Маленькая опера - Слава Сэ

– Экскурсия окончена! – объявил Саша.

Мы с Ларой бросились обниматься. Столько пережили за 11 веков, какие газоны! Спасибо, что живые!

На прощанье Саша крикнул:

– В историческом смысле Нарва не хуже Лондона!

И помахал нам топором. Мы согласились. Глупо спорить с человеком, носящим в карманах краеведческий музей.

Ну и вот. Вчера устроитель моей английской гастроли попросил что-нибудь написать для лондонцев про их замечательный город. Я сразу сел и написал вот это.

* * *

Мать хотела, чтобы Полина иссохла и состарилась над учебниками. Но у Полины к 18 годам выросло всё для поцелуя. Срочно хотелось применить. Мать возражала. Она сама прикрыла однажды глаза в поцелуе, а когда открыла – 20 лет куда-то делись.

Полину сослали в Англию. Во фразе «языковой барьер» мать видела слово «барьер», в основном. А надо было – «языковой». И эта ошибка аналитического отдела стоила победы. Беседуя в одном баре о девичьей чести, Полина не смогла подобрать слов, вскочила на стол и танцем высказала недосказанное. И сразу получила ряд серьёзных предложений.

Полина выбрала молодого инженера Эндрю. Он работал на военном заводе. Его уволили раньше, чем он закончил фразу «моя русская невеста».

Он допускал, у Полины может быть мать. И она может приехать. Возможно даже, останется на ночь. Никуда не денешься, за красивыми ногами всегда следует какая-то неприятность. Во-вторых, канал «Дискавери» уверял: русским душно в Лондоне. Через день мать сбежит назад, к родным берёзкам и ручьям. Вот такой вот доверчивый человек Эндрю.

Он ожидал увидеть усталую женщину с добрыми глазами. Реальная мать оказалась крупней и глаза скорее безумные. Её не интересовала история страны. Она не хотела возвращаться в тайгу. Она превращала в тайгу всё, во что приехала. Начала с мелочей. Приготовила ряд блюд из несовместимых продуктов и заставила съесть. Высадила помидоры во дворе. Переставила мебель нелепейшим образом. Отодрала модные серые обои, прилепила оранжевые дули на зелёном фоне. Сказала, интерьер должен внушать оптимизм. Эндрю хотел спросить иронически, чем отличается мамин оптимизм от паранойи, но не решился.

Ещё мать пыталась сажать берёзы силами зятя. Канал «Дискавери» не говорил, насколько душно бывает Лондону вокруг одной единственной мамы.

Эндрю спросил у Полины:

– Как твоя матушка выдерживает тоску по Отчизне? И стоит ли так себя мучить?

– Дорогой, не сердись на неё, – ответила Полина. И закинула ногу на ногу. И дорогой перестал сердиться. За эти колени не жаль было ни Родины, ни принципов.

Стояла жара. Премьер-министр просил экономить воду. Англичане перестали поливать траву. Мать клялась, что тоже не поливает. Но мокрый шланг и счётчик воды уверяли: врёт! Отрицание фактов в её культуре считалось не враньём, а гражданской позицией. Полине всё чаще приходилось закидывать левую ногу на правую и наоборот. Эндрю с трудом выносил изумрудный позор перед своим домом.

– Завтра патрульный вертолёт будет расстреливать всех, кто поливает газоны, – сказал зять за ужином. – Так решило правительство.

– Как это мудро! – ответила мать. Ей не жаль было автоматической поливалки. Что угодно за радость укрощать зятя.

Английский муж считается у нас скорее пакетом акций, чем мужчиной. И как ни глупо мыть посуду государственной облигацией, мать не могла сдержаться. Ибо зачем ещё оно, если его нельзя перевоспитывать?

Наслаждение могло бы длиться вечно. Но вдруг закончилась виза. Мать приготовила праздничный ужин. Вдруг наколдовала хреновуху. Хрен английский, сказала, водка тоже.

Несмотря на общую атмосферу горя, Эндрю много шутил. После первой рюмки вспомнил как ему не нравились обои, вначале.

После второй спел песню «ложкой снег мешая, ночь идёт большая».

После третьей угрожал застрелиться, если мать не останется в стране нелегально.

Утром он вёз маму в аэропорт, не тормозя на светофорах. Он готов был сесть в тюрьму, лишь бы счастье улетело. Потом, конечно, писал трогательные письма, называл маму мамой. Холодца просил прислать, лицемер.

Практика показала, 2501 километр – прекрасное расстояние для родственной любви. Путешествовать надо туда, где вас ещё никто не знает. Примерно поэтому я и собрался в Англию. Приходите 7 февраля обниматься.

* * *

Лена испекла пирожки. Четыре разных начинки: рыба, капуста, грибы, баранина. Огромная миска.

Народ воодушевился. Молодец, Лена! Рукодельница! Какие с капустой?

Лена сказала, вот эти. А эти с рыбой. А эти с бараниной и с грибами.

Для нас все пирожки на одно лицо. Это для Лены они как дети, со своим характером, начинкой и выражением глаз. Лена нечётко показала, где кто. Случилась неловкая пауза.

Грибы были бы кстати. Многие хотели бы посмотреть в Новый год комедийную какую-нибудь галлюцинацию или боевик. У Лены спросили прямо, в каких пирожках какой сюжет.

Лена снова ответила неопределённо. У неё старое программное обеспечение. Вот тут, говорит, грибы, тут капуста, рыба, баранина. Раз начав, она должна всё перечислить. Аудитория же к четвёртой начинке не помнит предыдущие три. Праздник же. Диалог повторялся бесконечно.

– А ты, Лена, та ещё напёрсточница! – сказал один шутник.

Лена обиделась. Она старалась, начинки крошила. А в ответ насмешки.

Шутник раскаялся и укусил пирожок наобум. И сломал зуб. Ему сказали, какой ты счастливый, Витька. Не глядя, нашёл монету, запечённую на счастье. Одно слово, бизнесмен.

Кроме шутников и бизнесменов, за каждым столом найдётся женщина-ангел, которая всех мирит. Она успокоила Лену и наврала шутнику, что зуб цел. Она сказала, а давайте гадать по начинке! Пусть грибы сулят нам волшебные путешествия, капуста будет к деньгам, баранина к нежданному развитию ума. Рыба к любви.

Никто не стал спорить с транскрипцией рыбы. Женщина-ангел должна говорить слово «любовь» хотя бы раз в час, иначе помрёт.

За каждым столом есть также женщина-хвастунья. Наша захотела рассказать о Барселоне. Случай с пирожками навеял.

Хвастунья гуляла в каком-то испанском парке. Вдруг что-то мокрое и вонючее пролилось на неё. Подбежали две женщины, сказали – это птицы нагадили!

Нашлись вода и тряпочки. Женщины быстро отмыли хвастунью от денег и документов. Мокрая и нищая пришла она в полицию.

– Вас ограбил футболист? – спросил полицейский.

– Нет.

– Заблудившийся турист с картой?

– Нет.

– Милая цветочница?

– Нет.

– Женщины и птицы?

– Да!

– То-то же! – обрадовался полицейский.

Он гордился знаниями и опытом. Он не побежал с пистолетом в парк. Но пообещал послать специального лектора, который подарит воровкам брошюру о радостях честной жизни.