Зеленоглазый горец - Ханна Хауэлл

– Джеймс говорил, что для того, чтобы туда попасть, нужно идти прямо, никуда не сворачивая. И если двигаться медленно и осторожно, потребуется минут десять. А если идти не скрываясь и не боясь шумом привлечь к себе внимание, и того меньше. Я не особенно интересовалась тем, сколько времени уйдет на дорогу, больше спрашивала о том, куда ведет туннель и как нужно идти, чтобы попасть в то или иное место. Мне надо было лишь знать, как вернуться туда, откуда я пришла.

– А вы в прошлом жили в разных местах? И вам приходилось убегать оттуда?

– Да. Одна моя родственница имела обыкновение отводить меня к другой моей родне, не удостоверившись предварительно, дома ли эти родственники и в состоянии ли они меня принять. Прежде чем кузен принял меня и разрешил мне поселиться в его доме, тетя Агнесса водила меня сюда три раза.

Торманд ничего не сказал, но Аннора видела сочувствие в его глазах, однако его жалость не казалась ей чем-то унизительным.

Саймон вскоре вернулся, и они продолжили путь. Когда вдали послышался гул голосов, стало ясно, что скоро они доберутся до места назначения. Торманд загасил факел, и они очутились в кромешной темноте. Аннора ожидала, что сейчас у нее начнется приступ паники, что обычно случалось с ней в такой ситуации, но ничего подобного не ощутила. Наверное, страх за жизнь Джеймса и стремление его спасти пересилили все остальное. Самым ужасным на свете сейчас ей казалась вероятность того, что они могут не успеть спасти Джеймса от жестокости Маккея.

Когда от слабости Аннора стала медленно сползать по стене, рискуя упасть на каменный пол, Торманд подбежал к ней и подхватил ее.

– Держитесь, детка, – шепнул он, наклоняясь над ее ухом. – Я нашел для вас укромное, безопасное местечко, где вы будете сидеть, пока мы будем спасать Джеймса, – добавил он и отвел ее в сторонку – туда, где в стене была расположена ниша. Теперь уже Аннора отчетливо слышала доносящиеся до них голоса и убедилась, что находится всего в нескольких футах от места, куда Доннел заточил Джеймса. Услышав свист кнута, Аннора ахнула от ужаса и прикрыла рот рукой.

– Не волнуйтесь, милая. Вы же сильная и смелая. Вы нам это показали. Крепитесь, – сказал Торманд.

– Маккей избивает Джеймса, – прошептала Аннора, широко раскрыв глаза. Она боялась, что не выдержит и разрыдается. – Он может замучить его до смерти.

– Осталось ждать совсем немного. Мы спасем Джеймса.

Решительность, с которой Торманд это проговорил, воодушевила Аннору. Она чувствовала, что в душе у Торманда закипает гнев, но на этот раз гнев не пугал ее, а, напротив, вселял уверенность. Торманд Мюррей заставит Маккея дорого заплатить за каждый волосок, упавший с головы Джеймса, каждую царапину на его красивом теле. Аннора молча кивнула и отвела глаза. Они ушли, а она осталась. Сидя в нише, прислонясь спиной к холодной и влажной каменной стене, Аннора слышала, как мимо нее молча один за другим проходили люди Торманда, и чувствовала в каждом из них мрачную решимость. И от этого ее страх за Джеймса ослабевал. Сердце ее подсказывало, что жестокому правлению Доннела пришел конец.

Джеймс знал, что Маккей ни перед чем не остановится, чтобы причинить ему как можно больше боли, и испытывал безотчетный страх.

– Ты крепкий орешек, Джеймс Драммонд, – спокойно заметил Маккей. – Упрямый малый.

