Убийство в Тауэре - Виктория Холт

Франсис предстала перед семью избранными дамами, которым велели расспросить ее об интимных подробностях замужней жизни. Среди них была ее мать, и, будучи исключительно властной женщиной, она скоро сделалась главой группы. С помощью матери Франсис устроила трогательный спектакль, объясняя, как ее муж был не способен осуществлять брачные отношения.

Эссекс, подвергаемый допросам комиссии, горел нетерпением завершить расследование и стать свободным от брака, который становился ему по мере рассмотрения дела все отвратительнее. Он уже был готов ради обретения свободы запятнать свою репутацию мужчины признанием в импотенции.

Эссекс заявил, что он не импотент, но не испытывает желания к своей жене. Он любил ее, когда приехал из Франции в Англию, по больше не любит и никогда не сможет ее полюбить.

Возникло предположение, что тут не обошлось без колдовства. Это объяснило бы, почему он может быть хорошим мужем любой другой женщине, но не своей жене.

Тем не менее дело не было решено, и Яков был раздражен, потому что на улицах поползли сплетни и стали говорить, что, если женщина хочет избавиться от мужа, ей нужно всего лишь объявить его импотентом.

Король вызвал членов комиссии в Виндзор, где сам пребывал в это время, и с ними прибыл отец Франсис, граф Саффолк, который во время поездки сообщил спутникам, что он и лорды Рочестер и Нортгемптон начинают проявлять нетерпение. Они просили, чтобы это простое дело было поскорее разрешено, а комиссия намеренно его затягивает. Он намекнул на награду, которая ждет тех, кто будет уступчив, и на наказание, которое понесут несогласные.

К тому времени, когда комиссия предстала перед Яковом, некоторые ее члены переменили свое мнение и выступили против архиепископа Кентерберийского. Но старый Джордж Эббот не собирался поступаться принципами, независимо от выгоды или ущерба.

Яков не выразил неудовольствия таким расхождением во мнениях, потому что это давало ему возможность подискутировать, а это занятие доставляло ему массу удовольствия, особенно если предмет дебатов был теологического характера. Он гордился тем, что был более сведущ в Священном Писании, чем любой священник, и мог всегда подкрепить свои аргументы цитатами.

Король вызвал Джорджа Эббота и вовлек его в дискуссию. Архиепископ был утомлен, а Яков бодр. Каждый довод, который выдвигал священнослужитель, Яков опровергал цитатой из Библии и собственными изощренными аргументами.

В случае необходимости он нашел бы аргументы и цитаты, чтобы опровергнуть собственную позицию, но это было одной из радостей диспута. Яков мог бы прекрасно представить рассмотрение дела в пользу каждой из сторон. Не зря его называли британским Соломоном.

В Библии сказано, что мужчина должен взять себе жену и оставаться ей верным, пока смерть не разлучит их. Но это вполне могло быть написано до того, как на земле появился отвратительный культ колдовства. Что, если Эссекса околдовали, сделав импотентом по отношению к собственной жене? Когда искоренят колдовство, подобных случаев больше не возникнет.

Яков оседлал своего любимого конька. С тех самых пор, как он счел, будто ведьмы пытались утопить королеву, чтобы не дать ей добраться до Шотландии, его приводило в ярость само слово «колдовство». Вследствие его ненависти во всем королевстве процветала охота на ведьм, и каждый день какую-нибудь старуху тащили в суд и подвергали пыткам.

Якову казалось, что колдовство кроется за каждым злым умыслом, какой только удавалось раскрыть, и он верил, что колдовство сделало неосуществимой нормальную супружескую жизнь между графом и графиней Эссекс, поэтому лучше всего расторгнуть их брак и дать обоим возможность найти себе новых партнеров.

Король напомнил архиепископу о событиях, имевших место в Шотландии, когда он был еще юношей. Одно касалось некой женщины, которую насильно выдали замуж и которая сбежала от мужа. Но ее отец настоял на том, чтобы она была ему возвращена.

– И кто же поплатился за это? Муж! Она отравила его и была за это сожжена на костре. Мы не можем заставить жену вернуться к своему мужу или мужа к жене, если в этом замешаны злые чары. Запомните это и распустите комиссию. Она соберется снова, когда вы хорошенько над всем поразмыслите. Может быть, возникнет необходимость собрать более представительную комиссию. Чем больше умов подумают над этим делом, тем лучше.

Итак, до заседания новой комиссии возникла пауза, и постепенно стало известно, что король готов вознаградить тех, кто вынесет такой вердикт, какой ему требуется. Некоторым, чьей поддержкой заручились, были пожалованы титулы. Придворные остряки издевались над почестями, дарованными в качестве аванса за признание брака недействительным, и, когда епископ Уинчестерский, который проявлял рвение, отстаивая интересы Рочестера и графини Эссекс, привез своего сына ко двору для посвящения в рыцари, молодого человека в шутку обозвали «сэром Недействительным».

Для Франсис и Рочестера было большим утешением знать, что король на их стороне.

Однако они все еще ожидали развода.

* * *

В своей темнице сэр Томас Овербери ощущал перемены. Его охватила апатия, его донимали тошнота и приступы болей в желудке.

– Я умру с тоски, – говорил он, – если останусь здесь еще на некоторое время. Меня тошнит от тюрьмы.

Томас быстро терял в весе, а его лицо утратило былой здоровый блеск – кожа стала мертвенно-бледной и покрывалась испариной. Бывали дни, когда он чувствовал себя так плохо, что не мог встать с постели.

Овербери написал своим родителям и сообщил, что в последние недели здоровье его заметно ухудшилось и, если ничего не будет предпринято, чтобы вызволить его из тюрьмы, он опасается, что простится здесь с жизнью.

Получив такое письмо, сэр Николас Овербери и его жена забеспокоились.

– Никак не возьму в толк, – говорила леди Овербери, – почему его заточили в Тауэр? Ведь он же ничего не сделал – просто отказался от назначения. И это называется правосудием!

Сэр Николас покачал головой и сказал, что им остается лишь строить догадки о таком странном поведении высокопоставленных особ.

– Но виконт Рочестер так его любил! Наш Томас был важной особой при дворе!

– Важные особы при дворе наиболее уязвимы.

– Я не намерена пускать это дело на самотек. Мы должны поехать в Лондон и узнать, что можно предпринять!

Сэр Николас понимал, что его жена уже приняла решение, а поскольку он тоже начинал волноваться за судьбу сына, то согласился поехать в столицу.

– Как бы мне хотелось увидеться с королем и попросить его о помощи! – говорила леди Овербери.

Ее муж понимал, что это абсурдное желание, потому что такие бедные люди, как они, никогда не добьются аудиенции у короля.

– Мы можем подать прошение, – предложил он.

– Объясняющее наши опасения, – добавила его жена.

Так они и сделали, умоляя короля позволить какому-нибудь лекарю лечить их сына.