Eve. Век эмпирей - Тони Гонзалес

Известные как раафа-кон на языке матари, минматарские ночные клубы воплотили в своих стенах философию отрицания запретов и равенства всех каст, традицию, которая развилась из племенной культуры, что требовала подобных церемоний при поклонении древним богам. Почти все минматары — даже те, кто считали друг друга врагами, — рассматривали территорию этих клубов как освященную землю.

Миновав охрану при входе, сформированную из бдительных бруторов, Корвин оказался в полукруглом, напоминающем пещеру помещении, на мгновение утратив всякую ориентацию. Прямо перед собой, в нескольких сотнях метров, он видел противоположную сторону перевернутой полусферы, зал был заполнен посетителями, причем некоторые разместились по отношении к нему вверх тормашками, и все кругом танцевали, смеялись и веселились.

Поскольку лучи прожекторов и объемные экраны омывали толпу светом, Корвин постепенно смог рассмотреть закругленные стены зала; в каждой отдельной точке искусственная гравитация помогала всем посетителям удерживать равновесие так, словно они находились на полу. Платформа, парящая точно в центре зала, была местом для распорядителя вечера, именуемого раафа-кана, или «глава церемонии». Нижняя сторона платформы была снабжена множеством камер и датчиков, постоянно контролируя каждый дюйм зала.

Корвин позволил себе слиться с толпой, не в силах справиться с тем, как его тело реагировало на музыку. Центральная платформа гремела созвучиями, целью которых было временное возбуждение извилин коры головного мозга; независимо от того, насколько застенчив или замкнут был человек, желание танцевать становилось физически непреодолимым. Если кто-то в толпе и замечал, что он капсулир, это никого не волновало.

Когда его любовница, сильным движение бедер вызвала новый воздушный пируэт, Корвин вспомнил, как испытывал чувство благодарности за то, что остается неузнанным. Все же по чистому совпадению толпа, пульсирующая, движущаяся по спирали, вынесла его прямо к ней, одетой в летную форму флота Федерации, без сомнения, принадлежащей к тому же подразделению и захваченной тем же желанием.

Вот так, хотя он нынче вечером собирался разделить постель с минматарской женщиной, вместо этого он оказался с воительницей-галленте, во всех отношениях равной ему по статусу и физическим возможностям, независимой, отчаянно сильной личностью, которая хотела лишь получить как можно больше удовольствия за то время, что она находится на станции. Корвин был больше чем готов предоставить его, танцуя, пока ритуал соблазнения не был завершен. Через пару часов они оказались в рекреационном модуле, поглощенные физическим экстазом, наслаждаясь плотью друг друга с чувственным восхищением.

На миг открыв глаза, чтобы восхититься ее атлетическим мастерством в сексе в невесомости — который минматары считали священнодействием, — он мельком увидел собственный мундир — краем глаза, тот находился почти вне поля его зрения, только для того, чтоб заметить герб Федерации и нашивки пилота над ним. Внезапно он вспомнил слова Кейтана Юна:

«Грядут решительные перемены. Доверяйте своим инстинктам и избегайте путей зла».

Она вскинула обе ноги вверх, подобно гимнасту, так что его голова оказалась между ее икрами, и сжала, заставив их совместно совершить сальто. Он чувствовал, что проскальзывает в нее еще глубже, в то время как у нее вырвалось воодушевленное рычание. Однако почему-то его словно ударили жестокие слова Тибуса Хета:

«Галленте — отрава нашего существования… Избавьте нас от унизительности их влияния…»

Корвин выскользнул из нее, прервав страстное представление, которое до сих пор исполнялось безупречно. Но этого было достаточно, чтоб расстроить его любовницу.

— О, лейтенант… — проворчала она, кусая губы. — Так близко…

— Я сожалею… — выдохнул он, осознав, что, хоть убей, не может вспомнить ее имени.

Дерьмо.

Украдкой бросив взгляд на ее форму, он впервые заметил капитанские знаки отличия.

Гребаное дерьмо.

— Меня кое-что отвлекло, — пробормотал он.

— Что, — она откинулась на великолепную спину, расплескав перед ним свою роскошную гриву, — способно отвлечь тебя от этого?

Подняв руки к голове, она оперлась о мягкую стену там, где та соединялась с потолком, ее полные груди в невесомости вертикально встали. Физическая реакция Корвина последовала немедленно, но нечто безотлагательное занимало его сознание.

Внезапно его беспокойство предстало перед ним ясно, в полной наготе, и он позволил вырваться правде:

— Сначала я думал о том, как ужасно проходят эти объединенные учения. А потом… о Тибусе Хете…

— Хете? — Выражение ее лица заставило его пожалеть о своей честности. — Во время этого ты думал о Тибусе Хете? Ну, ладно… — Она оттолкнулась вниз, к контролю гравитации в комнате. — Ты точно никоим образом не укрепил мое самолюбие.

Корвин, вместе со всем, что зависло в воздухе, стал мягко опускаться на пол. «Она уверена в себе, — подумал он. — Возможно, чересчур».

— Извини, что испортил настроение, — хмуро произнес он, дотягиваясь до своей одежды. — Ты — изумительная любовница… капитан.

Устроившись на мягком полу, она начала натягивать форму.

— Пока мы еще без одежды — Яна. И пока мы еще честны… почему ты так сильно беспокоишься из-за Тибуса Хета?

— Ну, во-первых, его чрезмерно быстрый взлет к власти, — ответил он, разминаясь, чтобы снова привыкнуть к силе тяжести. — Националистический подтекст его речи. И его открытые угрозы Федерации.

— Это тебя удивляет? — спросила она, скручивая и закалывая волосы. — Он — типичный фанатик Альянса, только что из мегакорпоративной мясорубки, дорвавшийся до трибуны.

Корвин нахмурился.

— Ну, учитывая печальное состояние экономики Альянса, у нас есть опасное стечение обстоятельств, которые легко могут вырасти…

— Во что? — отрывисто спросила она, встав, чтобы застегнуть мундир. Корвин заметил, что она пренебрегала тем, чтобы носить нижнее белье. — В антигаллентские выступления там и сям? В то, что главы корпораций начнут махать кулаками, чтобы успеть вскочить в ультранационалистский вагон? Что вырастут толпы безработных пацанов, устраивающих костры из государственных учреждений?

— Ну… да, — он был почти потрясен. — А тебя это не волнует?

— Ни в малейшей степени, — усмехнулась она. — Ты переоцениваешь ситуацию. Антигаллентские настроения накапливались годами. Меня утомило выслушивать это раз за разом. Надеюсь, что они сожгут себя дотла. Их недостаточно унизили за время войны, и мне понравился бы шанс лично исправить это обстоятельство.

«Не слабо», — подумал Корвин.

— Так вот почему ты стала капсулиром?

— Ты имеешь в виду — помимо престижа принадлежать к элите человечества? Гордости за то, что носишь мундир флота? Или, может быть, дара бессмертия? — Она решительно кивнула: — Да. Более или менее.