Поцелуй короля-демона - Кресли Коул

— Я пытаюсь выяснить, как работает твоя голова. Если у меня получится, то это, — он провел пальцем между ее грудями и ниже, — всегда будет моим.

— Ты действительно в это веришь?

— Я должен, Сабина. — Когда она вздрогнула, он сказал: — Пора выходить.

Он опустил ее на мелководье, затем нагнулся за веревкой, которую положил на скале.

— Что ты делаешь? Ты же не собираешься вновь связать меня?

Он поймал ее за запястья:

— Конечно, собираюсь.

— Почему? Я думала, мы пришли к взаимопониманию. — Он был непреклонным, даже несмотря на то, что она сопротивлялась. — Ридстром! Сколько времени ты будешь продолжать держать меня связанной?

— Пока не буду уверен, что ты не попытаешься сбежать.

— Ты самый упрямый, неблагоразумный…

— Осторожный.

Она стала мертвенно-бледной от того, что ее план не сработал.

— А теперь ты смотришь на меня этим взглядом! О, я знаю, это начинается вновь! Если ты в очередной раз ночью будешь мучить меня, то я возненавижу тебя!

Его глаза сузились, он кивнул:

— Я знаю, каково это — чувствовать ненависть, опираться на это чувство. Единственное, что я ощущал сквозь свой гнев, — жажда мести. Ты никогда не думала, что я могу быть нежным с тобой, потому что мой гнев усмиряется другими способами?

— Все это было обманом!

Он невесело рассмеялся:

— Конечно, было. Я прекрасно знаю, что ты играла со мной…

— Нет, обман был с твоей стороны! Ты умасливал меня, чтобы я доверяла тебе, но ты даже думать не хочешь о том, чтобы самому доверять мне!

— Доверять тебе? Как легко ты забыла все, что сделала мне. Удерживая меня вдали от моего брата, ты, возможно, лишила меня возможности когда-либо вернуть Торнин — мой дом. Я поклялся в мести, Сабина. Я нуждаюсь в ней, нуждаюсь в тебе, чтобы ты сдалась мне!

Когда он ступил с ней в воду, прижимая ее, будто в колыбели, к своей груди, она пиналась, выгибалась, но он держал ее словно стальными прутьями.

— Демон, не надо. Больше не мучай меня.

Он проигнорировал ее, переправляясь с ней на берег, затем начал подниматься к их лагерю, где уже приготовил ложе, на котором будет наслаждаться ею всю ночь.

Как только они достигли этого места, он позволил ее телу соскользнуть по нему. Он обхватил ее за плечи, удерживая на месте, чтобы поцеловать в шею.

Она едва удерживала голову, чтобы не откинуть ее назад.

— Демон… не делай меня слабой.

— Это ты делаешь меня слабым, — прохрипел он в ее влажную кожу, — сдайся мне, и мы сможем положить конец этому мучению. Сабина, я так сильно хочу тебя.

Она чувствовала, как его напряженный член прижимается к ней.

— Не так сильно, чтобы нарушить свою клятву.

— Когда-нибудь ты будешь радоваться, что у тебя есть человек, который всегда держит свое слово. Ты подарила мне невыносимые ночи. Ты их тоже получишь. Я поклялся.

— Лучшее объяснение — тебе это нравится. Ты оставляешь меня связанной только потому, что тебя это заводит!

— Я уже объяснял, что я не могу рисковать потерять тебя.

— Ты пятнадцать столетий провел без меня!

— Возможно, ты частично права. Мне нравится знать, что ты находишься в моей власти. Я жажду вновь свести тебя с ума, как это было вчера ночью. Знаешь ли ты, что происходит со мной, когда я вижу твои глаза, ставшие голубыми от желания ко мне? Когда я вижу огни вокруг нас?

Он уткнулся лицом в ее шею, вдыхая ее аромат.

— Я никогда не чувствовал ничего подобного. И я хочу еще, — зарычал он ей в ухо, — ты — мое наваждение, Сабина. Я слышал, что каждый мужчина в своей жизни имеет хотя бы одну женщину, являющуюся для него всем. И я имею. Тебя.

— Отпусти меня!

— Сдайся мне…

Сжав зубы, она прошипела:

— Если ты не позволишь мне уйти, я стану ненавидеть тебя. Клянусь, я убью тебя.

Он опустил ее на одеяло.

— М-м-м, но ведь мой прекрасный пленник не держит свои клятвы.

— Ты заботилась бы о любом нашем ребенке? — спросил Ридстром, сжимая ее в объятиях, когда они были готовы ко сну холодной ночью. Он вытащил край туники из-за пояса ее юбки, чтобы положить ладонь на ее гладкий животик. — О демоне или нет.

Она вяло пробормотала:

— Только если бы он не был рабом обстоятельств, как ты, — и задремала.

Рабом обстоятельств. Что, если он каждым своим действием постепенно убивал чувство между ними? Не делай ничего, чего нельзя было бы исправить. И все же сегодня она кричала: «Я ненавижу тебя».

Она не сдалась ему, несмотря на долгие часы, что он держал ее на самом краю экстаза. Она была обезумевшей, ее тело извивалось в исступлении. Она водила бедрами, соблазняя его нарушить клятву. Когда он созерцал ее раскрытое прекрасное лоно, блестящее от жажды быть заполненным… никогда и ничто в жизни так сильно не волновало его.

Но сейчас две ночи прошли. Завтра он заставит ее сдаться и возьмет еще раз. Тогда он, наконец, сможет контролировать себя. Он должен.

Обеспокоенный и мучимый сомнениями, он все же уснул.

Ближе к рассвету Ридстром моргнул, открыл глаза и оказался окружен иллюзией. Сабина создала ее, пока спала. Это были ее сны?

— Согрей, погладь, ударь и вырасти. Потри, поверни, полюби и поцелуй, — пела женщина, проводя горстью золотых цепочек по своей щеке. Это был тот же женский голос, пение которого он слышал ранее.

Совершенно пустые голубые глаза женщины скрывала шелковая маска. Ее головной убор соединялся сзади с ее лодыжками, расширяясь к низу, словно крылья, украшенные сапфирами. Ее черные как уголь волосы были спутаны.

— Золото — жизнь, это — совершенство. Оно существует только для нас. — Она бросила цепи на свою грудь, выглядывающую из декольте ее одеяния, и опустила ладони в груду монет, позволяя им сыпаться сквозь пальцы.

Когда она обернулась к зеркалу, Ридстром смог увидеть в отражении двух девочек: одну с рыжими волосами, другую с черными. Это были Сабина и Меланте, обе очень маленькие и наблюдающие за женщиной в немом преданном обожании. Эта женщина их мать. И она совершенно точно безумна…

— Повяжите это над сердцем своим, и вы никогда не столкнетесь с кровью. Позолотите волосы и лицо, и тело, и никто не скажет, что вы не сможете победить. Никто не может украсть у чародейки то, что она защищает. — Ее лицо окаменело. — Она за это убивает.

Чародеи поклоняются золоту, говорила ему Сабина. Он думал, что это всего лишь оправдание жадности, но теперь он видел, откуда это пошло. Вспомнив, каким взглядом она провожала свой головной убор, заброшенный им в воду, он провел рукой по челюсти.