По воле судьбы - Наталья Бульба

Зря спрашивала. Уж лучше бы продолжала оставаться в неведение.

– Скорее всего, ты умрешь, но время для этого еще не наступило.

Впрочем, я и не заблуждалась на счет его планов. Так что если он и рассчитывал увидеть на моем лице отражение каких либо эмоций, ошибался.

А возможно, ошибалась и я, потому как разочарования не было ни в его улыбке, ни во взгляде. Скорее, в них проглядывало удовлетворение, которое совершенно не вписывалось в сложившуюся ситуацию. Но все, что я могла сделать сейчас – отметить, что я вновь чего-то не понимаю и избавиться от этой мысли до лучших времен. Надеясь, что они для меня настанут.

– Что тебе от меня надо?

– Мне? – его бровь изумленно взлетела вверх. – Ничего.

После такого заявления я, как ни старалась, скрыть своего ошеломления не смогла. Но, как оказалось, я поторопилась.

Изысканно склонив голову, отчего черные кудри волос упали на его лицо, он представился:

– Мое имя, прекрасная леди, Карлис. Я – старший сын главы великого Дома анималов змей. И я рад видеть тебя в своем замке. Прошу. – Он протянул руку, предлагая мне на нее опереться, но когда я сделала вид, что не заметила его любезности, ответил все той же, доброжелательной улыбкой.

Быстрый жест, который я замечаю, но не успеваю рассмотреть, и кажущаяся монолитной стена раздается в стороны, открывая проход.

Карлис выходит в каменный коридор первым и останавливается, дожидаясь меня.

– Ты зря отказалась от помощи. Подъем будет долгим.

В его взгляде только кажущееся искренним беспокойство. Но внутреннее чутье убеждает меня, что я очень сильно пожалею, если поверю в него. И я решительно качаю головой, хотя и понимаю, что те крохи сил, которые я в себе обнаружила, могут закончиться значительно быстрее, чем мы доберемся до того места, куда он меня намерен отвести.

И вновь он не настаивает на своем предложении. Лишь касается затянутой в черную перчатку ладонью щербатого камня, открывая проход, в котором за небольшой площадкой начинается извилистый туннель с ведущей наверх лестницей.

– Я люблю эти горы. Здесь теряется собственное величие, и душа обретает покой, которого невозможно ощутить внизу.

– И так как желающих добровольно разделить с тобой это чувство не нашлось, ты решил воспользоваться силой.

Ступеньки не были крутыми, и даже казалось, что они сами устремляются под ноги. Но их было много, и уже после третьего или четвертого десятка я ощутила, с каким усилием проникает воздух в мои легкие, как на плечи наваливается тяжесть, а в жилке на виске, все ускоряя темп, бьется кровь.

– Этот мир нетороплив, и в нем каждый становится тем, кем является. Горы не обмануть, в них не скрыться за чужой спиной. И ими невозможно насытиться.

Он словно не услышал моих слов, но мои чувства были обострены, как никогда и я видела и легкое напряжение, на миг сделавшее его легкую походку более грубой, и то, как дрогнул уголок его губы, когда он сдержал себя, чтобы не посмотреть на меня.

– Это звучит как оправдание, – не удержалась я вновь. Но его слова звучали как заклинание: не мне он рассказывал о красоте места, которым дорожил – себя убеждал в том, что иного выхода у него нет. А значит….

И эту мысль я отбросила на самый краешек сознания. Мне слишком мало было известно о нем и его планах, но одно я знала точно – я буду бороться до конца.

– Я тебя предупреждал.

Ноги предательски подкосились, когда счет ступенькам, что продолжали вести нас по каменному коридору, перевалил за сотню. Я машинально выбросила руку вперед, в попытке смягчить свое падение, но опоздала, неожиданно оказавшись прижатой к его упругому телу.

– Ты упрямая. Это дает мне надежду.

Он наклонился, словно пытаясь рассмотреть меня как можно ближе, его вертикальные зрачки с каждым мгновением становились все уже, стягивая все, что существовало вокруг, в одну тонкую линию, завораживая едва заметной пульсацией, которая не лишала воли, но манила к себе, обещая новые открытия. И как бы я не старалась отвести взгляд, вырваться из черного омута, в который погружалась все глубже и глубже, сделать этого не смогла. Лишь подумала, опускаясь на дно небытия, что вопреки всему, что уже произошло, я так и не чувствую исходящей от него опасности.

Мое следующее возвращение было более приятным. Сначала появилось ощущение яркого света, который обволакивал, но не слепил. Затем – тепла. И хотя оно убаюкивало, воспоминание о терзавшем меня холоде, контрастом заставило меня прислушаться к тому, что происходило вокруг.

– Я жду тебя на террасе. – Голос Карлиса был все таким же спокойным и мягким. – Ты можешь не торопиться. Купальня за дверью, одежду для тебя приготовили.

Наше общение с ним оставляло после себя странное ощущение, словно мы с ним существовали в разных мирах. И в моем он значился в рядах злодеев, никак не желающим сливаться с созданным исходя из этих предположений образом. Я же… об этом можно было лишь догадываться, но меня не оставляло впечатление, что и змей говорил не с той, кем я была.

Всех этих несуразностей за то время, что я провела здесь, оказалось так много, что вместо того, чтобы хоть как-то облегчить мне понимание, они его только усложняли. И чтобы окончательно не запутаться в их хитросплетениях и взаимном исключении друг друга, мне ничего не оставалось, как постараться о них забыть. Надеясь, что либо появится нечто, способное придать всему непонятному стройность законченной картины, либо… мне не будет нужды этим заниматься. А то, что все именно так и произойдет, говорил мой опыт работы у мамы в агентстве. Пусть уже и основательно подзабытый.

А пока это не случилось, я решила воспользоваться и гостеприимством своего пленителя и его щедростью.

Отворив дверь, на которую он указал взглядом, я попала в небольшое помещение, так же, как и то, в котором я находилась до этого, вырубленное в камне. Возможно, первым создателем их и была природа, но то, что продолжателем ее задумок стал кто-то другой, можно было судить по почти идеальной ровности стен, напоминающих мозаичное панно с трудно определяемым замыслом. Унылая серость перемежалась с причудливыми волнами, в которых преобладали белесые оттенки изумрудного и розового, а кое-где встречались и яркие красные линии. А поверх, как тончайшее кружево изморози, поблескивали соляные искорки.

Ванну заменяло круглое углубление в каменном полу, заполненное текущей из расщелины парящей водой. Судя по тому, что ее уровень не повышался, где-то внизу, невидимый моему глазу, находился слив.

На крепко сбитой широкой лавке, справа от входа, стояло множество кувшинчиков разных размеров и расцветок, и лежали вышитые льняные полотенца.

Дольше испытывать собственное терпение, разглядывая все вокруг, я не могла. Тело, словно осознав, что ему еще предстоит жить, жаждало очиститься от пота и грязи, которым успело пропитаться. И я не видела причин ему в этом отказать.