Армия Судьбы - Людмила Астахова

У Хатами все просто и все ясно, иногда даже слишком просто и чересчур ясно. А Джасс была одной из немногих хатамиток, которой хватало времени на подобные раздумья. Наверное, это случилось оттого, что она оказалась среди Сестер не малышкой-несмышленышем, а взрослой девушкой, достаточно строптивой и критичной. И девушка эта никогда не отождествляла себя с травой. Наверное, потому что ни в коем случае не желала быть скошенной. Те безмятежные дни безвозвратно ушли, утонув в зловонной бездне хисарской ямы-темницы. Хатами отреклись от своей сестры, а Джасс отказалась от них. Но, странное дело, теперь она ощущала себя гораздо более свободной, чем когда-либо. Ланга, удивительное сборище рубак, каким-то невероятным образом одарила свою незваную гостью хрупким ощущением свободы, о котором, как выяснилось, Джасс даже не подозревала. И вот теперь она пила свою нежданную вольность, вдыхала ее полной грудью, купалась в ней. Только теперь, только сейчас, спустя столько лет Джасс наконец поняла, о чем хотел сказать Хэйбор, когда утверждал, что самым тяжким бременем и самым сладким наслаждением в жизни может стать… нет, не любовь, а только свобода. Когда перед тобой лежит целый мир и все его дороги, какие есть, все они твои. Вот с этого самого места и начинаются все трудности, когда требуется срочно решить по какому пути пойти.

Плоская, как стол, степь чем дальше, тем больше дыбилась холмами, сначала пологими, а потом довольно высокими, меж которыми росли рощи ксонгов. И все благодаря великой реке Теарат. Широкая и полноводная, она брала начало у вершин Маргарских гор и делала плодородной почву вдоль своего русла. На ее холмистых берегах всегда кипела жизнь. Аккуратные делянки риса, пышные сады, идеально круглые пруды стали плодами неустанных трудов людей и орков, а зеленоводная Теарат оставалась неизменно щедра.

Чефал лежал в устье реки, как удивительный яркий цветок. Никогда его не охраняли стены, и город привольно разрастался вширь, захватывая один за другим холмы округи. Городом трех тысяч лестниц звали его. Белоснежные башни с прорезными узорчатыми стенами, цветники, дворцы, дома горожан в три-четыре этажа, каскады лестниц, сбегающих с пологих холмов к морю, к гигантскому порту, где сотни кораблей со всех концов света швартовались к причалам. Куда там до Чефала прекрасному Хисару и даже Ан-Ридже, погрязшей в немыслимой роскоши. Он принимал заморских гостей из самой Валдеи в своих ажурных дворцах в те времена, когда Хисар был стойбищем воинственных степняков, а Ан-Риджа – деревней овцеводов.

Несколько лет назад Джасс уже побывала в Чефале, но город снова потряс ее воображение. В довершение прочих его красот сейчас цвели раранги – высокие деревья с гроздьями пахучих мелких цветочков. В конце лета весь город был чуть ли не по колено усыпан розовыми лепесточками размером с ноготок. Запах стоял одуряющий, одновременно сладкий и горький, нежный и резкий, такой, каким только и может быть самый настоящий раранговый аромат.

По улицам Чефала можно бродить не одну неделю и не увидеть и трети его чудес. Кто не был на площади Хрустальных Деревьев, тот вообще может считать свою жизнь прожитой зря. Двадцать два фонтана с чистейшей водой, сорок стеклянных колонн, розовый и пурпурный камень мозаичной мостовой – выдумка царственных предков нынешней королевы. А Золотые сады? А Десять Тысяч Безупречных Ступеней? Не говоря уж о дворцах, коих в Чефале неисчислимое множество, один другого прекраснее и пышнее.

