Вне клана - Валерия Веденеева

Как все же жаль, что у меня не было возможности тренировать выражение лица перед зеркалом! Судя по реакциям Аманы и Кастиана, все мои эмоции и мысли тут же отражались в моей мимике.

Значит и человек, стоящий во главе Старшего клана, наверняка умеющий разбираться в людях, меня «прочитает». А если он что-то пропустит, то это не пропустит Амана…

— Рейн, не переживай, — голос Аманы прозвучал на редкость мягко.

Я едва не зарычал. Вот и еще одно доказательство того, как плохо я владею своим лицом! Все мысли отражаются на нем, как на зеркальной поверхности. Ну куда это годится?

— В чем бы тебя не обвиняли, что бы ты на самом деле ни сделал, это не важно, — продолжала говорить Амана тем же мягким тоном. — Нам нужно узнать детали лишь для того, чтобы разрешить проблему… Мы не будем осуждать тебя, обещаю. Ты ведь и сам знаешь, что святых среди глав кланов не бывает, у нас у всех руки в крови.

— Разрешить проблему? — повторил я.

— Снять обвинения, — пояснила Амана. — А если это невозможно, то… то есть и другие варианты. Не беспокойся, твой случай не уникален.

Беспокоился я малость о другом, но слышать ее слова все равно было приятно… хотя и удивительно.

Докажи свою полезность и клан тебя примет? И неважно, какие грехи у тебя за плечами? Неважно, убийца ты, грабитель, мародер, расхититель гробниц, злостный еретик?

— Все уже прошли через барьер, пора и нам, — сказала Амана, потянув меня за руку, и в то же мгновение я ощутил сильный ток энергии. Это походило немного на то, как работали очищающие амулеты, только без обжигающего жара.

Просто энергия, циркулирующая по моему телу, дающая еще большую остроту зрению и слуху, силу мышцам, гибкость суставам. Делающая меня таким, каким я должен быть…

Вот барьер окутал слабым призрачным огнем Аману, вот меня — будто прохладный ветер скользнул по коже — и Амана убрала руку. Поток энергии иссяк.

— Это и есть твоя сила?

Амана кивнула.

— Я скрыла тебя ею от магии барьера. После того, как пройдешь инициацию, подобное ощущение будет с тобой всегда.

— «После того, как»? — повторил я. — Не «если»?

— Наличие демонической крови означает, что человек сможет овладеть магией. Я не знаю ни одного исключения из этого правила, — Амана улыбнулась. — Можешь считать это компенсацией за неприятности, которая эта кровь приносит в обычной жизни.

— А меня вообще допустят до инициации? — уточнил я, вспомнив слова Кастиана о том, как в его времена Старшие кланы не хотели делиться магией даже с Младшими, не говоря уже о всяких безродных чужаках.

— С этим сложностей не будет, — отозвалась Амана так уверенно, как может говорить только человек, имеющий право решать и уже решивший.

Хм-м. Какие у тебя планы на меня, Амана? Это ведь не только благодарность за спасение из Гаргунгольма.

Но вслух я ничего не спросил — пока было не до того. Пока что передо мной стояла куда более насущная проблема.

Едва мы пересекли барьер, Амана направилась к дороге, поднялась на ее белое полотно и, развернувшись лицом к большой группе богато одетых всадников, которые как раз приближались, повелительно вскинула руку.

— Нам нужны восемь лошадей, — приказала ровным тоном.

Всадники остановились и уставились на нее, будто не понимая, кто-то насмешливо фыркнул.

— Вам вернут лошадей и компенсацию за неудобство в резиденции Старшей Семьи, — теперь ее голос прозвучал уже чуть раздраженно.

Из хвоста процессии вперед пробился пожилой всадник, седобородый, но еще не старик. Спешился, поклонился и торопливо заговорил. Голос его звучал негромко и до меня доносились лишь отдельные слова: «…молодые гости моей семьи… не знают… давно не… еще раз прошу прощения… если ми-дана будет так великодушна…»

— В корневых землях любое слово члена Старшей Семьи — закон, — сказал подошедший ближе Кастиан. — А еще в мое время неуважение к Старшей Семье каралось смертью.

— Сурово, — пробормотал я.

— Но на самом деле это редко случалось, — добавил Кастиан, пожав плечами. — Корневые владения, конечно, самые безопасные от атак демонов места, но какой смысл в этой безопасности, если даны будут рубить головы за малейшую провинность? От таких данов люди просто сбегут.

Лошадей мы получили. Как заявила Амана, она слишком устала от нашего черепашьего шага, и если есть возможность проехать верхом хотя бы последний отрезок пути, то она от него ни за что не откажется. Зайна она посадила в седло перед собой, потом с сомнением посмотрела на Лесу, но та торопливо уверила дану, что отлично ездит верхом.

Однако, увы, никто не поинтересовался, умею ли ездить верхом я. А я понятия не имел, каким был верный ответ.

Я проследил за тем, как другие брались за поводья, как вставляли ногу в стремя, как садились, потом подошел к выделенному мне животному. Моя рука сама потянулась погладить лошадь по морде, по холке. Такое знакомое ощущение короткой шерсти и мускулистого тела под ней…

Я вскочил в седло быстрее, чем понял, что сделал это, мои пальцы сжали поводья так же уверенно, как прежде сжимали рукоять топора.

Ну что ж, мое тело опять знало, что делать, куда лучше, чем разум.

Но как быть с предстоящим разговором? Если бы я мог забыть об архивистах, узнавших во мне внука даны Энхард, забыть о встрече с Вересией. Если бы я мог поверить, что ничего этого не было, то не выдал бы себя ни мимикой, ни жестами.

Может быть, я действительно мог забыть? Хотя бы на несколько часов?

Амана что-то объясняла Зайну, показывая по сторонам, Кастиан ехал с ними рядом, слушая ее даже с большим интересом, чем мальчик, шеновцы молчали. Со мной никто не заговаривал, никто не отвлекал.

Я мысленно вернулся в самый первый день моей новой жизни и начал выстраивать иную последовательность событий, стирая все, что прямо или косвенно могло выдать мою идентичность как Кентона.

Я стер все свои рассуждения, относившиеся к этой версии моего происхождения. На всякий случай я стер даже факт, что очнулся на поле битвы в момент движения, — вдруг он мог навести данов аль-Ифрит на ненужные мысли.

Еще раз пройдясь по событиям первого дня своей жизни и убедившись, что пробелов в них нет, я приступил к самому важному — заставил себя поверить, что именно эта версия была настоящей.

И пусть эта вера сохранится до — я взглянул на утреннее небо — скажем, до ночи, до захода луны.

Глубокий вдох, выдох.

Да, именно так все и было.

Это настоящая реальность.

Я ощутил, как уходит напряжение из шеи и плеч, как чуть меняется моя посадка, как возвращается спокойствие.

Я ведь расскажу правду?

Мне ведь нечего скрывать?