Айсберг в джакузи - Татьяна Луганцева

— Типичный псих! Типичный несчастный случай! — передразнила Анна и тут же схватила его за рукав. — Нужен эксперимент!

— Чего? — отшатнулся Симон.

— Один лишь эксперимент, и я отстану от вас навсегда! — искренне ответила Анна.

Где-то тихо мерно тикали часы, капало лекарство из капельницы… Анна сидела у постели своей свекрови и держала ее за руку. Клавдия Ивановна спала под действием снотворного, а Анна что есть сил боролась со сном. Сегодня за ужином в доме Ламаров, где собралось множество беспокоящихся о здоровье Эрвина людей, она смело заявила, что ее свекровь приходит в себя и хочет сообщить что-то важное следствию. Симон Хас навестит ее завтра утром и снимет показания. Это был намек на то, что у убийцы есть всего лишь одна ночь, чтобы внести свои коррективы. Это и был эксперимент Анны. Она боялась и надеялась одновременно. Стрелки показывали час ночи, но ничего не происходило.

«Неужели я ошиблась? Просчиталась? И расчетливый убийца — этот сумасшедший Чарльз, а смерть Остерии — совпадение и действительно несчастный случай?» — думала Анна в больничной тишине рядом с мирно спящей Клавдией Ивановной. С одной стороны, в присутствии близкого человека у нее в душе разливалось умиротворение, но и тревога тоже давала о себе знать холодными руками, клацающими зубами и липким потом на спине. Ничего не нарушало больничной тишины, но чуткий слух Анны уловил едва различимое шевеление у двери палаты. Она вовремя нырнула под кровать и наблюдала, как к свекрови приближается женская тень.

«Я оказалась права», — с горечью подумала Анна, холодея от ужаса.

— Не двигаться! — рявкнул Симон, все это время прятавшийся за ширмой.

Анну его голос вывел из ступора, и она вылезла из-под кровати. Фактически ей не надо было поднимать глаза на вошедшую в палату женщину, чтобы узнать, кто это.

— Добрый вечер, вернее ночь, госпожа Ламар….

Ариадна стояла каменным изваянием посреди палаты, успев отскочить от постели Клавдии Ивановны. Лицо ее больше напоминало маску, мертвую, восковую маску, в руках она держала шприц, наполненный светло-желтой жидкостью.

— Что там? — спросил Симон, не верящий собственным глазам.

— Не думаю, что витамины, — ответила за Ариадну Анюта. — Что вам сделала моя свекровь? Зачем вы второй раз пытаетесь ее убить? — Анна завалила вопросами это безмолвное существо, мигом постаревшее и теперь выглядевшее на свой возраст.

— Кислоту вы брали у Чарльза? — спросил Симон.

Ни на один вопрос ответа не последовало. Анна сказала:

— Когда Клавдия Ивановна проснется, мы же все равно узнаем много интересного. Она сказала, что кого-то узнала, и я не сомневаюсь, что это были вы. Клавдия Ивановна могла быть здесь только подростком в годы войны, когда ее вместе с тысячами других людей угнали в концлагерь для труда на благо великой Германии. В этом все дело, Ариадна? Не все так чисто в вашей биографии? О многих вещах вы не хотели вспоминать. Журналистка вас шантажировала? — спросила Анна.

— Советую вам, госпожа Ламар, обратиться к своему адвокату, — не глядя ей в глаза, сказал Симон, протягивая руку с полиэтиленовым пакетиком. — Кладите сюда шприц.

— У меня есть адвокат! — резко, на каком-то изломе, выдохнула Ариадна и, вонзив себе шприц в шею, выдавила все содержимое с резким звуком, словно что-то разорвалось. Ни Анна, ни Симон даже не пошевелились, чтобы помешать ей, не из-за того, что не хотели, а просто не успели. Все произошло молниеносно. Ноги Ариадны тут же подкосились, и она, упав на пол и судорожно вцепившись в шею, забилась в конвульсиях. Симон кинулся к двери и, распахнув ее настежь, закричал:

— Срочно врача!

Анна же нагнулась над Ариадной, совершенно не зная, чем ей помочь. Пена шла у старухи изо рта, она фактически не дышала, а в ее глазах постепенно угасал огонек разума. Она сделала судорожное движение рукой. Анна правильно поняла ее и нагнулась к бледным губам.

— Не дай… позор, похороните по-людски, я виновата перед Эрвином, он не заслужил…

Последние ее слова вылетели с последними признаками жизни. Ариадна затихла, а глаза остались открытыми. Анна встала с коленей, испытывая двоякие чувства. Ведь только что эта женщина пыталась вколоть отраву совсем другому, вовсе не безразличному Ане человеку.

— Что она сказала? — спросил Симон.

— Попросила не разглашать ее позор… похоронить с миром…

— Ты не против этого?

— Нет. Пусть и Эрвин пока не знает.

— Я тоже думаю, что излишний драматизм здесь ни к чему. По официальной версии, она умерла от сердечного приступа. Не забудь, будем придерживаться одной версии.

— Хорошо… — прошептала несколько ошеломленная Анна.

— А я думал, что ничего не произойдет, когда соглашался на эту авантюру. Ты вчера громогласно заявила, что Клавдия Ивановна дает показания. Классическая уловка для поимки убийцы?

— И она сработала, — кивнула головой Анна, у которой от внезапного приступа головокружения квадраты линолеума слились в одну сплошную пеструю полосу. — Может, Ариадна и знала, вернее догадывалась, что идет в ловушку, но у нее просто не было другого выхода… Она должна была рискнуть, и я думаю, план самоубийства при таком стечении обстоятельств был у нее на уме. Она ввела себе этот яд недрогнувшей рукой. Крепкая дама! — прокомментировала Анна.

В палату ворвался доктор Кларк с двумя помощниками. Они принялись копошиться над телом Ариадны. Почему-то Анна не сомневалась, что ничто не вернет даму к жизни. Такова была ее последняя воля. А сама Аня уже выслушала последнее слово умирающей.

Она вышла из палаты и встала у большого окна, выходящего в больничный сад. К ней подошел Симон.

— У них… не получаются реанимационные мероприятия.

Анна молча кивнула головой, говорить не хотелось.

— Мы не успели узнать, зачем она хотела убить Эрвина, о чем нас предостерегала Кристина, — проговорила она.

— А я думаю, что же Ариадна могла сделать в жизни ужасного, чтобы пойти на подобное? — откликнулся полицейский.

— Если она убила Остерию, то та, наверное, ее шантажировала. Найдете что-нибудь у нее.

— И то верно! А ты молодец, Аня! Хоть и заварила эту кашу, но сама же и расхлебала. Так у вас говорят?

— А у полиции есть транспорт? — спросила Анна.

— Что за дела? — напрягся Симон.

— Я должна кое-куда съездить, чтобы ответить на один важный и, надеюсь, последний вопрос. Почему любящая бабушка хотела избавиться от единственного внука?

— Далеко собрались ехать? — спросил полицейский.

— В Германию, туда, где был его детский приют.

— Ого! — присвистнул Симон и прищурил глаза. — А это точно что-то даст?