Недостающее звено - Михаил Ахманов

Бури, пески и минувшие тысячелетия еще не стерли город с лица планеты. В каньонах между серых дюн еще угадывались улицы, в провалах – площади, в холмах – останки колоссальных зданий, и ветер, пересыпавший прах и пыль, иногда открывал следы былого великолепия – камень, покрытый резьбой, голубую светящуюся панель, пол с фрагментом мозаики, серпообразные лестничные ступени или цоколи колонн, украшенных геометрическим узором. Развалины тянулись во все стороны света, насколько видел глаз, уходили к горизонту волнами дюн, скрывавших руины, и в полумраке картина выглядела точно застывший морской пейзаж с обломками кораблекрушения.

«Мегаполис! – заметил командор. – Миллионов десять тут обитало или двадцать. В технологических мирах, как утверждает статистика, такие города не единичны. Значит…»

– Значит, население планеты было не меньше, чем на Земле в двадцатом или двадцать первом веке, – закончил Тревельян. – Тоже непонятная деталь. Подобный демографический взрыв у лоона эо никогда не наблюдался.

«Бог с ней, с их демографией, малыш. Дам тебе тактический совет: лучше убраться из этих развалин. Возможно, наш Стручок сообразил, куда ты скрылся, и послал вдогонку своих тварей».

– Резонно, дед.

С этими словами Ивар уселся на платформу трафора и велел двигаться на север. Северное направление казалось ему ничуть не хуже всех остальных, и ближайшая городская граница могла находиться там с той же вероятностью, как на юге, западе и востоке. Скорее всего, до нее было километров пятьдесят.

Трафор, вновь принявший форму тарелки, скользнул с холма и запетлял среди барханов, неизменно выбирая тянувшиеся к северу улицы-ущелья. Если не находилось нужных, он, взлетев на гребень песчаной горы, замирал на секунду, отыскивая оптимальный путь среди холмов, развалин и осыпей мелкого щебня. Самый подходящий транспорт для пересеченной местности, подумалось Тревельяну; небольшой, подвижный и разумный. Правда, скорость в этих нагромождениях камня и песка оставляла желать лучшего, зато курс выдерживался с точностью.

Небо серело и светлело. Порыв ветра бросил Тревельяну в лицо горсть колючих песчинок. Неторопливая заря долгих суток Хтона окрасила горизонт желтым и розовым. Еще не свет, но уже намек на него… На дне ущелий появилась растительность – такие же стебли с длинными шипами, как в месте посадки квадроплана, и странные образования, похожие на раскормленных и свившихся в клубок змей. Среди них шныряли уже знакомые Ивару шестилапые трехглазые кролики и твари поменьше, то ли ящерицы в чешуе, то ли насекомые в хитиновых панцирях. Он решил, что вся эта скудная фауна обязана своим происхождением Фарданту; вряд ли на Хтоне водились когда-нибудь звери из кремнийорганики, с синильной кислотой вместо пищеварительного сока.

Ветер сделался сильнее. Теперь его порывы срывали с гребней дюн серые песчаные языки, кружили их в воздухе, свивали в небольшие смерчи. Трафор пытался их избегать, но временами ливень из песка и мелких камешков задевал Тревельяна. В скобе это не представляло опасности, только пришлось опустить на лицо прозрачную маску.

Признаков городской окраины все еще не замечалось, холмы были так же высоки, завалы из камней и пластика встречались с прежней регулярностью, и улицы-каньоны не стали уже или мельче. Но Тревельян обратил внимание, что кроме стеблей с шипами и узловатых змеевидных растений появилось нечто похожее на траву – сизые пучки, торчавшие из трещин и щелей. Шестилапых кроликов и мелкого зверья вроде бы прибавилось; они мельтешили среди растительности и, как показалось Ивару, зарывались в песчаный грунт. Возможно, появление травы и большего числа животных являлось знаком, что город скоро кончится? Взглянув на таймер, Тревельян прикинул, что двигается больше часа – значит, позади осталось километров сорок-пятьдесят. Самое время выбраться из этих руин!