Именно это холодное спокойствие, с которым вел себя Маккей, больше всего ужасало Джеймса. Едва ли он вел бы себя так же спокойно и невозмутимо, если бы Джеймс не был закован в цепи. Окажись они один на один и будь они в равных условиях, Доннел не был бы таким смелым. Большинство таких, как он, – жестоких деспотов, на самом деле подлые трусы. Как только появится угроза его жизни, Маккей, несомненно, предпочтет спасаться бегством. Джеймс в этом не сомневался.

– А ты, Маккей, трусливая свинья. Для того чтобы расхаживать с важным видом перед закованным в цепи человеком, смелость не нужна. Сними с меня оковы и сразись со мной – и тогда мы посмотрим, так ли ты смел на самом деле.

После этих слов Джеймс получил еще один удар кнутом.

– Не ты здесь распоряжаешься, Драммонд, – сквозь зубы процедил Маккей, и сквозь завесу его холодности и равнодушия прорвались злоба и зависть. – Я здесь хозяин.

– Твоя власть зиждется на лжи и предательстве. Тебе не кажется, что твое торжество не продлится долго?

– Моя власть будет длиться столько, сколько я пожелаю. Того, кто мог бы предъявить законные права на это место, либо уже нет в живых, как твоей женушки Мэри, либо они сейчас в бегах.

– Наверное, тебе доставляло особую радость то, что моя жена спала с тобой, наставляя мне рога?

– Мэри сначала принадлежала мне.

– Почему в таком случае ты не женился на ней?

– Потому что ее отец давал за ней очень большое приданое и хотел выдать свою дочь замуж за кого-то побогаче меня. Но мне были нужны ее деньги. Я их заслужил.

– Заслужил? Как это?

Маккей выпрямился и выпятил грудь, став похожим на боевого петуха. Джеймсу хотелось, чтобы Доннел рассказал все о совершенных им злодеяниях. Даже если Джеймсу жить осталось недолго, он хотел бы покинуть этот мир, зная ответы на все свои вопросы. Ему нужно знать всю неприглядную правду в подробностях.

– Я заставил эту глупую корову влюбиться в меня, – сказал Маккей. – Просто удивительно, как легко оказалось завоевать ее расположение. Знаешь, почему Мэри тебя ненавидела? Почему делала все, что я хотел от нее, и снова и снова тебя предавала?

– Ну что ж, признаюсь, мне интересно, почему она променяла молодого привлекательного и богатого лэрда на тебя – грубое животное, – сказал Джеймс и стиснул зубы от боли, потому что Маккей снова ударил его кнутом.

– Глупец! Ты так никогда и не узнал женщину, на которой женился. На самом деле она не была такой паинькой и скромницей, каким ее все считали. Она была настоящей шлюхой. Бьюсь об заклад, что в первую брачную ночь ты даже не заметил, что твоя невеста не была целомудренна. Этому фокусу ее научила одна женщина из таверны.

Джеймс не понимал, как он мог быть так глуп и доверчив. Возможно, Мэри легко было обвести его вокруг пальца, потому что до этого он никогда не был в постели с девственницей.

– И ты тем не менее решил убить женщину, которую так долго любил.

– А кто сказал, что я любил эту корову? Она была любовницей, которой нравилась грубая животная страсть. А когда ее выбрали тебе в невесты, я хотел воспользоваться этим для того, чтобы добыть для себя каких-нибудь привилегий. Но ты не предложил мне никакой высокой должности, достойной моего ума и моей хитрости. – То, с какой злостью Маккей это сказал, показывало, что в его сердце до сих пор жила смертельная обида. Доннел так и кипел от возмущения. – Поэтому я решил, что, раз так, я сам возьму судьбу в свои руки и займу твое место. Я узнал об одном человеке, который, доказав, что другой человек убил кого-то из его родственников, завладел всем имуществом, которое было до этого в распоряжении убийцы. Он потребовал материального возмещения за смерть своей родственницы и предъявил права на это имущество. И тогда я понял, что Мэри может быть мне полезна. Я убедил ее выйти за тебя замуж и дал ей клятву, что в скором времени она овдовеет.