, что убийца бессистемно выискивает очередную жертву. Это было ошибочное предположение, потому что противоречие, так сказать, только подтверждало правило. Сукотые должны были продолжить свою жизнь во имя чистой породы. Потому что самцы старо-новой породы не всегда оказывались на высоте и при случае увлекались женскими «стандартами». Плоды подобных союзов показались убийце недостойными, во всяком случае, не подходящим под концепцию завоевания мира, и поэтому должны были быть уничтожены. Значит, Солитер носила в своем животе не потомство Конга, а одного из самцов старо-новой породы. Бедный рогоносец Конг!