Жаль только, любоваться удивительным городом у Джасс времени почти не оставалось, а то она бы вволю тут побродила, не стесняясь ни круглых своих глаз, ни разинутого от искреннего восхищения рта. Она прямиком отправилась в «веселый квартал» к знакомой своднице по имени Киан. «Веселый квартал» располагался между богатыми и бедными районами города, возле Фруктового рынка. Видимо, чтобы ни бедные, ни богатые не могли миновать этот сад наслаждений, обнесенный чисто символической оградой, увитой розами редчайшего голубоватого оттенка. Среди дня квартал пустовал, девушки отдыхали, купались или наводили красоту. Иные казались красавицами, иные не слишком, но почти все поголовно были метисками – полуорками или тэннри. Чистокровных орок Джасс приметила всего две, и то из низшей касты «талусс» – «ночных». Их зелено-синие татуировки над ключицей изображали змей, свернувшихся в клубок. Киан была оркой из средней касты – «ко-мер», что ставило ее на несколько ступеней выше остальных женщин. Сводня жила в маленьком, почти игрушечном домике, полностью оплетенном диким виноградом и похожем на убежище какой-нибудь сказочной колдуньи. Когда Джасс подошла к калитке, ведя за собой лошадь, орка сидела на пороге и пила обжигающий напиток из лепестков раранга.

– Что-то давненько я тебя не видела, хатами Джасс, – улыбнулась она приветливо и помахала рукой.

– Рада снова видеть тебя, Киан, – ответила Джасс.

Орка выглядела много моложе своих лет: стройная и гибкая, с пушистыми длинными косами, в которые закралось всего несколько седых волосинок. Янтарные глаза она подводила сурьмой, а губы – яркой помадой, обозначающей ее профессию.

– Хочешь раранги-каш? Я только-только сварила целый чайник, – предложила Киан.

– Не откажусь, – с радостью согласилась хатамитка. – Я целую жизнь его не пила.

– Тогда привяжи свое животное снаружи, а то оно мне все цветы пожрет. И заходи.

Орки не любят суетливости, когда собеседник не может полностью отдаться чему-то приятному, а торопится решать свои дела. Несолидно как-то, несерьезно. Серьезные существа сначала попьют горячий каш, побеседуют о погоде, о ценах на рынке, о семьях, потом еще раз выпьют каш и только после этого неспешно приблизятся к интересующей гостя теме.

Судя по чашечке из тончайшего фарфора, в которой Киан подала напиток, ее дела шли в гору. На тонких руках прибавилось золотых браслетов, до которых орки большие охотники, а в волосах – дорогих перламутровых гребней.

– Как поживают твои племянники? – вежливо спросила Джасс, прихлебывая из драгоценной чашки сладкий и терпкий каш.

– Даяни вышла замуж прошлым летом за среднего сына Каранеу-Ото и уже ждет ребенка, – с гордостью объявила Киан.

Дальше шел рассказ о всех ближних и дальних родичах, тетках-дядьках, внучатых племянницах и свояченицах, словом, говорила только Киан, а Джасс вежливо изображала внимание. Раранговый напиток не кончался, но Джасс с избытком запаслась терпением и не собиралась отступать, дожидаясь, пока орка сама выдохнется.

– Ты все про родню да про родню, сама-то как? – участливо поинтересовалась Джасс. – Вроде даже помолодела.

– Тут помолодеешь! – возмутилась орка. – Барышни пошли капризные, а кавалеры привередливые. Теперь, чтоб окрутить девицу, нужно чуть ли не из кожи вылезать. Спроси меня, где былая наивность и доверчивость юниц?

Хатами лишь улыбнулась. Воистину, у каждого свои проблемы.

– А какие ветры принесли тебя, женщина? Работа, любовь или месть?

Иногда орка умела явить удивительную проницательность. Прямо страшно становилось.

– Месть, Киан. Степной Волк, Бьен-Бъяр, – серьезно ответила Джасс, не отпуская взгляда сводни. – По его милости я потеряла все, что имела. Теперь слово за мной.