У вендетты длинные руки - Марина Серова

– Как?! Сейчас, в марте, новогодний костюм? – Викентий Самуилович крайне удивился.

– Видите ли, дедушке вдруг захотелось в следующем году, в праздник, в домашнем кругу предстать перед гостями в костюме Деда Мороза. Он попросил меня сшить ему этот наряд. Я хочу снять мерку… Шью я медленно, как раз к следующему Новому году и управлюсь.

Конечно, мое объяснение вышло не слишком-то убедительным, ведь такой костюм можно было купить в магазине и не мучиться самой со швейной машинкой, но Викентий Самуилович больше не расспрашивал меня. Мы отправились в гардеробную, нашли там костюм Деда Мороза, причем довольно-таки старый и потрепанный, с заплаткой на боку. Я сказала, что это не играет роли, так как мерку снять можно и с такого наряда. Мы с режиссером сложили реквизит в большую сумку, прихваченную мною из дома, и я отправилась в гостиницу.

Ровно в одиннадцать я вошла в свой номер.

Время тянулось неимоверно медленно. Часы на стене показывали уже без четверти двенадцать. Я ходила взад-вперед по номеру и машинально перекладывала вещи с места на место, в очередной, сто десятый, раз спрашивая себя – все ли я приготовила? Растолченное в порошок быстродействующее снотворное – в пакетике, в бюстгальтере. Две таблетки, не раз проверенная мною доза, способная в считаные минуты убаюкать любого взрослого человека. Далее: в шкафу висит костюм Деда Мороза – красная, расшитая узорами и отороченная мехом шуба и такая же шапка. Поднимаясь в свой номер, я заглянула по дороге на третий этаж и подложила записку под дверь номера, где остановилась московская бизнесвумен, госпожа Букашкина. Администратора я предупредила, что ко мне в двенадцать часов придет один человек. Кажется, все готово к встрече «дорогого» гостя: на столе – два тонких стакана и поднос, в шкафу – большая пустая сумка. Я снова посмотрела на часы: без пяти двенадцать… Я не волновалась, я просто не люблю ждать!..

В самом начале первого раздался стук в дверь.

– Да, входить!

В приоткрывшуюся дверь заглянул Анатолий. Увидев, что я одна и все в порядке, он протиснулся целиком. За спиной он прятал букет цветов, а в другой руке держал целлофановый пакет.

– Рахель, это я! – торжественно объявил он.

– Меня зовут Рашель, – с улыбкой поправила я его, незаметно для себя начиная кокетничать.

– О, пардон! – Анатолий смутился, но ненадолго. Быстро взяв себя в руки, он выдал мне комплимент: – Вы сегодня очаровательно выглядите! Вы так молоды! Сколько вам лет?

– Тридцать.

– О нет, не может быть! Паспорт обманывает вас! Двадцать пять – вот ваш возраст. Может быть, даже двадцать четыре…

– Вы мне делать… как это? Compliment? Как по-русски, я не узнавать.

– О, вы знаете французский? Рашель, вы полиглот!

– Что такое – по-ли… Как дальше?

– Да неважно, – отмахнулся Анатолий и вдруг спохватился, – а что это мы стоим? В ногах правды нет. Сядем?

– Как вы говорить? В ногах правды нет? Как это понимать? А где есть правда? – сказала я, опускаясь в низкое кресло и указывая Анатолию на другое такое же, стоявшее напротив моего.

Он плюхнулся в него и потянулся к своему пакету:

– А вот где есть правда – в вине! – С этими словами он извлек из пакета бутылку «Алиготе» и торжественно водрузил ее на стол. – Я куртку сниму, с вашего позволения?

– А, да, куртка – снимать, кепка – снимать. Снималка – при входе.

Анатолий рассмеялся и снисходительно объяснил:

– Это у нас называется ве-шал-ка!

– Как?! – изумилась я. – Ве-шал-ка – это страшно! Это вешать людей! Взять веревка и…

Я изобразила руками, как петля обвивается вокруг шеи. Дьяченко с плохо скрываемым желанием проделать это со мною, и немедленно, выразительно посмотрел на мою шею, но вновь взял себя в руки и с улыбкой разъяснил:

– Нет, это устройство называется ви-се-ли-ца. Виселица – для людей, а для одежды – вешалка.

– Я понимать, – закивала я головой, – но ваш язык такой трудный!

– Иврит легче?

– Да, иврит говорить легко, а писать справа налево еще больше легко.

– Вы пишете справа налево? – удивился Анатолий. – Никогда не пробовал. Это же руку можно вывернуть!.. Рахель, что это мы все о таких прозаичных вещах?

– Меня называть Рашель! – И я приняла гордую позу в своем кресле.

– Ах да, извините… Давайте выпьем по рюмочке, как у нас принято… О! У вас, я вижу, и стаканы имеются! Как это вы предусмотрительно все устроими…

Дьяченко откупорил бутылку, налил нам обоим по полстакана вина, потом достал из пакета коробку конфет и положил ее на стол.

– Это вам, Рахе… Рашель. Угощайтесь. Давайте выпьем за вас, за красивую женщину, за наше знакомство…

Он поднял свой бокал, я тоже.

– То-ля, вы будете кушать, не помыв руки? Это не очень хорошо, это не очень правильно… – заметила я.

– Да, да, верно… А где у вас ванная-то?

Дьяченко встал и пошел в сторону двери.

– Вы угадать, ванная там!

Лишь только щелкнул запор на двери, как я вскочила и, достав из бюстгальтера пакетик с порошком, высыпала его в стакан Анатолия. Не найдя чем размешать снотворное, я взяла ложку для обуви, висевшую на вешалке, и поболтала ею в стакане, повесила ложку на место и уселась обратно в кресло. В это мгновение снова щелкнул запор на двери ванной.

– Вот что значит хорошая гостиница: полотенце – белоснежное! В ванной – аромат лугов… Так что, Рашель, заждались? Выпьем?

Мы снова подняли свои стаканы. Вино было явно «левое», но выбирать, как говорится, не приходилось. Я отпила немного и поставила стакан на место.

– М-м-м… Какое замечательное вино! А почему вы не пьете, Рашель?

– Девушка не надо много пить, когда она одна около мужчина, – сказала я кокетливо.

– Вы меня боитесь? – спросил Анатолий тоном ловеласа.

– Нет! – ответила я с вызовом.

– Напрасно… Я – обольститель женских сердец! Я завлекаю в сети молоденьких красивых израильтянок и…

– Давайте выпьем еще, – предложила я, беря из коробки конфетку.

– Да кто же против? Я – только за!

Дьяченко налил себе еще полстакана, а в мой подлил совсем немного.

– Какой будем делать тост? – спросила я.

– Эх ты, нерусская, – усмехнулся мой кавалер.

– Я что-то говорить не так?

– Все так… Скоро сама узнаешь… – пробормотал он. – За вас, Рахель!

Он выпил вино залпом и поставил стакан на стол. Я пригубила из своего стакана.

– А вы почему не пьете? Стакан полон… Нет, так не пойдет!

– Я хочу кушать фрукты. Толя, у меня в холодильнике есть фрукты. Вы их доставать и положить на стол.