Рассвет неторопливо сменял ночную тьму, ветер усиливался. Еще не ураган, но очень похоже на бурю, которая приходит с началом дня; огромные пространства пустынь, остывшие за ночь, нагревались утренним солнцем, что нарушало равновесие воздушных масс. Тревельян был знаком с этим явлением и знал, что оно характерно для планет с более длительным суточным циклом, чем на Земле. В таких мирах линия терминатора, разделяющая ночь и день, медленно ползла по континентам и океанам, гоня перед собой штормовые ветры – и, очевидно, Хтон не был исключением. Насколько сильной будет буря?.. Скорее умеренной, чем разрушительной, подумал Ивар, вспоминая наблюдения с орбиты.

Но сейчас он находился не в кабине квадроплана, а перед ураганным фронтом. Порывы ветра раскачивали трафор, бросали из стороны в сторону как сухой листок, канистры с водой подпрыгивали на платформе, колотя Тревельяна то в спину, то по ногам, по маске струился песок, в ушах звучала песня бури – пронзительный свист на фоне шелеста и шороха. Трафор выпустил щупальца и, обхватив пассажира за пояс, нырнул в каньон, где ветер был слабее. Ивару показалось, что эта улица-ущелье открывается в пустоту – в ее дальнем конце он уже не видел развалин. Но уверенности в том не было – перед глазами, затрудняя обзор, колыхалась серая песчаная пелена.

Сквозь вой и шелест долетел голос Мозга:

– Эмиссар, атмосферные условия ухудшаются. С сожалением сообщаю, что не могу выдерживать курс.

– Переждем, – распорядился Тревельян. – Ищи каменную плиту, ровную и достаточно массивную, чтобы ее не сдуло. Там я раскрою палатку.

Подходящее место нашлось в седловине между двух холмов. Буря уже разыгралась вовсю, ветер ревел и стонал, то сдувая покров с развалин, то засыпая их грудами песка, в воздухе метались вихри, подобные гротескным танцующим фигурам. Последнее, что видел Тревельян, было краем солнечного диска, что поднимался на востоке – тусклый красный серпик чуть просвечивал сквозь завесу из пыли и песка. Определенно, Хтон не являлся местом, где можно в тишине и покое любоваться утренней зарей.

Отыскав инициирующую клавишу, Ивар надавил ее и сбросил палатку наземь. Она была изготовлена из акрадейта, биопластика, поглощавшего влагу, мусор, пыль и любые отходы и способного к трансформации – конечно, не направляемой разумом, как в случае Мозга, а заданной программно. Соприкоснувшись с каменной плитой, палатка растеклась тонким слоем, выпустила вниз поросль корней, а вверх – двойные стены защитного купола. Мгновение, и на плите воздвиглось прочное убежище с раскрытым входом; Ивар скользнул внутрь, за ним полетел багаж, а вслед за багажом вкатился трафор, принявший сферическую форму. Входной проем тут же исчез, отрезав их от пляшущих смерчей, от пыльного воздуха, от пронзительного воя и стонов урагана. Тревельян лег на бок, вытянул ноги, поднял маску с лица и облегченно вздохнул. Потом пробормотал: «Что есть счастье? Медоносные мотыльки, порхающие в человеческой душе…» По крайней мере, так утверждала Книга пророка Йездана.

Они просидели в убежище часа полтора, пока бушевал ураган и красное светило медленно всплывало на востоке. Прозрачные стены палатки подрагивали и колыхались, сбрасывая груз песка, ветер наметал песчаные валы, тут же развеивая их серой пылью, небеса светлели, принимая оттенок охры, потом небо вдруг заволоклось тучами и хлынул дождь. Каждая капля, ударившая в купол, порождала крохотную вспышку; биопластик запасался энергией, извлекать которую из воды было легче, чем из песчинок и пылевых частиц. Энергия питала корни, прорастающие в грунт; пронизав плиту основания, они уходили в склоны холмов, и ветер, не в силах сорвать палатку, лишь бесновался и выл за прочным куполом.