Символы славянского язычества - Наталья Велецкая

Из рудиментов языческих ритуальных действ следует выделить, во-первых, костры общественного характера, и, во-вторых, общественные пиршества на лоне природы, обычно в установленных для общих ритуальных действ местах. При этом характерно заклание для общественного действа быка, барана и т. п. (болгарский «курбан», например). Обращает на себя внимание локальная, явно пережиточная форма: обыкновение резать в этот день старых петухов и связанное с ним поверье — неисполнение обычая влечет за собой бедствия; особенно над главой семьи нависает угроза смерти. Показательно также и перебрасывание через крышу дома отрубленной у петуха головы. Этот обычай, свойственный разным южнославянским народам, давно вызывал интерес югославских исследователей, и относительно сущности его существуют разные гипотезы. Обращает на себя внимание также и мед как элемент ритуальной трапезы. По-видимому, с этим связано локальное обыкновение вынимать в этот день мед из ульев или выкачивать его из сот.

В самом облике Ильи Пророка обращает на себя внимание восприятие его как божественного покровителя, хотя и грозно карающего за неисполнение ритуальных норм неурожаем, хлебов в особенности. Это ясно выражено, например, в белорусской волочобной песне — эти песни, как известно, сохранили весьма архаический слой, да и самая сущность их до сих пор окончательно не выяснена.

Тот же мотив содержится в колядках:

Поскольку ритуальные действа, связанные с уборкой урожая, в значительной мере направлены на сохранность полноценного зерна до следующего года, а Ильин день у славяно-балканских народов приходится либо на преддверие, либо на окончание жатвы (в зависимости от географических границ), и Илья же является владыкой небесных стихий, держателем «ключей от неба», и значимость образа в народной традиции, и особое почитание праздника, и насыщенность рудиментами язычества не нуждаются в особых пояснениях. Совокупность основных ритуальных действ: общественный характер в целом, костры, запреты купания и стирки белья, заклание животных или птиц (бык, баран, петух), общественное пиршество, ритуальные круговые танцы и, главное, структура этих ритуальных действ заставляют предполагать и здесь рудименты ритуала проводов на «тот свет». Здесь также выражены разные формы трансформации ритуала. Запрет купания, по-видимому, связан не столько с охлаждением воды (да и наступает оно в эти дни не всегда и не везде), а является отголоском прекращения обычая отправлять вестника. Перепрыгивание через костер равнозначно действу купальскому. Ритуал возжигания костров на горных вершинах согласуется с белтейнскими кострами.

Связи ритуала с культом Солнца проявляются в таких элементах, как гадания по положению Солнца, например, по отражению его в капле масла у греков, и в особенности в роли петуха в обрядности у разных народов. Солнечная символика этой птицы, посвящение ее Солнцу известны у разных славянских и неславянских народов. Роль ее в календарной обрядности связана, по всей видимости, с тем, что календарные ритуалы соотносятся с основными солнечными фазами, определяющими наступление года, или сезона. Во всех основных празднествах, связанных с зимним и летним солнцестоянием или равноденствием, или с наступлением нового сезона, наблюдения Солнца играли первостепенную роль. У славян это сохранилось в рудиментарных формах, но восходят они к глубокой древности. Выразительным примером может служить обычай наблюдения восхода Солнца в день летнего солнцестояния (в Иванов день) через венок у южных славян. Принимая во внимание символику венка, космическую направленность купальской обрядности, этот обычай следует считать одним из элементов ритуала проводов на «тот свет». И он поразительно напоминает ритуальное наблюдение восхода Солнца в день летнего солнцестояния сквозь специальное отверстие в форме арки в Стоунхендже — древнейшем из европейских святилищ-обсерваторий.

«Стоунхендж начал строиться в том же тысячелетии, что и Великая пирамида в Гизе, за несколько веков до того, как Хаммурапи составил свой кодекс, а Авраам, согласно Библии, обитал в Ханаане. Он был цветущим центром за 2000 лет до того, как достигла высшего блеска культура майя в Центральной Америке, и покров густой тайны уже лег на него, когда Моисей отправился на поиски земли обетованной…

Каждый год 21 июня или в другой день, на который приходится летнее солнцестояние, друиды, закутанные в белые плащи с капюшонами… свершают в Стоунхендже свои предрассветные обряды. Они стучат по Пяточному камню и поют: „Взойди, о Солнце!“. Друидское снаряжение — дубовые ветки, длиннющая труба, благовония и арфа…Восточные колонны и их архитравы вырисовывались на фоне светлеющего неба черными силуэтами — и гигантский, похожий на язык пламени камень Солнца за ними, и жертвенник между ними…»

«Розовая богиня зари, Аврора, вставала из мрака. Золото и пурпур разлились по кучевым облакам высоко в небе, потом пронизали прилегший к земле туман. Вот оно! Огромное, багровое, с неожиданной быстротой восходящее за деревьями!..

Солнце действительно встает над Пяточным камнем… Легенда становится фактом… Распахнулась дверь в незапамятное прошлое… Пяточный (= Солнечный. — Н.В.) камень ориентирован на точку солнечного восхода».

Год был упорядочен по движению Солнца задолго до славян. Ритуальный календарный цикл был унаследован ими вместе с прочим древнеиндоевропейским наследием. Нам приходится иметь дело лишь со следами его, с рудиментами. И, может статься, ритуальный петух является отзвуком мифической птицы Солнца, качества которой вобрала в себя древняя птица Рух, восставшая из пепла. И связано это с тем, что петух — предвозвестник зари, отмечает своим криком фазы дня, а для посвященного в тонкости понимания его — и предстоящие перемены в природе.

Аналогии между ритуальными действами похоронного характера традиционной календарной обрядности и языческими похоронными ритуалами, как и рудиментарные формы языческих ритуалов в погребальной обрядности у славяно-балканских народов в целом изучены. Сама история изучения вопроса могла бы послужить предметом историографического исследования, и при этом весьма плодотворного не только для истории изучения ритуалов, но и для исследования языческого ритуального комплекса и рудиментов его в традиционном обрядовом цикле на протяжении христианской эпохи.

При изучении архаических ритуальных действ похоронного характера давно обратили на себя внимание многообразные соответствия пережиточных форм языческой обрядности в похоронных и календарных ритуалах. Это привело к тому, что календарные действа, связанные с разными формами символизации похорон чучел, кукол, различных знаковых атрибутов («кукушка» и т. п.) путем сжигания, потопления, погребения, втаптывания в землю, бросания в глубокие овраги и болота и т. п., стали привлекать к реконструктивным изысканиям в области языческой похоронной обрядности. Систематизация похоронных мотивов в календарной обрядности проведена и обобщена В. Я. Проппом. Наиболее существенно разработанное им положение о закономерной повторяемости похоронных мотивов в традиционном календарном цикле. Особенно важно при этом его заключение: «Когда в науке говорят „похороны Масленицы“ или в народе говорят „русалку хоронят“, то эти выражения верны лишь отчасти, поскольку весь обряд имитирует похоронную процессию. Но хоронить можно только мертвого, в обряде же хоронимое существо не мертво, а живет. Мы имеем не похороны, а предание смерти живого существа».