Сталин - Дмитрий Волкогонов

«Поручить секретариату создать постоянно действующую Комиссию для борьбы с самогоном, кокаином, пивными и азартными играми (в частности, лото) в составе: председатель – т. Смидович, заместитель – т. Шверник, члены – тт. Белобородов, Данилов, Догадов, Владимиров.

Секретарь ЦК Сталин».

Также, обсуждая в узком кругу причины болезни и смерти Ленина, решили предпринять некоторые меры по улучшению медицинского обслуживания руководства партии. На Пленуме ЦК 31 января 1924 года Ворошилов доложил вопрос «Об охране здоровья партверхушки». Постановили:

«Просить Президиум ЦКК обсудить необходимые меры по охране здоровья партверхушки, причем предрешить необходимость выделить специального товарища для наблюдения за здоровьем и условиями работы партверхушки».

Думаю, при Ленине вопрос был бы поставлен иначе, шире; через призму заботы о здоровье всего народа, в том числе и руководящего состава. С таких «мелочей» все начиналось. Элитное мышление «партверхушки», исповедовавшей уравнительные принципы, породило и появление привилегий: различные доплаты («конверты»), личные вагоны для руководства, дачи на юге, дачи под Москвой, многочисленная «обслуга». Все начиналось постепенно…

Часто спорили: как «внедрять социализм». Пунктирная линия движения за горизонт, в будущее, намеченная Лениным, словно траектория, терялась где-то в дымке. Вектор движения, его направление были ясны. Но как идти, какими должны быть темпы, методы, способы строительства нового общества – все это выглядело смутно. Проводив гостей, Сталин долго ходил в сумерках отгоравшего дня с думами о дне завтрашнем. В нем зрели не только ответственность и тревога за будущее. Рядом крепли тщеславие и честолюбие: может быть, эта полоса борьбы и неопределенности и есть его «Лоди»?

Идеально, когда между силой и мудростью существует гармония. Так бывает очень редко. Чаще будущее принадлежит сильным, не обязательно, к сожалению, мудрым. Обычно одно из начал берет верх на каком-то отрезке исторического пути. Осознаем мы или не осознаем этот феномен, он существует наряду с другими. В эти исторические моменты выбора в соотношении мудрости и силы бывает всякое. Сталин не знал и не читал древних мыслителей. А один из них, Сократ, высказал, помнится, мысль, актуальную не только для его времени: «Философы должны быть правителями, а правители – философами». Силе всегда нужна мудрость. Сталин обладал силой, но не обладал мудростью. (Хотя все мы долго его хитрость, изощренность, коварство ума принимали за мудрость.) В момент выбора средств, путей реализации великих идей это сыграло трагическую роль.

Энергия масс первого в мире государства рабочих и крестьян была освобождена. Как направить ее к цели, к идеалу, к вершинам, которые даже Ленину казались близкими? Как строить социализм? Партийная печать была полна статей старых и новых теоретиков, дающих советы, указания, как идти дальше. Все было впервые. Часто казалось: достаточно верного лозунга – и дело пойдет.

Напомню, Троцкий в конце 1924 года написал в Кисловодске «Уроки Октября». В них он вновь попытался принизить роль других лидеров революции, с тем чтобы «теоретически» обосновать свои претензии на лидерство. Троцкий, как отмечалось в статье журнала «Большевик» (1924. № 14), с позиций «летописца» в своих «Уроках» перешел на позицию пристрастного прокурора. Он доказывал, что в ходе революции «ЦК прав тогда, когда он согласен с Троцким, а Ленин не прав тогда, когда несогласен с Троцким…». В революции, писал Троцкий, бывает своего рода паводок, и если упустить его, то не будет ни паводка, ни революции. Он, Троцкий, мол, умел уловить пик паводка… Революция «состоялась», потому что, вопреки большинству «старого большевизма», во главе ее стали Ленин и Троцкий. Такова была историческая версия героя русской революции.

Троцкий вновь ставит вопрос о том, что судьбы революции в России в решающей мере зависят от того, «в какой последовательности будет происходить революция в разных странах Европы…». В своей работе «Перманентная революция» Троцкий говорит еще более определенно, что завершение социалистической революции в одной стране немыслимо, что «сохранение пролетарской революции в национальных рамках может быть лишь временным режимом, хотя бы и длительным, как показывает опыт Советского Союза». На вопрос, как строить социализм, Троцкий, по существу, отвечал – «ожидая мировую революцию», подталкивая ее. Он верил, что «октябрьские революции» пойдут в мире одна за другой, что Красная Армия должна помочь другим странам в этом великом переломе. Это было явное левачество, но которое, конечно, не было преступлением, как стало впоследствии квалифицироваться. Помимо всего прочего, Троцкому была не чужда и революционная романтика, которая всегда была чужда Сталину.

По вопросу о теории «перманентной революции» Троцкий пишет: «Самостоятельно Россия не может, разумеется, прийти к социализму. Но, открыв эру социалистических преобразований, она может дать толчок социалистическому развитию Европы и, таким образом, прийти к социализму на буксире передовых стран». Так Троцкий считал до 1917 года. После революции он отчасти изменил свою позицию. Мысленно полемизируя со Сталиным, Троцкий высказал свою точку зрения в виде такого диалога:

Сталин. Итак, вы отрицаете, что наша революция может привести к социализму?

Троцкий. Я по-прежнему считаю, что наша революция может и должна привести к социализму, приняв международный характер…

Далее он объясняет эти расхождения так: «Секрет наших теоретических противоречий в том, что вы очень долго отставали от исторического процесса, а теперь пытаетесь его обогнать. В этом же, к слову сказать, и секрет ваших хозяйственных ошибок».

Теория построения социализма в отдельной стране, считал Троцкий, несовместима с теорией «перманентной революции». Только сверхиндустриализация за счет крестьянского сектора, писал Преображенский, поддерживая Троцкого, может дать государству промышленную основу, шансы на социализм.

Сталин очень поверхностно знал экономику. Однако он видел, в каком тяжелом положении находится страна. Полоса дискуссий и споров в партии, длившаяся почти десятилетие, была периодом борьбы не только за определение уровня и характера демократического общества, но и за поиск путей развития экономики. Если бы у Сталина была экономическая проницательность, то он смог бы увидеть в последних статьях Ленина определенную концепцию социализма, которая включает в себя индустриализацию и добровольную кооперацию страны, подъем культуры широких масс, совершенствование социальных отношений, развитие демократических начал в обществе. Ленинские пророческие слова о том, что нэп многие из этих проблем связывает в один узел – смычка города и деревни, «освобождение» экономических рычагов, торговля, извечная предприимчивость делового человека, – что «из России нэповской будет Россия социалистическая», Сталиным никогда не были до конца поняты.

Первые годы его интересовали экономические воззрения Бухарина, Преображенского, Струмилина, Леонтьева, Брудного, но Сталин с трудом понимал суть хитросплетений экономических терминов, законов, тенденций. Человек, который никогда не был на производстве, не ведавший запаха весенней пашни, не одолевший азбуки экономической политграмоты, в конце концов согласился, например, с неизбежностью «товарного голода» при социализме, который сопровождает нас до сих пор. Правда, Сталин пытался что-то понять в экономике. В библиотеке, например, хранилась книга О. Ерманского «Научная организация труда и система Тейлора». Известно, что Ленин похвалил автора за то, что он смог дать изложение «системы Тейлора, притом, что особенно важно, и ее положительной и ее отрицательной стороны…». Должно быть, поэтому Сталин и читал эту книгу…