Чао, бамбино! - Влада Ольховская

Андрей сориентировался быстро. Одним ударом он повалил собравшегося удрать Петра на землю, да так, что он и не попытался подняться, а потом рванулся туда, откуда все еще доносились крики. Его примеру последовали Петр и Дима. До раненого все трое добрались почти одновременно.

Увидев их, Андрей замер, решая, очевидно, как следует отреагировать на их неожиданное появление на месте действия. Дима поспешил успокоить его:

– Мы на твоей стороне! Между прочим, если бы не Тихон, тебя бы просто застрелили!

– Это вряд ли, – покачал головой Андрей. – С этой точки ему стрелять было неудобно, а если бы он попытался приблизиться, я бы его услышал. Но все равно спасибо. Только я, честно говоря, предполагал, что это – ты.

– А вот и не я! – обиделся Дима. – С чего бы мне-то?!

Он-то прекрасно знал, кто это, а теперь намеревался показать личность преступника Андрею. Приподняв воющего мужчину за плечи, он скинул с него капюшон и снял маску, сделанную из шапки.

– Борис, – Андрей узнал раненого охранника. – Любопытно… Тебя я увидеть не ожидал!

Борису сейчас явно было не до ответов на чьи-либо вопросы. Топорик засел в его плече, причем задетая рука не шевелилась. Дима подозревал, что это не просто плохо, а очень плохо.

– Его в больницу надо отвезти!

– Не сейчас. Для начала мне необходимо понять, с какой стороны он – не ты, не ты – втянут в эту историю.

– Да почему я-то? – Дима уже начинал злиться. Помогай вот людям после этого!

– Причин нет, но я уже усвоил, что для предательства не всегда нужны причины. Я думал, что это ты, потому что для того, чтобы меня подставить, использовались знания, которые могли быть только у тебя.

Злость отступила, теперь уже Диме пришлось покраснеть. Раньше он не видел ничего плохого в том, чтобы обсуждать в комнате отдыха пациентов центра, да еще таких необычных, как Андрей! Но, если учитывать новые обстоятельства, то понятно: лучше бы ему было помалкивать.

– Знания – это такая штука… Легко передаются! – пробормотал Дима.

– Понятно, – вздохнул Андрей. – Разболтал. Может, оно и к лучшему, потому что иначе они бы морды свои не показали… но все зависит от того, что там с Агнией. Ты ее не видел?

– Нет…

Андрей подошел к Борису и склонился над ним. Тот мгновенно затих, и стало ясно, что страх в нем сейчас даже сильнее боли. Причем от Андрея, разумеется, это тоже не укрылось:

– Боишься меня? Правильно. Страх – он откровенности способствует. Твой дружок валяется там в отключке и ничего мне не скажет. Даже если привести его в себя, он начнет отнекиваться и спорить, пока я буквально не выбью из него признание. Меня такое не устраивает. Не потому, что мне его жалко, – у меня просто времени нет, да и руки марать неохота. У тебя, кстати, тоже времени нет, задумайся! Еще чуть-чуть, и ты потеряешь столько крови, что спасти тебя будет невозможно. Поэтому скажи сразу: кто еще с вами, и тогда эти вот два добрых джентльмена отнесут тебя в больницу.

– Я ни при чем! – взвыл Борис. – Я только приказы выполнял, сам ничего не придумывал! Это не я решал, на кого нападать! Они выбирали жертв!

– Сколько вас всего?

– Трое! Пожалуйста, ну скорее!

Андрей его мольбе не внял:

– Трое – это ты, вон тот червяк, а кто еще?

– Ядвига! Это она выбирала жертв, почти всегда она! Не я!

– Молодец, хвалю за откровенность. И последний вопрос перед впадением в нирвану: где сейчас эта Ядвига?

– Она ушла искать девку!

– Я никого не убивала!

Утверждение Ядвиги показалось Агнии абсурдным, диким каким-то. Она в жизни не встречала дочь Ядвиги, даже имени ее не знала! А если бы и знала, зачем ей убивать кого бы то ни было?! Правда, если Ядвига на этом помешалась, она и слушать Агнию не будет…

Однако Ядвига ее вновь удивила, продемонстрировав абсолютную вменяемость:

– Я не имею в виду тебя лично. Я говорю о твоей породе.

– О шарпеях?! – не удержалась Агния. Страх внезапно уступил место гневу. – О какой именно породе идет речь?!

– О таких, как ты, которые не признают ничего, кроме денег.

Легко изрекать непонятные, но претендующие на некую запредельную мудрость истины, вот только выслушивать их не так-то уж весело. Агния удержала на языке очередную колкость, она понимала: ситуация очень опасная и надо как-то выкручиваться.

Сделав глубокий вдох, девушка постаралась успокоиться, придать себе максимально смиренный вид.

– Что случилось с вашей дочерью?

Как и следовало ожидать, она задела нужную струну: что-то в голосе Ядвиги неуловимо изменилось.

– Она погибла так, как никто не должен умирать! Моя дочь… – казалось, она вот-вот назовет имя дочери, но женщина сделала паузу. Похоже, ее имя стало для нее чем-то вроде табу. – Она была очень ласковым ребенком. Ей поставили несправедливый диагноз.

– Какой?

– Слабоумие. Но кто поставил?! Наши эти, колхозные врачи, совковая школа! Лишь один предположил, что у нее, возможно, аутизм, хотя и этот диагноз меня не устраивал!

Сложно найти диагноз для ребенка, который устроил бы его родителей. Судя по пустому взгляду девушки, изображенной на фотографии, вердикт «колхозных» врачей не был таким уж несправедливым.

– У меня тогда не было денег для проведения квалифицированных обследований, – продолжила Ядвига. – Я ее одна растила! А потом я поняла, что никакие обследования и не нужны, достаточно нам обеим уехать из большого города и жить ближе к природе. То, что… моя дочь была другой, еще не означало, что она растет какой-то неправильной. Да, она не могла общаться с обычными детьми, очень плохо писала и читала, но зато как она рисовала! А эти игрушки! Она умела шить, вязать, вышивать – за вышиванием весь день могла провести! Девицы ее возраста пили пиво по подъездам, пока она работала! Разве это слабоумие?! У кого тут слабоумие, интересно мне знать!

– Все это никак не объясняет, почему она умерла…

– Она умерла, потому что вы, богатые, относитесь к людям, как к вещам! Я начала работать в реабилитационном центре, поселила ее вместе с собой…

– Вы же говорили, что это запрещено…

– Да, так и есть, но тогда за этим следили не настолько строго. Моей девочке уже почти исполнилось восемнадцать, она никому не мешала, даже помогала мне на кухне, поэтому на ее присутствие здесь все закрыли глаза. Большую часть времени она гуляла на территории, за ней следили работники, с ней общались пациенты. А я верила им, доверяла, потому что думала, дура, что это люди как люди, чего ж им не доверять-то!

В общем, игрушки и мозаику в бассейне оставила та девушка – все подтвердилось.